Что трепетно хранила эти годы.
Ведь ты же не расскажешь никому.
Офелия воровато огляделась, наклонилась к
самому уху Виктора и ядовито зашипела:
–Повержен ты, друг мой, своим же сыном.
Тем самым, что потерянным считался.
Я выкрала его из люльки детской.
Озолотив при этом дуру – няньку.
Я, правда, и её убила вскоре,
Вонзив клинок ей в спину поздней ночью,
Что б тайну не поведала случайно
Болтливым языком кому попало.
И брата твоего я отравила.
Он, как узнал о том, что я бесплодна,
Задумал в монастырь меня упрятать.
А монастырь тот хуже, чем тюрьма.
Но для тебя, похоже, то не новость.
Иначе не искал бы так усердно
Меня, сиротку, по горам и долам.
Как много ты доставил мне хлопот.
Смотрю, друг мой, ты стал мрачнее тучи,
Дыхание твоё остановилось.
Не умирай, пока не рассказала
Про верную твою с младенцем в чреве.
Её травить, поверь, я не хотела.
Дурёха перепутала бокалы.
Хлебнув вина из твоего фужера,
Она черту под жизнью провела.
Пожалуй, все. А, знаешь, стало легче.
Надеюсь, что и ты стал боле счастлив,
Узнав всю правду перед страшной смертью.
Пусть поздно, но зато из первых уст. –Глаза
Офелии сияли, она даже помолодела.
–Хоть, Виктор, ты приятный собеседник, – продолжала женщина, доставая клинок, – Мычишь по-царски тихо так, почтенно,
Но время вышло, нам пора прощаться.
А то я задержалась тут с тобой.
Ты отправляйся в мир к жене и брату.
Я ж поспешу занять твой трон из злата.
Да, место там займи для сына Влада.
Его я тоже скоро отравлю.
Офелия поцеловала Виктора в лоб и занесла
клинок, над его головой…
…–Ты знал? –спросил Алексей, выйдя из
транса сразу же после того, как услышал первые
слова исповеди Офелии.
–Догадывался, –ответил пристав. –Но
хотел убедиться. После разговора с чародеем я
проверил его слова. Действительно, двадцать
лет назад в благородном семействе родились
разнополые близнецы. В год смерти брата и жены