Степка
– Надо же ты какой. А я думала, что хочешь его съесть. Гнала от клетки, ругала. А ты друга себе нашел. На, кушай супчик. Она опустила его на пол рядом с миской, и поглаживая его по спине. Степкина песня изменилась. К громкому мурлыканью добавилось несильное похрюкивание.
– Мой же ты певец, последний раз проведя по спине сказала Татьяна. Ну кушай, кушай. Она взяла со стола хлеб, отломила кусочек, просунула в клетку и поднесла его Мотьке. Последние дни он хоть и плохо, но ел. Сегодня даже не стал нюхать еду. Она положила кусочек хлеба рядом с хомяком, и села за стол.
– Мотька заболел, сказала она, отправляя ложку с супом в рот.
– Я знаю мама. Пока ты была на работе, я пробовала его кормить. Он не стал есть.
– Ты так спокойно говоришь об этом. Тебе, что, Катя его совсем не жалко?
– Жалко, ты же знаешь. Он старенький. Ты же его не можешь вылечить от старости?
– Нет, не могу.
– И что мне теперь выть? Буду плакать, когда умрет. Зачем заранее плакать? Теперь вон каждый день люди умирают. Скоро и мы умрем. Или от бомбы, или от голода, или от холода.
– Что ты такое говоришь Катенька? Татьяна встала, подошла к дочери, обняла ее. Откуда такие мысли?
– Сегодня слышала. Недалеко от нашего окна почтальонша баба Варя, с тетей Зиной из соседнего дома разговаривали.
– А как же ты услышала?
– А я окно приоткрыла, хотела Степу позвать, а они там разговаривали, как раз о нас.
– И что они сказали?
– Баба Варя, как раз говорила тете Зине, что Танька дура совсем. Это она про тебя. Говорит, я ей предлагала Степку съесть, сама хотела приготовить. Так она на меня кинулась, и глаза бешеные, как у полоумной, так и сверкают. Совсем не понимает ничего. Тут о себе думать нужно, а она за кота переживает. Скоро совсем голодно будет, а ещё мороз и бомбы. Я вот почту разношу, слушаю, что умные люди говорят.
– И что говорят, спросила соседка Зина.
– Говорят, что много людей эту зиму не переживёт. Кто от бомб погибнет, кто-то от морозов замерзнет, а больше от голода помрут. Потом она стала говорить тише, и мне стало непонятно. Я не стала звать Степку, вдруг думаю отзовётся и попадется им на глаза. Закрыла окно. Его наверно не было во дворе. Он, когда слышит, что окно открывают, сразу бежит.
Татьяна снова прижала дочку к себе.
– Не верь Катюша тому, что баба Варя говорит. Она иногда злая бывает. Видишь, какое время сейчас тяжёлое, да еще от мужа перестали письма с фронта приходить. А мы не умрем. У нас Степка есть. Он нас о налетах предупреждает. И на окраине мы живем, нас реже бомбят. От мороза мы не умрем, у нас вон дрова есть, насобирали. Свой пол деревянный, мебели много. Послезавтра у меня будет выходной, нужно сходить паркета насобирать. Рядом дом разбомбило, так там полы из паркета. Хорошие дрова. И карточки есть, я же работаю. Так что не пропадем. Врет баба Варя. Все у нас будет хорошо. Спасть давай ложится. Она снова прижала дочку к себе и поцеловала в щеку.
– Ма, ты Степку не видела, когда домой шла, спросила Катя, пришедшую на следующий день с работы мать.
– Нет, а что он до сих пор не приходил?
– Нет, как ушел вместе с тобой утром, так и не появлялся. Я, что-то за него боюсь, как бы его не поймали?
– Не переживай Катюша, ты ведь знаешь, что он у нас самый большой трус. Он всего боится. Поэтому в руки никому не дастся.
– Я этого не боюсь. А вдруг его, кто-то выследит и поймает.
– Не поймает Катя, он у нас ловкий.
Вдруг в стекло, что-то стукнуло. Катя аккуратно отодвинула черную материю на окне, и увидела за грязным, заклеенным полосками газет стеклом, на подоконнике кота.
– Степка пришел, радостно крикнула она, подошла к двери в комнату, скрылась за покрывалом, которое закрывало дверь в комнату, для сохранения тепла. Через несколько секунд из –за покрывала появился Степа, с мышью в зубах, и направился прямо к клетке.
– Ма, смотри. Степка мышь притащил, сказала вошедшая Катя, поправляя покрывало над дверью.
Кот залез в клетку, подошел к хомяку и положил рядом мышь. Сам сел рядом, занимая практически все пространство клетки.
– Надо же, удивилась Татьяна. Он же не таскал свою добычу домой, ни разу после того, как я его летом хотела наказать. А тут снова принес, чтобы друга накормить. Надо же, какой он? Настоящий друг. Только дружили они все время через прутья решетки. Знала бы, что он его есть не собирается, раньше бы пустила. Она присела на корточки перед клеткой, и глядя на кота, произнесла, – Степа, ты настоящий друг, но Мотя не ест мышей. Иди ко мне малыш, ты молодец. Кис, кис, кис.
Если бы Степа, мог удивляться, наверняка, на его морде появилась бы такое выражение. Он некоторое время смотрел на старшую хозяйку, которая почему-то сегодня не ругалась из – за принесенной добычи, потом опустил морду, и начал обнюхивать хомяка. Эта процедура закончилась, тем, что, Степка мяукнул, и начал вылазить из клетки, попав сразу в руки Татьяны. Он прижал уши, понимая, что возможно его обманули, и сейчас он будет наказан. Однако вместо наказания она обняла его, прижала его морду к своей щеке, почесывая его щеку.
– Добытчик ты мой, и настоящий друг. Кот успокоился, понял, что все закончилось хорошо, решил спеть свою самую лучшую песню с «похрюкиванием».
Катя впустила в комнату кота, через еще не зашторенное грязное окно, увидев его в свете сереющего дня, и громко сказала, – Смотри ма, Степка теперь крысу притащил.
Кот, не останавливаясь залез в клетку, и не увидев хомяка, положил добычу на пол, начал принюхиваться.
– Степа выходи, присев на корточки сказала Катя, – умер Мотя. Выходи. Она просунула руку в клетку, погладила кота, попробовала вытащить его. Кот начал упираться.
– Оставь кота в покое, сказала Татьяна, наблюдавшая за ними. Садись есть. Татьяна налила жидкой похлебки в тарелки себе и Кате. В Степину миску налила тоже, поставив ее в клетку, не желающему вылезать из нее коту. Кот услышал близко запах еды, понюхал содержимое миски, и начал лакать.
– Ма, а Степке тоже понравился супчик из мышки. Вкусно, мне тоже нравиться.
– Да получилось неплохо. Хорошо, что еще есть лавровый лист, и перец горошек. Жалко, что нет никакой крупы, тогда вообще вкуснятина получилась бы.
Татьяна не сказала дочке, что кроме мышки в похлебке сварила и умершего ночью хомяка. На вопрос, заданный утром дочкой, где Мотя? Сказала, что он умер, и она его закопала во дворе. Удивительно, что дочка даже не спросила, где конкретно, она его похоронила. Она совсем не ожидала, что дочь воспримет смерть своего любимого питомца так спокойно. Катя даже не заплакала. Просто сказала, – жалко. Потом они говорили о другом, о разном, пока завтракали хлебом, запивая горячей водой. После завтрака отправились за дровами. Паркетные планки Татьяна отрывала от пола с помощью большой отвертки, найденной в инструментах мужа. Они четыре раза приносили дрова домой. Во второй раз, когда они тащили на покрывале дрова, их увидела Варвара Семеновна, и тоже пошла с ними. Принесенных дров должно было хватить на долго. Печь, конечно, топить не получиться, а греть воду и готовить вполне можно. Только, из чего готовить?
– Надо будет на барахолку мои золотые часы отнести и папины запонки. Поменяем на крупу. А может чай?
– Не лучше на крупу, сказала Катя. Без чая обойдемся. Помнишь папа говорил, что он пил чай из веток и листиков яблони, груши, смородины, вишни. У тебя в больнице сад. Надо веточек наломать, и сухие листья еще висят. Давай я завтра к тебе приду и насобираю.
– Какая ты сообразительная Катюха. Мы с тобой точно не пропадем. Как– нибудь переживем зиму. А завтра обязательно нужно набрать веточек и листьев. А то деревья наверно скоро на дрова спилят.
Глава 5. Ноябрь месяц 1941 года
Что-то врезалось в заднюю лапу неожиданно и сильно. Боль пронзила ее и передалось всему телу. Степка дернулся, мяукнул от сильной боли и упал. Попытался вскочить, но задняя правая лапа отнялась и не работала.
– Ура, я попал, закричал мальчишка плотного телосложения, лет десяти, выскочив из-за перевернутого остова, когда-то легкового автомобиля, а теперь груды рыже – грязного ржавого, местами покрытым копотью металла. В одной руке у него была рогатка, в другой кусок арматуры. Следом за ним появился другой подросток примерно такого – же возраста, но явная противоположность первому. Мальчик был худ, весь вид его выражал борьбу организма со смертью, которую этот организм медленно проигрывал. В руке у него был кусок кирпича.
– Витек, давай быстрей, крикнул крепыш. Он пытается удрать.
Кот справился с первой болью, попытался побежать, но лапа отказывалась работать. В нескольких метрах от него находилась гора строительного мусора, ранее представлявшая часть рядом стоящего дома, туда и запрыгал на трех лапах Степка, к этому спасительному нагромождению, представляющего собой битый кирпич, штукатурку, сломанные и целые балки перекрытий, порванные и искорёженные куски кровельного железа. Сзади раздавался быстро приближающийся стук каблуков преследователя. Крепыш настиг кота, замахнулся и попытался ударить куском арматуры. Раненое животное из последних сил ускорилось и юркнуло под ближайшую балку. Опускающаяся рука врага арматурой задела шерсть на конце хвоста и ударилась об асфальт. Крепыш быстро стал на колени и заглянул в проем под балкой. Потом просунул руку с арматурой в проем, и пошурудил там.
– Ну, где он там, чёли, убег? – Спросил подошедший Витек.
– Да куда он денется. Там он. Поднимаясь с колен, ответил Санек. Я его правда не увидел, но он там. Куда ему деваться. Жалко, не успел ударить. Теперь придется кучу разбирать.
– Да, плохо. У меня и сил нет совсем, три дня уже не ел, ответил Витек, присаживаясь на груду мусора.
– Потерпи, скоро мы его достанем, – откидывая кирпичи в сторону, и пробуя вытащить кровельное железо, как крышей прикрывающее место, где сидел кот. Железо еще не сдвигалось под детскими руками, но количество строительного мусора, придавливающего его, уменьшалось, приближая тот миг, когда желанная добыча окажется в их руках. В это время из громкоговорителя голос Михаила Меланеда сообщил об авиационном налете, и завыла сирена.
– В бомбоубежище нужно бежать, сказал Санек, отряхивая от строительной пыли руки.
– Покамест мы там сидеть будем, он убежит.
– Может. А если бомба упадет, нас тут и накроет.
– Ходи сам, я здеся посижу, что бы он не сбежал. Все равно силов у меня нет бежать.
– Давай помогу, – предложил Санек.
– Не, не надо, мобыть не сдохну.
– Как хочешь, ответил Санек, и трусцой побежал к бомбоубежищу.
Витек, присел на груду мусора рядом, с проемом, где спрятался Степка, продолжая держать кусок кирпича в руке.
Перекрывая вой сирены, послышался звук бомбардировщиков, целью, которых были мирные жители города, старики, женщины, дети. Витек уже видел в хмуром небе приближающийся самолет, в облачках, разрывающихся рядом с ним зенитных снарядов, не попадающих в цель. Видел, как из бомбового люка вывалилась огромная чушка, и полетела вниз. Мальчик попытался подняться, чтобы искать спасение от летящей сверху неминуемой смерти, но упал на колени, возможно от страха, а возможно от того, что голодного ребенка покинули последние силы. В это время, мимо него, стоящего на четвереньках, не пробежал, а медленно проскакал на трех лапах в сторону рядом стоящего дома Степка. Витек, протянул в его сторону руку, и жалобно крикнул, – Стой. Вместе с котом, от него убегала последняя надежда поесть. Его мать, три дня назад ушла на работу вместе с продовольственными карточками, и больше не вернулась. Мальчик проводил взглядом кота, сел, облокотившись на лежащую рядом балку, поднял голову вверх. Сверху продолжала лететь бомба. Падающая бомба летела почему-то на парашюте, все увеличиваясь в размерах. Витек, как заворожённый смотрел, как она медленно приближается к земле, совсем не далеко от него.
– А почему она на парашюте, – равнодушно спросил у себе Витек, совсем не интересуясь ответом. До этого он никогда не видел, бомб, летящих таким образом. Ход его мыслей остановился, так как бомба почти достигла земли. Мальчик закрыл глаза, сжался, ожидая взрыва. Нос бомбы ударился об асфальт дороги. Полотно парашюта еще подрагивало, укладываясь на асфальте, закончив свой полет, а Витек так и не дождавшись взрыва, осторожно открыл глаза. Бомба, упавшая метрах пятнадцати от него, лежала целой на боку, а из ее задней части, вылезали здоровые пятнисто – коричневые крысы, и разбредались в разные стороны.
Воздушная тревога закончилась, и люди начали появляться на улице. Выскочивший одним из первых, Санек сбил арматурой двух совсем не пугливых крыс. Но появившийся патруль забрал их, пояснив, что отправят их на проверку, как переносчиков болезней. Санек сообщил, что у его друга пропала мать, и он голодает. Поэтому вместе с крысами забрали и Витька, для передачи его в детприемник. Витек, уходящий с патрулем, крикнул Саньку о сбежавшем животном.
В это время Степка из глубины подвального помещения, сидя на строительном козле, неизвестно с каких времен забытом в подвале, стоящем напротив маленького подвального окошка, через которое он залез внутрь, и расположенного на уровне тротуара, наблюдал за всем происходящем на улице. Уже ушел патруль, вместе с Витьком и убитыми крысами, разошлись свидетели падения бомбы, и только Санек еще ходил вокруг. Он убил еще несколько крыс, и теперь стоял на том месте, где еще недавно в куче мусора прятался кот. Он пару раз махнул по воздуху арматурой, а затем зашагал по улице в сторону центра. На некоторое время улица оказалась безлюдной, за исключением нескольких крыс, которые не скрылись еще в близстоящих домах. В это время две их них не спеша шли по – широкому, более метра длины, проему подвального окна, через которое Степан осматривал улицу. Они достигли края окна, продолжая ходить по краю, ища спуск вниз. Одна крыса пытавшиеся спуститься по стене местами с отставшей штукатурке, сорвалась и упала на пол подвала, прямо на лапы, продолжила только ей известный план маршрута. Другая, крыса развернулась, пошла обратно. В это время мимо окна прошли два прохожих. Крыса остановилась, передумала, повторив путь первой крысы, но стой разницей, что ей удалось спуститься по стене примерно половину расстояния. Она тоже упала на лапы, и двинулась следом за первой.
Скоро в подвале не было слышно ни единого звука, и сколько не напрягал слух Степка, ничего услышать не мог. Он не ожидал здесь встретить своего собрата. За последний месяц, полтора, его собратьев сильно поубавилось. Иногда он встречал метки, оставленные представителями его кошачьего племени, но сам он их не видел уже несколько недель. Сегодня он осознал, всю опасность, которая исходит от каждого из людей. На улице уже начинало темнеть. Степка решил прыгнуть на окно, расстояние до которого не превышало метра. Но не смог даже совершить попытку. Лапа в середине сустава опухла и сильно болела. Кот решил отложить свое путешествие домой до утра. Ни о какой попытке добыть добычу, из – за чего он последнее время каждый день выходил из дома, он уже не думал. Свернувшись калачиком, Степан начал чутко дремать.
– А Степка, где, спросила Татьяна, когда поздоровалась с дочерью, справилась о ее самочувствии, узнала, чем она занималась сегодня.
– Он не приходил. Как ушел утром с тобой, так пока и не вернулся.
– Придет, уверенным голосом сказала мать, хотя сама переживала за Степку не меньше дочери. Она понимала, что для любого человека в городе он будет желанной добычей. Давай вот, что сделаем, Катюша. Сейчас попьем чаю с хлебом, а потом почитаем друг другу немного и спать.
– Хорошо, только давай печку немного подольше потопим, а то я сегодня с обеда Степку все время выглядываю, несколько раз на улицу ходила, что – то замерзла, и не могу до сих пор согреться.
– А ты часом не заболела?
– Нет просто замерзла.
Татьяна подошла к дочке, приложила губы к ее лбу.
– Вроде не горячий.
Раздавшийся негромкий стук в дверь, прервал их беседу.
– Интересно кто это может быть?
– Не знаю мама, я сейчас открою. И она скрылась за занавеской.
Татьяна, услышала приглушенные голоса. Потом радостный крик дочери.
– Ма, бабушка Варя пришла, принесла котлеты.
– Откуда котлеты, выходя в прихожую спросила Татьяна. Тут ее пронзила страшна мысль.
– Вы, где мясо взяли, а ну говорите?
– Тебе какое дело? Спасибо лучше бы сказала? Я вот принесла по-соседски.
– Где Степа, – крикнула Татьяна.
– Какой Степа? – Не поняла сначала Варвара Семеновна. Ты че ополоумела Танька? Я по чем знаю где он? Я его дано не видела. Она продолжала стоять с тарелкой руке. От тарелки исходил давно подзабытый вкус жареного мяса. И тут Татьяна все поняла. Внутри у нее похолодела. Она подошла, вытолкнула стоявшую на пороге соседку.
– Никогда больше не приходите с таким предложением Варвара Семеновна, слышите, никогда. И со всей силы захлопнула дверь.
– Совсем ты чокнутая Танька. Сдохнешь с голоду со своей Катькой, – услышала она слова удаляющийся соседки. – Вот сейчас Драчевским отдам, они уж мне спасибо скажут. А ты дура о себе бы подумала, да о дочке. А она все про кота, будь он не ладен.
– Ма, а ты зачем бабу Варю выгнала, она вон нам котлеты принесла. Я так давно не ела котлет. Очень есть хочется. Они так пахнут вкусно.
Татьяна присела, обняла дочку.
– Не могу я дать тебе такие котлеты доченька.
– Почему мама?
– Потому что они из человеческого мяса, Катенька.
– Ой как страшно ма.
– Не расстраивайся Катенька. Мы не будем так жить. Как-нибудь проживем. Скоро Степа придет. Если мышку принесет, сварим супчик, если крысу, жаркое сделаем. Он наш добытчик, мы с ним не пропадем.
В коридоре снова раздались крики. Теперь два голоса кричали на Варвару Семеновну. Они вошли в комнату закрыв дверь и опустив полог. Стало тише.
– Я теперь не знаю, когда у меня выходной будет. Нас все меньше становится. Двоих медсестер на фронт отправили, а вчера одна умерла. Она или потеряла карточки, или украли. Никому ничего не говорила. После выходного не вышла на работу. Дома мертвую ее нашли. Очень много работы. И за них теперь работать нужно, а раненых меньше не становиться. Не знаю, когда теперь на барахолку попадем. Катюша, ты напиши объявление. Меняю золотые женские часы и мужские запонки на крупу. И адрес напиши. Может кто прочтет и захочет сам прийти. Она помолчала. Напиши так. Меняю золотые женские часы и мужские запонки на три килограмма крупы. Завтра развесь по району. Ну а не придут, в мой выходной обязательно сходим на рынок, поменяем.
Степка проснулся, когда за окном начало светать. Он хотел подняться и потянуться, но сильная до этого дремавшая боль, пронзила лапу. Кот снова улегся, и начал лизать поврежденную место. В этот день и в следующую ночь он так и не сдвинулся с места.
С утра встав в темноте вместе с мамой, она дождалась, когда придет рассвет, отправилась вешать объявления. Сначала возле дома, а потом и по улицам высматривала Степку, и тихонько звала его. Сейчас она сидела возле окна, и через грязное стекло окна смотрела на улицу, где в холодную морозную погоду, начал идти снег, который растает теперь только весной. Так Катя сидела уже несколько часов на краю кровати у окна, в надежде увидеть своего любимого котика. От раздавшегося стука во входную дверь, она вздрогнула. Катя опустила обутые ноги в валенках на пол, пошла в прихожую.
– Кто там, спросила она?
– По объявлению. Вы объявление давали?
Катя открыла дверь.
– Мы давали, ответила она на вопрос.
В коридор вошли двое мужчин.
– Ты что одна, спросил худощавый высокий мужчина?
– Да.
Они больше не задавали вопросов, ходили по квартире, осматривали ее, трогали вещи. Зашли в комнату, где жила Катя и с мамой. Высокий, открыл шкаф, посмотрел в него и закрыл дверцы.
– Вы почему без спроса везде лазаете, – строго спросила Катя. Высокий сделал вид, что испугался.
– Видал Боря, какая строгая. Он хмыкнул, садясь на стул.
– Ой боюсь, боюсь, ответил Боря со смехом, больше похожим на хрюканье, усаживаясь на кровать.
– Ну и где твое золото, спросил высокий.
Катя подошла к шкафу, открыла дверцу и с нижней полки вытащила носовой платок, завязанный узелком.
– Вот, развернула его, и положила в протянутую руку высокого. Мужчина осмотрел украшение, часы, положил их в карман, встал.
– А карточки, где, – спросил он.
– У мамы. А вам зачем? Крупу давайте, три килограмма.
– Во дает, сказал Боря, снова захрюкав. А может нам ее с собой взять, а Грач?
Высокий, он же Грач, поднялся, приподнял полотенце со стоящей на столе вазочки, посмотрел на два небольших хлебных кусочка.
– Как они эту солому жрут? Опустил полотенце на вазочку. Посмотрел на своего подельника. – И почему Боря, ты такой дурак? Тащить ее через пол города. Нас первый же патруль накроет. Если нужно, здесь ее найдем. Никуда она денется, если не окочурится.
Боря опять захрюкал, и они ушли. Катя, какое-то время стояла на месте, потом осторожно пошла закрыла дверь, улеглась на кровать, укрылась одеялом, и до прихода матери не встала.
Степка открыл глаза. Всю ночь за окном шел снег, шумел ветер. Небольшие твердые снежинки залетали в длинный проем окна подвала, падали, превращаясь в сугроб. Самые быстрые, пролетая окно падали вниз. Некоторые особо резвые, даже долетали до Степки. Из-за выпавшего снега день обещал быть светлым. Белый цвет уже начал скрывать грязные, прокопченные улицы, местами заваленные строительным мусором. Степан поднялся на лапы. Боль чуть отступила, но не ушла. За долгое время находясь без движения кот замерз. Очень хотелось есть, а еще больше пить. Он решил перепрыгнуть на окно. Ноющая боль, не дала прыгнуть сразу. Кот присел на задние лапы, рыже – белый хвост двигаясь из одной стороны в другую, выдавал его волнение. Наконец он решился на прыжок. Боль пронзила сочленение лапы, и прыжка не получилось. Он уже оторвался от своего убежища передними лапами, на котором провел более двух суток, потерял равновесие, и упал, больной частью тела о пол подвала. От удара и новой боли, Степка мяукнул, улегся тут же под окном на полу, покрытом тонким, едва заметным снегом. Некоторое время спустя, ему стало совсем холодно. Кот встал, посмотрел вверх, где на недоступной сейчас для него высоте был выход, и прихрамывая побрел по подвалу. Скоро он нашел широкую доску, улегся на нее, и задремал.
Неизвестно сколько времени он провел во сне. Проснулся он от попискивания, которое слышал уже некоторое время сквозь дремоту. Степка поднял голову, напрягая слух, пытаясь уловить точное место исходящего источника звука. Он уже понял, кто может издавать такой звук. Не меняя положения тела, чтобы не издать лишнего шума, кот повернул голову в сторону откуда слышались звуки, и замер в ожидании. Скоро писк стих. Но примерно через пол часа снова появился, и к нему добавились новые звуки, какие он пока понять не мог. Скоро все звуки исчезли, и сколько Степка не прислушивался, ничего не было слышно. Он уже собрался подняться и осторожно направится к предполагаемому месту, ранее услышанного шума и писка, когда в поле зрения попала серого окраса небольшая крыса, удаляющаяся в дальнюю часть подвала. Кот замер. Так он просидел несколько минут, потом расслабился, приняв удобную позу. Он уже понял, что наткнулся на крысиное логово. Мать ушла, а где-то там находятся без присмотра ее детеныши. От этих мыслей, пасть наполнилась слюной в надежде на еду. Еще через несколько минут он поднялся и осторожно в полумраке двинулся в сторону предполагаемого места обитания крысиного выводка. То, что он искал, оказалось, за перегородкой, которых в подвале было множество. Часть крысиного выводка, нарушая запрет на тишину в отсутствии матери, резвилось не далеко от входа в норку, которая уходила под перегородку. Три крысёныша играли, увлеченно нападали друг на друга еще неуверенно держась на своих лапках. Как это бывало всегда на охоте, Степан не стал неожиданно, выйдя на жертву пытаться спрятаться на открытом пространстве. Тело кота распрямилось в прыжке. На этот раз больная лапа не подвела. Возможно лапа начала выздоравливать, а возможно сказалась полная концентрация всего тела, понимание того, что вот она еда совсем близко. И если ее сейчас не добыть, то возможно потом уже не получится. Пока он совершал свой первый прыжок, крысята уже увидели опасность, и на еще не окрепших лапках, на перегонки мешая друг другу, пыталась преодолеть несколько десятков сантиметров до спасительного входа в норку. Самый резвый только скрылся в проеме норы, когда кот на третьем прыжке преодолел расстояние между ними, опустился рядом, и ударом лапы откинул оставшихся двоих малышей от входа в логово. Они еще пытались подняться на лапы, а челюсти кота уже пронзили шею и голову одного из них. Степан отпустил первую жертву, придавил лапой вторую, вонзил в нее свои зубы. Закончив свой ужин, именно ужин, так как наступила темнота, и с ее приходом заканчивался очередной день в подвале. Степан спокойно направился обратно к доске, на которой он провел последнее время, улегся свернувшись калачиком. От еды тепло разлилось по всему телу, и он заснул сном выздоравливающего.
