Пока королева спит

Магистр

С попами я обошёлся просто, я обложил церковное имущество налогом, таким же налогом, как облагается любая коммерческая недвижимость. И всё встало на свои места. В королевстве… – вот ведь оговорочка! – в магистрате стало значительно меньше церквей и прочих храмов. Но свято место пусто не бывает, и стали расти секты, как грибы… но с этими ползучими культами мы борются уже силы правопорядка (я не люблю словосочетание «органы правопорядка» от него веет расчленёнкой). Пришлось взять веру в свои руки и оставить одну официальную религию. Зачем людям мучатся выбором? Без них уже всё придумали.

Боцман

Успели мы к нашей халупе как раз вовремя: аккурат тогда, когда начался аукцион по продаже нашего любимого домика на набережной. Нас не было под его крышей три месяца и по новому закону здание зачислили в свободный жилой фонд и выставили на продажу. Так от нас ушёл второй мешочек золота. Да, это был грабеж среди бела дня! Целый мешочек золота мы отдали за наш же дом! Но, во-первых, цены у нас в столице на недвижимость высокими были всегда, а сейчас так и вовсе бум разыгрался-раскрутился в связи с перенаселением; во-вторых, нам с Эльзой всегда нравился вид на реку, а за удовольствия надо платить; в-третьих, это же был наш дом! Ну и не хай с ним, с золотом, зато мы снова обрели родные пенаты.

Но не одни. Дело в том, что пятнадцатиметровая волна от затонувшего континента Амбиции докатилась и до нашего материка и много бед с собой принесла. Прибрежные города, деревни, хутора и другие селения или смыло полностью или затопило и у нас в городе впервые за много-много лет появились беженцы. Точнее, мы впервые узнали, что означает это слово, а смысл его всегда один – много горя, страданий и слёз. Так вот, беженцев нужно было где-то селить, и по указу (а то мы без него бы не разобрались!) половину жилых комнат в домах надо было безвозмездно предоставить нуждающимся.

Вот и мы с Эльзой отдали многочисленному семейству весь первый этаж. Дело в том, что гнездо ползунков находилось на втором этаже, а тревожить наших любимцев лишний раз – это значит рисковать их потерять. Ползунки чрезвычайно привередливы в выборе дома, где они устраивают свою хатку. Обычно для этого они выбирают нежилые постройки, чаще вообще давно заброшенные людьми строения или развалины, но иногда селятся прямо в спальне или какой другой комнате жилого дома – так произошло и в нашем случае. По древним приметам – к счастью, по современным обычаям – крайне дурной тон и сама неприличность. Но мы с Эльзой жили по старым законам и жили счастливо. Ползунки не дадут соврать!

Если же расширить тему, то многое изменилось с тех пор, как правление королевы сменил магистрат. Раньше кто как хотел, тот так и верил в Бога (или не верил), а сейчас всем рекомендовалась единственно правильная религия, общаковская, так сказать. Каждое воскресенье – в церковь, слушать разные умности. Вот я думал раньше, что Бог один и он везде и всё он видит, а теперь оказывается, что надо идти за пастырем и только он ведает, куда идти, только он знает как правильно общаться с Богом и что тому нравится и что не нравится. Грехи замаливать – тоже только через официального посредника. Свечку поставить – только в лицензируемом месте и за указанную в прейскуранте сумму. Стоит ли говорить, что я своих убеждений не изменил, в воскресенье делал то же самое, что и в любой другое день недели, и ни разу не приходил к нашему "пастырю" каяться в грехах. С такой репутацией, оставалась только одна работа – сторож шлюза, но она мне удивительным образом нравилась. Компашка у нас подобралась соответствующая – одни "недобропорядочными" граждане нашего королевства (я обычно не употребляю словосочетание: "великий третий магистрат" – уж и не знаю почему). Но это раньше я был трудоустроен, а теперь не тружусь. Так, картишки иногда перемешиваю, да раздаю…

Сидели мы в баре и играли в преферанс. Пулю расписали на четверых: Ардо, Вилариба, я и бармен Зюйд, который успевал и в карты посмотреть – сначала в чужие, а потом уж в свои, всё как положено! – и клиентов выпивкой отоварить. Благо играли мы за стойкой, и Зюйду не приходилось от рабочего места отлучаться. Было мое первое слово, мне пришёл страшный мизер, по моим судорожным ужимкам все поняли, что мне пришёл страшный мизер и айда меня жизни учить.

– Боцман, пас можно сказать на любой карте, – выдал Ардо, у которого, судя по всему, был наичистейший пас. Как я уже говорил, Ардо за всё то время, что я его знал, сказал лишь три слова и тут требуется пояснение. Так вот, в зачет идут лишь важные слова, а обычный треп, типа: кто и сколько заказывает за карточным столом или не выпить ли прямо сейчас… – подобная болтовня не учитывается.

– Не кидайся в него древней мудростью, он и так умный как утка, а после общения с докси так и вовсе стал умнее белуги! – "защитил" меня Зюйд, который сидел на прикупе.

– Посоветуйся с ползунками, они тебе помогут… – процедил Вилариба сквозь зубы, у него была игрища взяток на семь, и он не хотел, чтобы я играл мизер.

– Пас! – выпалил я.

– А-а-а, Боцман опять сказал "пас", поэтому он и женился так рано. Помни: на любой карте можно это сказать… – глумились со всех сторон.

– Мизер! – тут же объявил я, пока никто ничего не сказал по игре.

Нет, в прикупе не было два туза, был всего один и семёрка, но не та семёрка, которая мне была нужна. Зюйд написал на меня висты, а я отобрал свою законную взятку… потов вторую (такой расклад вышел), и записал за них на гору. Пулю я проиграл в хлам, потом мы напились, кто на радостях, а кто, обмывая проигрыш. До дома дошел по стенкам знакомых домов. Но ключ-зараза отказывался поворачиваться в замке. Сначала не лез, а потом гнида не поворачивался! Я стал царапать в дверь ногтями и хрипло звать Эльзу.

– Чего? – заспанно ответило солнце мое со второго этажа.

– Прости меня…

– Ты кто?

– Боцман…

– А я?

– Эльза…

– А раньше я была свет очей твоих… – она перечислила имен сто ласковых и ещё пятьдесят интимных, что шептал я ей в более трезвые периоды своей жизни и резю-зю-мировала: – …пить надо меньше!

Я ничего не понял, кроме того, что мне не откроют, и начал сворачиваться клубочком на крыльце. Какое мягкое крыльцо… голову я положил поближе к краю, чтобы в случае чего можно было легко облегчиться вниз и не запачкать крыльцо. Вдруг чьи-то руки потащили меня куда-то с такого гостеприимного крыльца и облегчался я уже не с него.

Утром я пообещал найти работу и с первой же зарплаты осыпать мою благоверную бриллиантами. На работу я устроился – стал дворником на родной улице к радости местной детворы. Первую зарплату получил в срок, но её не хватило даже на пыль от бриллиантов. "Ничего, проживу и голая, – успокоила меня Эльзуня, совершенно неслучайно она в этот момент действительно была полностью обнажена. – Главное, что ты теперь регулярно приносишь кофе в постель!" Это сущая правда Утром я как раз успевал очистить набережную от опавшей за ночь листвы и приготовить к пробуждению смысла моей жизни чашечку кофе. А с ароматом кофеёчка-кофейка в спальне для Эльзы начиналось утро.

Александра как обычно приехала неожиданно, но не так неожиданно, как появляются художники – облака никак не намекали на её приезд, впрочем, как и любые другие явления природы. Поцеловав меня, она увлекла за собой Эльзу в гостевую комнату, чтобы рассказать нечто такое, что не предназначалось для моих грубых мужских ушей и получить от неё порцию вестей такого же содержания. Я вполне понимал необходимость общения тет-а-тет, но для порядку выразил легкий протест:

– Вы там без меня не балуйте!

– Обязательно будем баловать! – ответила симпампушечка моя.

– Боцман, мы немножко без тебя побалуем, а потом множко с тобой! – успокоила меня Александра и они уединились.

Спустя минут десять запахло ароматными палочками, ползунки вылезли из своих раковин и, став легче воздуха, прилипли к потолку с очумелым видом.

– А вы, значит, недавно переехали? – спросила Александра у меня, принявшего на грудь уже третью бутылку тёмного пива.

– Угу.

– Пиво тёмное?

– Угу, – я откупорил ещё одну бутылочку и протянул герцогине.

– Вот за что я люблю тебя Боцман, так это за твое немногословие в вербальном диалоге и быстрое действие на уровне витальном. Сколько раз ты в мыслях пытался затащить меня в постель?

Это у неё была любимая манера разговора, так сказать тостовая (или тестовая – кто какие напитки предпочитает): начинает с ума, а заканчивает около самого сердца или в его пределах.

– Да с каждым твоим приездом такая мыслишка проскакивает, но я понимаю, Эльзе я не конкурент.

– Ты не конкурент девушкам, но успокойся – я больше люблю мужчин, но не женатых на моих подругах – это святое.

– Угу.

– У тебя это просто основная фраза внутреннего диалога.

– Угу.

– Когда ты своему золотому лучику подаришь колье или хотя бы бриллиантовые сережки? – резко поменял диалоговое поле Александра.

– А когда ты в седьмой раз замуж выйдешь, так я сразу и осчастливлю свою благоверную!

– Я была в законном браке лишь пять раз, и до седьмого моего опыта Эльза может и не дотерпеть, вот бросит она тебя, и что ты будешь тогда из себя представлять?

На самом деле замужем Александра побывала только один раз (ныне в разводе воспитывает замечательного сына), но кому интересны такие банальные сюжеты?

– Безупречного боцмана, наслаждающегося своей свободой на пути к сердцу герцогини. Нет, вот так – боцмана, безупречно наслаждающегося свободой пути к сердцу герцогини. Не-не-не… вот так – наслаждающегося боцмана, идущего по пути с сердцем к свободной герцогине.

Ничего не сказала Александра, лишь поцеловала меня и, допив бутылку, сделала знак глазами, мол, откупоривай следующую, что я и сделал. А потом мы на троих выкурили одну сигарету не табака… или их было две…

– Что последний раз нарисовали на вашем доме художники? – спросила Александра.

– Синих котов, которые летали верхом на лиловых крокодилах и жёлтых драконах, – почти без запинки (и это после тёмного пива) отбарабанил я. – Но это было в другом доме.

– В том же самом! – возразила Эльза-уси-пуси.

– В другом! – стал спорить я, ведь это же было очевидно: дом был другой. И я готов был полезть на дно очередной бутылки ради истины! Но больше спорил не по горячке, а так… легко, для проформы, просто меня не трава не цепляет (такая уж у меня организма), поэтому приходится смешить больше других, чем немного знакомого мне человека с именем Боцман.

– Расстояние для видящих глюки не имеет значение. Значит, сегодня будем вызывать лиловых крокодилов. Берегитесь, это самые опасные твари тонкого мира! – Александра стала вызывать лиловых крокодилов (если вы не знаете, как это делается – не знайте дальше).

– После собаки-барабаки, разумеется! – заявила Эльза.

– Кто такая собака-барабака? – поинтересовалась герцогиня.

– Пусть Боцман рассказывает – он её придумал.

– Боцман рассказывай!

Я стал в лицах ткать ткань этого анекдота и барышни заразились хи-хической болезнью, а она, как известно, после курения не табака неизлечима, а уж когда я поведал про холодные губы – настал полный атас! Помогло излечиться от глюков как всегда лишь время, напомнившее о себе боем часов на башне спасенной принцессы.

Как оказалось, наши соседи снизу – никак не могу запомнить их сложные имена и фамилии – даже не слышали историю этой башни. Пришлось их просвещать, и я в красках рассказал историю, которая произошла до того как наша королева заснула и даже до того как её родители появились на свет. Короче было это во времена преданий старины глубокой. Тогда нашим королевством правили добрый король и добрая королева (такое редко, но случается, обычно монархи – те ещё тираны и кровопийцы на теле народном) и родилась у них дочь златокудрая красавица и на её первый день рождения слетелись волшебницы, одиннадцать добрых и одна злая, но с характером. К слову, её не приглашали вообще-то, но зло – оно же на то зло и есть, чтобы вредить всем и всюду без приглашения. Добрые феи (не путать с фейками) пожелали девочке всяких милых и замечательных качеств и счастья, а злая, чтобы подтвердить свой лярвический характер, возьми и ляпни ни с того ни с сего: "В шестнадцать лет она уколется о веретено и заснёт вечным сном, а разбудить её сможет только поцелуй принца". Ну не лярва ли? Представляете стерву в квадрате? Так лярва – это стерва в кубе. А ведь ей и вина на приеме наливали и пирожными угощали на халяву – а она такое! Прошло пятнадцать лет и девять месяцев – в королевстве всё спокойно, ещё бы – все прялки с веретенами уничтожены и ткань импортируем уже готовую из сопредельных земель. Но кто ищет – тот обязательно найдёт, даже если ищет неосознанно. Принцесса искала… наверное, приключений или принца, или приключений с принцем… но нашла лишь бабку из разряда «божий-одуванчик», которая явно зажилась на свете. Она, знамо дело, не слышала никаких эдиктов и пряла себе спокойно пряжу на длинные-предлинную рубаху или носки (об этом история умалчивает). Зато доподлинно известно, что принцесса спросила: "А это что?", ткнула пальцем в прялку и укололась о веретено – так всегда бывает, хочешь ткнуть одно, а подворачивается всякая… Уколовшись, девушка тут же заснула и брякнулась о деревянный и совсем не струганный пол (плотники же не знали, что на их творение будут падать принцессы, а знали бы – так отполировали). Депрессия крепко захватила королевство в свои тошнотворные объятия. Король с королевой ещё боролись, но как ни крути – в округе не было ни одного принца. Когда не надо их полно, как опята на гнилом пне – стаями вокруг принцесс кружат, а когда надо – ау! АУ!!! Нету принцев, ни одного на горизонте не видать! Ни кривого, ни косого, ни косматого, ни щербатого – повывелись все как тараканы в избе, если зимой дверь настежь открыть да день с ночью так подержать. Был объявлен конкурс на лучшую замануху для принцев. Победила такая: "У нашей принцессы красивые ноги, красивые руки, и… всё остальное!" Этот текст набрали большими буквами (кое-где даже золотом) на дорогах, ведущих в королевство Зелёных холмов. Принцев ждали, ждали, но так и не дождались. Тогда королевская чета придумала план: нашли в глухой деревне красного молодца – статного, здорового и без вредных привычек, Во всяком случае, в носу он не ковырял, но предков знатных не имел, как и многие другие красные молодцы. Не беда – стали из его генеалогического пня выращивать полноценное древо. К имени Альт прибавили завитушек и превратилась деревенщина в перспективного принца с факсимиле: Альт Эрна-т-Иф – все чин-чинарем. И вот этот свежеиспеченный как румяный колобок принц подъехал ко дворцу, шаркнул ножкой, вошёл в покои, где спала принцесса, покраснел и выполнил возложенные на него обязанности, то есть облобызал невинную девушку со свойственной красным молодцам страстью. Короче говоря, осуществил свою провинциальную мечту – завоевал столицу, и никто ему уже никогда бы не крикнул: "Лимита! Понаехали тут!" Но, чуда не произошло, то есть не произошло расколдования принцессы – магия она фикции и подтасовки фактов не признает, ей, извините, насрать с высокой колокольни на всякие там выдуманные древа предков – ей истину подавай, а не «официальную правду». Представляю, как смеялась в своем логове злая колдунья! Но не представляю горя родителей принцессы. Они тихо вместе скончались в один день, как и обещали перед алтарем. Правда, в это время по нашей стране прокатилась бубновая чума, которая пожала свою страшную жатву и возможно, королевская чета умерла от этой неизлечимой до сих пор болезни. Бубновая чума оставила после себя много некрологов и одну поговорку преферансистов: "Если не с чего ходить – ходи с бубен!", наверняка, сочиненную циником. Власть, за неимением особ королевских кровей на территории нашего королевства, перешла к магистру. Но не надолго. Он, конечно, принял меры: комнату, где спала принцесса заколотили, саму принцессу погрузили в хрустальный саркофаг; на всех столбах повесили объявления: "Кто видел проезжающего принца сообщить в ближайшую префектуру" и отдельно крупным шрифтом примечание специально для принцев: "Уважаемые принцы, уезжали бы вы отсюдова, покуда голова ваша при ваших светлостях обитает!" Вроде бы меры необходимые, но не всегда достаточные… И вот нашёлся один отпрыск королевских кровей настырный донельзя, он не умел читать, поэтому объявления хоть и видел, но не бельмеса не понял в их завитушках, а выглядел он так непритязательно, что в этом рваном ублюдке никто принца и не признал, и соответственно в префектуры не донес. Но зато он умел открывать замки отмычками и на раз подобрал код к секретной сторож-системе хрустального саркофага. Он думал там найти золото или бриллианты, а нашёл молодую и что характерно симпатичную, даже более того – красивую девушку и… снаружи она его не сильно то и привлекла, он мыслил так: девка – это обманка, а на самом деле внутри саркофага злато-серебро схоронена. Открыл саркофаг – а там нет золота и драгоценностей, вообще ничего ценного нету от слова «совсем»! Тогда, в этой пиковой или трефовой ситуации взломщик, не долго думая, а долго размышлять он сроду не умел, приложился к губам принцессы своими губашлепками (причём совсем не покраснел, как Альт Эрна-т-Иф). Какого же было удивление принцессы, когда она вместо гадости, о которую по неосторожности укололась и дряхлой старухе, обнаружила подле себя… ну если и не прекрасного, то, во всяком случае, живого и здорового юношу. Девка сразу почуяла, что это принц и настоящий кобелина. Народ как-то про все эти добрые дела прознал и обрадовался, а магистр совсем наоборот – опечалился. Но это уже никого не волновало – все готовились к свадьбе. На этом сказочке и конец, ах да, чуть не забыл: запертая комната с саркофагом находилась в башне с часами, которую после всех этих мелодраматических историй и получила название Башня спасенной принцессы.

Рассказ понравился, и я стал и дальше знакомить беженцев с историей нашего королевства. Очередной урок от авторитетного педагога без диплома: так давно, что никто и не помнит когда, тута обитали первородные, и чего-то было с символом, смысла которого никто тепереча не может раскусить. Потом на этой местности создали магистрат – первый, его ещё называли великим, но великим он совсем не был – был он даже, если так можно выразиться, отсталым. Потом пришёл энергичный король и, сместив магистра, установил благоденствие в лице своего самодержавия. Когда принцесса уснула, я только что об этом рассказывал, у нас был второй магистрат (короткий). При нем жилось хуже, чем при монархии, поэтому все пробуждению принцессы обрадовались. Потом пошли столетия спокойствия и процветания… не буду подробно о них здесь живописать – а то вы ещё обзавидуетесь. Ну а после того как наша любимая королева заснула (по невыясненным до сего момента причинам) власть опять перешла к магистру. Эти магистры, пользуясь тем, что их в свое время не искоренили как сорняки (когда пришёл энергичный король, и когда проснулась та древняя принцесса), все время отирались около трона и как только монаршая власть ослабевала и скипетр с державой оказывались бесхозными, тут же объявляли магистрат единственной и законной властью Последний магистрат по счету третий и его объявили Тысячелетним (в чем народ сильно сомневался и сомневается), но уже тянется пару столетий с гаком. Сейчас многие из богатых – за сохранения стабильности и статуса кво (или ква), из народа попроще кое-кто ждёт, когда же королева проснется и даже готов ради этого кое-чем рискнуть, но молчаливому большинству как всегда – всё по… пусть будет по пояс. Ходит легенда: королева проснется, если ударить в Вековой колокол – но её не подтвердила ни одна волшебница (даже злая беспредельщица). Ну а пока… пока королева спит.

Я думал, что Александра быстро уедет – она никогда долго не задерживалась на одном месте, но случилось всё гораздо запутаннее и печальнее: она уехала с Эльзой. "Так надо!" – сказала радость моя и ничего к этому не добавила, кроме крепких объятий и долгих поцелуев. "Не грусти, Боцман, не успеешь ты три раза запустить своих змеев в небеса, как мы уже вернёмся", – успокоила меня герцогиня. Но я не успокоился. Они что-то замыслили, и это что-то было серьёзным, серьёзным настолько, что меня изначально от этого чего-то устранили. Мои глаза стал грустными и чем дальше уезжали две прекрасные дамы, тем грустнее становились мои глаза. Только одна мысля помогала мне сохранить видимость спокойствия и смирить свои порывы: возможно, мне когда-нибудь об этой сверхсекретной миссии расскажут. А ведь могут и не рассказать. Да, могут.

Ползунки

Мы с Инной очень любили, когда к нашим лопотону и лопотунье приезжала в гости или на какой другой праздник лопотунья с палочками-вонялочками. Это было что-то! Как только она появлялась в пещере у наших лопотунов, начинался такой прикольный шум и гам внизу, что мы за животики хватались. Отдельное спасибо надо было сказать этой лопотунье за палочки-вонялочки и мы его выражали танцами Утренней Росы и Распустившихся Цветов – всё чин-чином!

Лопотунья выращивала жёлтый цветок, который щекотал палочки-вонялочки и выманивал из них дурман-аромат, от которого мы как бы засыпали наяву, покидали свои спальники и, раздуваясь в желудках, прилипали к верхнему своду пещеры лопотунов, отдаваясь на волю грёз и живых видений.

Жалко, жалко, очень жалко, что лопотунья, которую мы прозвали Дарующей Мечты и Обладательницей Жёлтого Цветка, очень редко посещала наших лопотунов. Мы готовы были идти за ней хоть на край неба, хоть за край, но были не в силах этого сделать, находясь под влиянием грёз, а когда мы вновь могли стать тяжелее эфира, то от Дарующей Мечты даже запаховый след простывал. Некоторые маловеры даже утверждали, что её и не было на самом деле, и замолкали они лишь с её новым появлением. А Вабута даже сочинил стих про неё:

Дарующая Мечты, приходи к нам, полосатым осам Верескового роя!

Дарующая Мечты, вырасти жёлтый цветок и дай нам вкусить от плодов его!

Не уходи так быстро, о Дарующая Мечты, мы будем скучать без тебя!

Или хотя бы покажи дорогу к твоей пещере, или научи опылять Жёлтый Цветок!

Мы будем достойны этого и

будем охранять покой твоих детенышей-лопотунчиков своими жалами.

Ему никто не сказал, что в стихе должны быть рифма и размер, но он знал, что в стихотворении должна быть частичка сердца осы-сочинительницы, и вложил в стих часть своего сердца, а поэтому мы запомнили эти строчки и стали звать Вабуту не иначе как: Вабута-стихоплёт.

Боцман

Мету, мету, мету я. Листья и прочий мусор. Хотя листья зелёные, жёлтые и красные – разве это мусор? Осень наступает в душе моей. Печаль холодит в объятиях. Нет уверенности в завтрашней игре в преферанс… и так из седмицы в седмицу.

И тат ко мне в размеренную жизнь – от одного взмаха метлы до другого – ворвались мальчишки и загалдели, из их хаотичных выкриков я нацедил страшную новость: "Филиппика убили!" Филиппов много на свете, но мальцы галдели о своем товарище – худеньком мальчугане в очках и с вечно задумчивым видом, он тоже иногда запускал змеев и учился рисовать, отпускал в одиночное плавание модели кораблей и много читал, короче, он был разносторонне развит, если исключить область физической культуры – бойкая девчонка могла его легко одолеть в драке, но он никогда не доводил своих дел до потасовки с дамой. Известен он был ещё и тем, что сочинял стишки, их называли филиппиками, вот текст, пожалуй, самого известного стиха:

Маленький мальчик нашёл арбалет.

Все люди гуляют, а магистр – нет.

– Ему двадцать ударов по пяткам присудили! – перекричал всех остальных Шкет. – Когда палач его бить стал, Филиппик ни разу не крикнул, а на пятнадцатом или шестнадцатом…

– Шестнадцатом! – уточнили остальные.

– Он… он… – Шкет пытался не заплакать. – Обмяк как-то и набок стал заваливаться… а палач…

– Иуда! – обвинил палача хор мальчишек.

– Он, значит, ещё четыре удара… а когда… Филиппик уже не дышал… Боцман, почему до сих пор не ударили в колокол? Королева должна знать, что здесь творится. Долой магистра!

– Долой магистра! – завопили пацанята.

– Тихо! – пришлось взять на себя непопулярное дело. – Тихо, я сказал! Не время сейчас орать. За Филиппа отомстим, когда срок придет.

– Когда он придет? ты как все взрослые… ты… ты – равнодушный!

Слово "равнодушный" повисло в воздухе свинцовой гирей и ничего не могло сдвинуть её с места…

Мету, мету, мету, я. Листья и прочий мусор. Да, листья – это мусор (по циркуляру для дворников). Ш-шить, ш-шить – щекочет мостовую метла. Сведённые скулы не дают улыбки родиться на моем лице. Да и чему улыбаться? Сквозь сомкнутые губы, под ритм метлы выдыхаю тревожные для власть захватившего Маркела строчки: