Мы, кто катит этот мир
– Вы будете довольны. Держите! – не глядя на нее и демонстративно делая ударение на «вы», управляющий передал поводья. Полностью удовлетворенный таким поворотом конь сразу же воспрянул духом, перестал возмущаться, доверительно положил голову ей на плечо. – Хозяйка велела вам подъехать к трем дубам. Видите темное пятнышко вдалеке?
– Ясно, – она легко запрыгнула в седло. – Спасибо!
Не дожидаясь каких-либо действий со стороны седока, конь сорвался с места, казалось, он прекрасно знал, что надо делать и куда надо ехать. Казалось, все радовало его, поездка радовала, природа, воздух, нравилось катать человека, который был ему симпатичен.
Густым облаком пыль вылетала из-под копыт. Темно-зеленый оазис приближался. Чувствуя возрастающее волнение девушки, конь постепенно замедлял шаг, давая ей время поразмыслить. Она же позволяла умному животному самому решать как лучше…
Вот уже видны деревья. «Три дуба», это не совсем точное определение, их далеко не три, гораздо больше, но самых старых, самых мощных действительно три. Гиганты, украшение бескрайней равнины, три богатыря, три исполина.
В тени на краю оазиса стояла коляска. Открытый экипаж, возле него на корточках сидели двое: лакей с фигурой атлета и возница, мрачный неразговорчивый тип. Они безучастно смотрели вдаль, демонстративно не замечая приближающуюся всадницу.
Конь остановился. Она легко спрыгнула на землю и благодарно провела ладонью по длинной гриве. Не беспокоясь о том, что умное животное сбежит, пошла вперед, туда, откуда доносились голоса. Два голоса. Мужской и женский.
Идти совсем не хотелось. Видеть то, что происходит на полянке тоже, все-таки этого от нее и не требовалось. Она выполнила свою часть сделки, она подошла близко и ее не видно, но любопытство! Сильное оно чувство, ему так трудно противиться…
Ноги сами подвели ее к стволу векового дерева. Любопытство подчинило ее волю, оно же заставило переступить через себя и выглянуть из-за толстого ствола. В глазах расстилался туман, но она все равно видела. Видела озерцо, скорее, большую лужу, полянку на берегу. Там были двое. Женщина полулежала на ярком покрывале, рядом с ней на коленях стоял мужчина. Маски скрывали их лица, не позволяя видеть эмоции, но этого и не требовалось. Все было понятно и так. Жесты, манеры, обрывки слов. Вне всяких сомнений хозяйка оказалась права! Да, это конец, увы, она проиграла.
Дожидаться того момента, когда неумолимо густеющий клубящийся в глазах туман окончательно скроет все происходящее она не собиралась. Отвернулась и медленно побрела прочь. Прошла мимо коня, мирно жующего траву, не взглянув на него, направилась вперед, в поле, куда угодно, лишь бы подальше от островка приятной прохлады средь раскаленной равнины, от хозяйки, он него…
– Будьте моей… – легкий ветерок принес обрывок фразы.
Это было уже слишком. Ее ноги подкосились. Она упала. Закрыла уши руками, уткнулась лицом в пыль, мечтая не слышать ничего и ничего не видеть…
Сколько времени прошло, она не знала, не знал того и конь, который нависал над ней, в меру своих сил защищая от немилосердного солнца. Но вот он не выдержал. Наклонился, коснулся мягким носом щеки. Тихо фыркнул. Она вздрогнула. Приподнялась, удивленно огляделась. Увидела свое отражение на дне огромного глаза. Отвернулась, чувствуя, как душат слезы, но конь громко засопел и энергично замотал головой, похоже, прожарка на солнце ему изрядно надоела.
Она тяжело поднялась, замерла, пошатываясь. С огромным трудом взобралась в седло. Медленно перебирая длинными ногами, конь повез ее обратно, на плантацию, к людям, разумно рассудив, что где взял, туда следует ее и вернуть. Удалялись они, а позади тихо шелестели старые деревья. Покачивались потревоженные практически неощутимым ветерком их кроны, медленно, печально. Шептались листья, обмениваясь впечатлениями, жалели они ее, укоряли, кто знает!
Глава 9
– Сегодня последний день карнавала, – пышное платье хозяйки плавно покачивалось в такт шагам. – Да, время оно так быстротечно! Вечером снимаем маски. По традиции ровно в шесть. Чуточку печальный ритуал, есть в нем что-то сродни потере, но это будет позже, а пока, не желаете ли составить мне компанию? Думаю прокатиться по окрестностям, насладиться видами, подышать воздухом. Что скажете?
Он машинально пожал плечами. Жест, символизирующий равнодушие идеально точно передавал его состояние. Именно так, ему действительно было все равно. В тот миг. То приятное, щекочущее нервы чувство, то, что так внезапно появилось прошлой ночью и с особой остротой чувствовалось нынешним утром, опять куда-то пропало. Исчезло, будто и не было его никогда. От того навалилась апатия, разрасталась она, ширилась, задавливая настроение.
Медленно, будто преодолевая немыслимое сопротивление, он кивнул и выдавил из себя:
– Да, а почему бы и нет. Все-таки я уже несколько дней у вас в гостях, а до сих пор кроме дома ничего толком и не видел.
– Вот и хорошо! Вот и отлично! – воскликнула хозяйка поместья. Столько в этих словах счастья, столько радости! С чего бы это? – Договорились. Встречаемся через полчаса на крыльце! Не опаздывайте!
«Удивительные существа женщины! Казалось, ничего не произошло, я заставил себя согласиться, можно сказать, сделал ей одолжение, она же счастлива до невозможности… – подумал он, мрачно глядя на резную дверь, в проеме которой только что мелькнула золотая маска. – Если так дальше пойдет, начну себя ценить. В смысле, ценить гораздо выше, чем теперь. Да, чего доброго решу, что в этом исключительно моя заслуга. Нет, а что, я мужчина очень даже…»
Он прогнал вызванную нелепой мыслью улыбку, упал на диван, устроился настолько удобно, насколько это возможно, учитывая почтенный возраст мебели, мельком взглянул на старинные настенные часы, зевнул и принялся с неподдельным интересом разглядывать мастерскую лепнину на потолке. Увлекательное это занятие…
Пора! Он всегда был человеком пунктуальным. Не выносил когда опаздывают другие, не позволял опаздывать себе. Выждав, когда точный механизм отмерит двадцать девять минут и стрелка дрогнет, отправляясь в погоню за следующим временным отрезком, поднялся, потянулся и вышел из комнаты.
Спустился вниз. В холле столкнулся с хозяйкой. Та буквально светилась. Именно так, никакая маска, сколь отвратительное чудовище та бы не изображала, не могла скрыть того очевидного факта, что лицо под ней сияет от радости. Что тому причина? Почему? Из-за чего? Так сразу и не ответишь, но стоит ли искать ответ? Есть факт – ему рады. Хорошо это, плохо, кто знает. Пожалуй, хорошо, но это ладно, а вот где оно, то чувство, где ощущение? Пусто…
Вышли на крыльцо. Он помог спутнице забраться в шаткую повозку. Дождался, пока та устроится на переднем диване. Запрыгнул сам. Сел напротив, удивляясь тому, что простенький с виду экипаж может быть очень даже удобным транспортным средством.
Лакей, крупный чернокожий с фигурой атлета, быстро убрал подножку, попутно кланяясь хозяйке, и открыто игнорируя ее спутника, взобрался на козлы. Переглянулся с возницей – мрачным типом с грубыми чертами лица. Тот коротко кивнул и звонко щелкнул кнутом. Внезапно вспомнился тот несчастный, который прошлым вечером висел на столбе, вспомнилась полоска кожи с узлами, оставляющая на теле глубокие следы.
Скоро от унылых мыслей не осталось и следа. Почему? Да потому, что возвращалось оно, то чувство, природу которого он до сих пор так и не понял! Что это, как это? Внимательно всмотрелся в лицо напротив, но увидел лишь свое отражение в блестящей позолоте. Нет, правда, ничего не понятно. Он снова почти верил, что причина бьющего ключом отличного его настроения именно она, девушка с глазами, что блестели в прорезях маски. Он почти поверил в то, что она это и есть… она, даже больше чем почти…
Спутница без умолка болтала. Рассказывала занимательные истории, хохотала, стараясь заразить своей веселостью и его. Он же наслаждался поездкой, обществом, а еще предчувствием. Да, без этого никак. Казалось, он приближается к чему-то новому, желанному и удивительно приятному. Казалось, скоро что-то случится, что-то произойдет и уж тогда…
Громче цокота копыт и хохота хозяйки зазвучала песня. Печальная до слез, она плыла над бескрайними просторами. Слов не разобрать, язык не понять, но сомневаться не приходилось – поют о чем-то очень личном и неимоверно печальном. Скоро стали видны и люди, разливающие по округе рифмованную грусть, положенную на музыку. Несколько босоногих женщин, они шли, держась руками за высокие борта телеги, груженной рублеными листьями тростника.
Эта почти пасторальная идиллия что-то ему напомнила, вот только что именно понять не удавалось. Мешали сосредоточиться изменения. Все постоянно менялось. Медленно, но неотвратимо. С этим появилось и окрепло новое, на этот раз отвратительное чувство, казалось, будто бы он что-то потерял, точнее, еще не полностью, но уже теряет, вот-вот, еще совсем немного и…
Рискуя упасть, он встал в полный рост, поднялся в движущейся шаткой повозке. Посмотрел по сторонам, толком не понимая, что делает, а главное, зачем.
Деталь, с виду незначительная, возможно и вовсе ничтожная заставила его вздрогнуть. Казалось, обычный пейзаж, ничего особенного. Вдали виднелось одинокое дерево средь бескрайних просторов, под ним коляска, у нее женская фигура, люди чуть в стороне, средь них колоритный толстяк. Что, зачем, какой смысл? Если только это не…
Мгновения не хватило для того, чтобы все понять и во всем разобраться, но мгновения, они ведь так коварны!
Не позволив ему сосредоточиться, хозяйка поднялась, встала рядом, обняла его, заставила повернуться. Приподняла свою, ненамного отодвинула его маску, впилась губами в его губы.
От неожиданности он растерялся, но тут-таки с новой силой нахлынуло чувство, то самое, то вспыхивающее сверхновой, то теряющееся в обыденной серости. То, что разрасталось в нем, ширилось, не спрашивая разрешения. Опять появилась уверенность в том, что это именно она, она, скрывается под маской. Это хозяйка, она привлекает его сейчас, она привлекала его всегда, но так ли это?
Он ответил не менее чувственным и куда более страстным поцелуем. Еще мгновение и он легко бы позабыл о правилах, сорвал бы маску. Ее, свою, но в последний момент хозяйка с силой оттолкнулась от него. Резко мотнула головой и села на диван, кивком предлагая ему вернуться на свое место. В тот же миг лошади вздыбились подвластные воле возницы, сорвались с места и понеслись вперед к туманной линии горизонта.
Впереди замаячили деревья, растущие плотной группой, не иначе как обосновавшиеся у водоема. Остановились у симпатичного оазиса, царства тени средь бескрайней раскаленной равнины. Лакей с кучером синхронно соскочили с козел, дружно повернулись, посмотрели на хозяйку, та чуть заметно кивнула. Слуги скрылись в таинственной полутьме, что витала под сенью густых крон старых дубов. В повозке же остались двое.
Он повернулся к спутнице, та слегка наклонила голову и внимательно посмотрела на него. Ждала решительных действий? Наверняка! Сел рядом, обнял ее за плечи, та вывернулась и соскочила на землю. Он шагнул к ней, та предостерегающе выставила вперед руки и покачала головой.
– Нет! – дополняя серьезность, в девичьем голосе звенел счастливый смех. – Я девушка старомодная, так что ничего такого и не думайте!
Скоро ее яркое платье мелькало в редких просветах меж густой листвы. Он направился следом и вышел к небольшому озерцу. Там все было готово для пикника. На аккуратно подстриженной траве лежало цветастое покрывало, посредине бутылка вина, большая тарелка со сладостями. Чуть в стороне построились слуги. С совершенно безразличными лицами лишь немного прикрытыми очками-полумасками, они смотрели куда-то в необозримую даль.
Хозяйка прилегла на покрывало, посмотрела на него, скользнула взглядом по каменным лицам сопровождающих. Хихикнула. Кивнула. Лакей с кучером повернулись и скрылись в тени деревьев. Стих хруст веток под их ногами, но ему все еще казалось, что за ним наблюдают.
Пока он безуспешно пытался разобраться в себе, золотая маска с горящими глазами смотрела на него. Внимательно смотрела, будто старалась заполнить надолго, если не на всю оставшуюся жизнь.
Выдержала паузу, скромно отвела взгляд, тихо прошептала:
– Да, так и есть, я девушка старомодная. Мне нужны серьезные отношения. Сами знаете, сколько охочих найдется…
– Но я ведь с самыми серьезными!
Он уже физически ощущал, как в нем расползается и крепнет, то самое странное чувство, что возникало каждый раз, когда поблизости появлялась она. Плюс внутренний голос, тот, знающий, что и когда надо делать, тот, который буквально вопил, требуя себя услышать.
Внутренний голос победил. Сам особо не понимая, что делает, он опустился на колени в траву у края покрывала. Протянул руку, изо всех сил стараясь подобрать слова. Вот только разлетелись они, роились вокруг, не желая ему помочь.
– Это можно расценивать как предложение? – в голосе, что ручейком вытекал из-под золотой маски, зазвучали нотки волнения. Искреннего? Трудно сказать…
– Да, все так! Я хочу… Будьте моей… – то ли сказал, то ли услышал он.
Глава 10
Неслышно ступая, казалось, и вовсе не касаясь копытами земли, белоснежный красавец конь брел по очищенной от тростника плантации. Он не спешил. Он понимал, что очаровательной его всаднице есть о чем поразмыслить. Понимал, что от правильности принятого нею решения зависит многое, а для того, чтобы она не ошиблась необходимо не только время, но еще и спокойствие. Кстати, более всего именно спокойствие, с ним же ну просто беда…
В дальнем конце казавшегося бескрайним поля, в той стороне, откуда брел неторопливый конь, появилось и стремительно увеличивалось туманное пятнышко. Не прошло и минуты, как оно перестало быть размытым облаком, ползущим по земле, а превратилось в то, чем и было на самом деле – в столб пыли, вылетающей из-под копыт разгоряченной лошади, на спине которой без седла сидел загорелый мальчишка в разодранных брюках. Не останавливаясь, тот что-то прокричал, призывно махнул рукой и помчался дальше.
Апатия, что завладела нею, моментально улетучилась. Она встрепенулась, легонько сжала бока коню, тот радостно заржал и тут-таки перешел на галоп. Скоро они поравнялись с пареньком и уже вместе буквально въехали в толпу рабочих, которые застыли, пораженные невиданным ранее зрелищем – скачками на свежеубранном поле.
Паренек внимательно с отчетливо читающейся завистью во взгляде осмотрел коня соперницы. Уважительно кивнул девушке, которая, особо не напрягаясь, умудрилась его догнать, отвернулся и тут-таки о ней забыл. Не до нее было, его распирало от осознания собственной значимости, еще бы, ведь он был чуть не единственным живым существом на свете, кто слышал новость! Свежую, с пылу с жару, ему не просто не терпелось нею поделиться, он готов был взорваться, лишь бы выпустить ее на свободу.
Юный наездник выпрямился, звонко и торжественно выкрикнул:
– Внимание! Внимание! Внимание! Мои всем поздравления. Буквально несколько минут назад хозяйка изволила поделиться с нами своей радостью. Она выходит замуж! Праздник будет! По такому случаю все работы отменяются! У нас два полноценных выходных дня! – он выждал, пока стихнет гул рабочих и ворчливый ропот надсмотрщиков. – Также всем надлежит привести себя в порядок, ровно на пять часов назначено венчание, сбор во дворе, явка обязательная, форма парадная, ну, все в курсе…
Он что-то еще говорил, по всему видно – паренек не из тех, кто любит тишину, вот только его уже никто не слушал. Началось движение знаменующее конец трудового дня. Рабочие складывали инструмент на телеги, погонщики брались за хлысты. Взмахи, свист, щелчки. Ни особой радости, ни признаков приближающегося праздника, конечно же, не было. Просто работа закончилась на несколько часов раньше. Радоваться? Чему?! Норму никто не отменял, то, что не сделали сегодня, придется нагонять в последующие дни.
Рабочих построили. Процессия знакомым маршрутом двинулась в сторону бараков. Осознавая, что новость перестала быть его единоличным достоянием, парень заливисто расхохотался. Повернул голову коня туда, где вдалеке работали еще люди, ясно же, в те края известия пока не долетели!
Средь опустевшего поля осталась лишь она. Сидела на надежной спине благородного животного, низко наклонила голову, пытаясь осознать то, что происходит, полностью отдавая себе отчет в том, что ни понимать, ни осознавать ничего не хочется.
Все разошлись. Улеглась пыль, стих шум и топот. Мгновение абсолютной тишины и тут, разбавляя уныние, послышался смешок, тихий, приглушенный, но столько в нем веселья, столько радости и задора!
Так не к месту был новый звук, что конь вздрогнул и пошевелил ушами, мол, неужели послышалось? Неуверенно потоптался на месте, медленно повернул голову и внимательно осмотрел свою всадницу. В огромных глазах животного была печаль, была тревога, немой вопрос был в них: а не сошла ли вдруг она с ума?
– Поехали домой, – улыбаясь, сказала она, – сама начала – самой и заканчивать…
Пытаясь в меру своих сил поддержать разговор, конь приглушенно заржал, резко наклонил голову, будто кивнул. Она улыбнулась.
– Правильно, мы должны раньше них приехать, есть у меня одна забавная идейка. Кроме всего, правила карнавала никто не отменял. Мне необходимо раздобыть новую маску…
Средина дня, раскаленный полдень, далеко не лучшее время для прогулок по свежему воздуху, потому и неудивительно, что во дворе никого не было. Ни хозяев, ни гостей, ни слуг. Усадьба будто вымерла.
Она спешилась. Погладила коня. Кивком позволила тому уйти в прохладную конюшню, сама же бросилась в дом. Забежала в ближайшую гардеробную, не выбирая, схватила маску – безликую, черно-белую разделенную на четыре равные части. Такая себе шахматная доска на четыре клетки с чертами человеческого лица. Сбежала по лестнице, заспешила к церквушке, что стояла в нескольких десятках метров от дома.
Остановилась у входа. Опасливо огляделась. Машинально перекрестилась. Заглянула внутрь. Как и во дворе, в просторном вытянутом в длину нефе никого не было. Облегченно выдохнула, ведь ей-то как раз никто и не был нужен, ее интересовали часы, огромный циферблат которых служил изысканным украшением колокольни.
Дверь, ведущая в башню, оказалась закрытой, на огромных кованых кольцах висел непропорционально маленький навесной замочек. Подобная преграда не могла ее остановить, она сняла безвкусную брошь – подарок хозяйки. Пользуясь изогнутой кем-то, кто владел украшением до нее, иглой провернула механизм замка. Что-то внутри затрещало, тихо клацнуло, дужка весело выскочила из паза. Проход открыт.
Она оглянулась. Никого. Прошла вперед, предусмотрительно закрыла за собой дверь. Быстро взбежала по винтовой лестнице. Оказалась в помещении, большую часть которого занимали внутренности старых часов. С трудом протиснулась между огромными шестеренками. Выскочила на площадку с сетчатым полом. Медленно обернулась, поражаясь масштабу отмеряющего время механизма. Завораживающее зрелище: множество зубчатых колес, пружины, поворачивающееся во все стороны флажки, маленькие колокольчики и большие колокола. Все движется, все вращается, а вокруг, дополняя общую картину и заставляя брезгливо вздрагивать – паутина.
Огромный механизм поразил и озадачил. Как-то она не предполагала, что задуманное окажется делом далеко не простым…
Небольшая металлическая лесенка. Площадка у стены. Узкая дверца. Слегка приоткрыта. Она догадалась – пользуясь выдвижной платформой, мастер мог выйти, поправить стрелки, почистить циферблат. А это шанс!
Заставить замолчать врожденную брезгливость – далеко не самое простое дело, тем не менее, у нее получилось. Измазавшись и намотав на руки десятки метров липкой паучьей нити, она добралась до заветной дверки, распахнула ее, выглянула наружу, посмотрела себе под ноги. Увидела сложную конструкцию из переплетенных между собой толстых прутьев, закрепленных на общей некогда подвижной раме. Да, давно когда-то эта платформа легко выезжала наружу, где служила выносным балконом для часовщика. Все это так, вот только давненько нею не пользовались. Железо проржавело настолько, что подвижные элементы буквально срослись с направляющими, исправить же положение не было ни малейшей возможности.
Конечно, это препятствие, но маленькая стрелка! Она была совсем рядом, надо только дотянуться, а уже после…
Время, продолжая свой бег, плавно приближалось к двум часам по полудню. Лучшего момента, чтобы все исправить и быть не могло. Это реально, надо лишь заставить себя поверить!
Наполовину высунувшись наружу, вытянув вперед и вверх руку, она коснулась острия стрелки. Той, что призвана круговым своим движением наглядно иллюстрировать скоротечность человеческой жизни. Уперлась ногами в растрескавшуюся кладку порога, обняла стену и, изо всех сил стараясь не смотреть вниз, надавила на стальную полоску, силясь повернуть время вспять.
Далеко за краем поля на линии горизонта разрасталось облако пыли. Наверняка это возвращалась хозяйка, с ней он, а это значит…
Где-то в глубине часовой комнатки что-то противно затрещало. Шестерни проскальзывали. Хороший знак! Стрелка понемногу поддавалась, рывок еще один и вот удалось отвоевать у жизни целый час, нет, ну чем ни машина времени!
Она облегченно выдохнула и вернулась в комнату с побежденным нею механизмом. В тот миг мимо церкви промчался экипаж. Она упала на пол и опасливо выглянула наружу. Нет, ее не заметили.
У лестницы карета остановилась. Не дожидаясь чьей-либо помощи, на землю соскочила хозяйка и забежала в дом. Даже с высоты было заметно – она вне себя от радости. Вслед за ней спустился он. В отличие от спутницы он выглядел расстроенным, как минимум, озадаченным. Остановился у подножки, рассеянно огляделся. На мгновение поднял лицо вверх, повернулся в сторону часовни, взглянул на башню, посмотрел на нее…
Нет, конечно же, это всего лишь видимость. Часы на башне, вот что приковало его внимание. Изучив циферблат, он еще немного потоптался на месте, затем резко повернулся, взбежал по лестнице и скрылся в глубине дома. Тут-таки отъехала и карета.
Убедившись в том, что все идет по плану, она спустилась вниз. Пересекла по-прежнему безлюдный двор. Поднялась на второй этаж и постучала в дверь, ведущую в покои хозяйки, прекрасно понимая, что там ее ждут…
– Ты все поняла? Неужели! Так это же просто великолепно! – та широко и на удивление искренне улыбнулась. Внимательно осмотрела испачканное платье служанки, взглянула на оторванный рукав. Покачала головой. – Сразу бы так. Значит, последнее, что от тебя потребуется – принять участие в церемонии. Невесте, сама понимаешь, нужна подружка. Мы ведь с тобой подруги? Я тоже так думаю. Будем считать, что вопрос решен, только ты это, переоденься! Я понимаю, нервы все такое, но не стоит доводить себя до такого вот состояния. Ничего, это мы быстренько исправим – мой гардероб в полнейшем твоем распоряжении. Выбирай любой наряд!
– Не смогу я… – вкладывая в эти три слова весь свой артистизм, прошептала она. Получилось, да так натурально, что даже слезы на глазах выступили.
– Сможешь. Это мое последнее условие и оно же единственное! – хозяйка обошла вокруг стула, на котором сидела подруга-служанка, окинула ее мрачным взглядом. – Ты должна присутствовать, иначе все наши договоренности аннулируются.
Продолжая игру, она низко наклонила голову. Ее плечи вздрогнули, казалось, еще немного и прольются слезы. Хозяйка скривилась и покачала головой.
– Слушай, а давай обойдемся без рыданий и прочей там сентиментальности. Мы ведь все уже решили, да и сама подумай, если тебя не будет рядом, все может сорваться! Ты не забыла, он должен сказать «да». Это уже потом, после, я сама разберусь, но до венчания, увы, – она минуту помолчала и угрожающим шепотом добавила: – И еще одно – попробуй только меня расстроить! Я не знаю, что с тобой сделаю, извращенцу какому-то… не продам, подарю, в подвале сгною, на плантациях сутками работать будешь. Мы друг друга поняли? Тогда отвечай, решать надо уже сейчас…
– Я буду… – она подняла голову. Вопреки ожиданиям хозяйки на ее лице не было и намека на слезы, одна решимость. – Я смогу, я сделаю.
– Вот и отлично! Не будем терять времени, и так без малого час потратили на бесплодные разговоры да всякие там глупости. Быстренько умывайся, приводи себя в порядок. Потом выберешь себе платье, как я уже сказала, не стесняйся, какое захочешь, такое оденешь. Ну, кроме, конечно, вот этого, – хозяйка обошла вокруг манекена, на котором красовался изысканный белый наряд. Дорогая ткань, мастерская вышивка серебром, россыпи крупных бриллиантов. Коснулась, одернула палец, будто обожглась. – Да, часам к четырем зайдешь, оденешь меня. Что скажешь, красивое? Целое состояние стоит. Тебе нравится?
Она кивнула и отвернулась. Отвернулась быстро, тем не менее, хозяйка успела разглядеть равнодушие в ее взгляде. Разглядела, но не придала особого значения, списав все на избыточное волнение подруги-служанки.
