Как-то не срослось

Константин нагнулся над тарелкой с борщом, вдохнул запах блюда, произнес,

– Ма, водка есть.

– Сынок, ты никогда не пил,

– Ма, а я уже не тот что был. Представляешь, и в «дурке» жизнь есть. Там не только дураков лечат. Со мной, например, в одной палате авторитетный вор под дурака косил, чтобы на нарах не сидеть. Говорил, дороговато, но дешевле чем с зоны спрыгнуть, да и выгода на будущее. Он мне много чего про жизнь рассказал, глаза на многое открыл. Так есть водка, ма?

– Есть, есть сынок, сейчас принесу.

Встала из-за стола, и засеменила своей старческой походкой на кухню. Костя посмотрел ей в след, и тихо со злостью произнес,

– Суки ментовские, за мной должок.

Сидевший рядом Рамазан повернулся и внимательно посмотрел на Константина.

В комнату вошла Екатерина Ивановна с бутылкой в одной руке, и рюмкой в другой. Протягивая сыну бутылку, жалобно проговорила,

– Сынок ты только сильно не налегай на нее. Плохое кончилось, теперь все будет хорошо. Смотри какая у нас теперь семья большая.

Костя хотел ответить, что на самом деле думает, но не стал. Сказал совсем другое,

– Все нормально, ма. Просто захотелось, не сопьюсь. Не бойся, у меня еще в этой жизни есть дела.

Открыл бутылку, налил рюмку, повернулся к Рамазану, спросил,

– Будешь?

– Спасибо Костя. Я не пью.

– Молодец родственник. Тогда я сам. За встречу.

Закусил борщом. Опять налил рюмку,

– За здоровье, опять закусил, налил третью.

– Сынок. А не часто?

– Не бойся ма. Это последняя. За справедливость. Выпил и отставил рюмку.

Когда с обедом было покончено, но чай еще не подали, Рамазан и Константин вышли на кухню покурить, Костя спросил,

– Расскажи Рамазан, как же ты на моей сестре женился?

– А история простая, Костя. Я здесь в прошлом году с ребятами шабашниками работал. У моего отца строительная фирма, есть еще виноградники, теплицы, гостиницы. Я тогда на пятый курс строительного перешёл. Отец сказал, поезжай, посмотри, как в дали от дома живется и работается. Вкуси все прелести быта и жизни рабочего человека, чтобы потом, когда будешь руководить людьми понимал, как простые люди хлеб добывают. Я один мужчина в нашей семье, есть еще две сестры. Работал здесь в вашей станице каменщиком. На почте с Анной познакомился. Потом еще раз в магазине встретились, заговорил с ней. Влюбился, она тоже. Так получилось, что она забеременела. Матери испугалась сказать, вот тайно и уехала со мной. Отец кричал, что лишит меня всего. У него свои планы были, другая невеста. Когда я сказал, что мы уедем наверно сюда к вам, испугался, что некому будет дело свой жизни оставить. Он то не скажет, что и как, гордый. Но я знаю, что любит меня. Хоть никогда не баловал, как другие. Всегда говорил, – сам всего добейся, а я если нужно помогу. Условие поставил. Что бы Анна нашу веру приняла. Ты не против?

– А мне какое дело? – Ответил Костя.

– Ну и хорошо. А когда сын родился, совсем другой стал, аж помолодел. Я иногда ему говорю, что и у сестер тоже дети есть. А он мне, да знаю я. Но это продолжатель рода по мужской линии. Вырастешь поймешь. Сюда внука отпускать не хотел, боятся за него. Ты уж прости, что из-за нас так с тобой произошло, если б я знал…

– Да не извиняйся ты, вы здесь не причем.

– Я с отцом разговаривал о тебе, и Екатерине Ивановне. Он говорит пусть дом продают, землю, если хотят, или в аренду сдадут, и к нам перебираются. Ты компенсацию получишь, как незаконно осужденный. У нас дом купишь. В парниках будешь работать, если хочешь, или что другое. Без работы не останешься. На агронома отучишься заочно, как хотел.

– Нет Рама, это вряд ли. Не смогу я учится. Кончилась мечта. Меня ж на «дурке» не просто так держали. Три месяца почти на уколах да на таблетках держали. Ходил как придурок, никаких мыслей, слюни текут, а я улыбаюсь. Это потом вор, про которого я говорил, поинтересовался про меня, подмазал, и меня прекратили этой гадостью пичкать. Теперь я долго ни на чем сосредоточится не могу, читаю, а запоминаю плохо, а пытаюсь вспомнить начинает голова болеть.

– Костя, может это пройдет со временем. Поехали к нам. Дома врачам тебя покажем, может и помогут.

– Нет Рамазан, не поеду я с вами. Посмотри, что они с мамой сделали, со мной. Я не могу это так оставить. Раньше я и кошки не мог обидеть, а теперь ненависть мне спать не дает. Ведь они знали Рама, знали, что я не виноват. Им доставляло удовольствие издеваться надо мной. Им нравиться ломать человеческие судьбы.

– Их посадят Костя, дело на них уже завели.

– Ничего им не будет, мне вор сказал, он законы хорошо знает. Дадут условно годик, два. Потом срок скостят. Отстранят от работы года на два, три. А потом они опять будут у власти, человеческие судьбы, развлекаясь ломать. Их нужно остановить.

– Ну и как ты это собираешься сделать? – спросил Рамазан.

– Пока не знаю. Вор, контакты оставил, к кому можно обратиться. Вот дождусь, когда компенсацию мне пришлют, а там посмотрим. Бесплатно никто помогать не будет.

– Давай Костя все-таки сделаем, как мой отец говорит, а там уже решишь, что тебе нужно, может еще передумаешь. А вдруг с тобой что-то случится, мать одна здесь останется? Дома я тебе по этому вопросу если нужно помогу, и деньгами, и с людьми познакомлю. Но сам с тобой не пойду, семья у меня, родители, сестры.

Костя снова закурил, сидел молча. Рамазан тоже. Докурив сигарету, сказал,

– Наверно ты прав. Маме с Анькой лучше будет.

– Ну вот и правильно, Костик. Я очень рад что ты так решил. Дома тебе рады будут.

Глава 20. 25 февраля 2012 года. Суббота. Воинская часть где-то в Волгоградской области

Магомед направлялся в душевую после отбоя. Шел третий день после учебки, как он попал в эту часть дослуживать. Чувствовал себя не совсем уютно, попав в незнакомый, сложившийся, и живущий по своим правилам коллектив. Очутившись в душевой, увидел, что не он один в это время бодрствует. Над раковиной боец стирал носки. Магомед вспомнил, что его койка была наверху через ряд от Магомеда.

– Привет сказал Магомет, что не спишь?

– Да вот решил постираться. Одни порвались, новые были, не нашел. Кто-то, наверное, ноги им сделал. Вот и стираю.

– Воруют? – заранее зная ответ, спросил Магомед.

– Да не воруют, просто забирают. И не чего не сделаешь. Старики кучкуются, а мы нет. Вот они нас по отдельности и гнобят. Колян Ерофеев выступил, так они его вдвоем отделали, никто не заступился. Все струсили. Я тоже.

– Понятно. Кивнул Магомед, и начал чистить зубы.

В душевую вошел с полотенцем боец, осмотрел обоих.

– Слышь молодой, обратился к Андрею. Раз стираешь, и мне трусы простирни, пока я в душе.

Андрей молчал.

– Ты че молчишь?

– Не буду, ответил Андрей.