переступить через него. Тот, кто издалека мне показался пьяницей, оказался на самом деле насильником, который душил пакетом де-
вочку. На ней уже была разорвана одежда. Этот урод даже не заметил
меня.
– Что потом? – перебивая, спросил Бакстер.
– Потом я помню только то, что в госпитале мне вытаскивали
пулю и перебинтовывали руку, которую я сломал.
– Ты не помнишь, что было?
– Нет.
– А что с тем насильником?
– Он умер на месте от внутреннего кровотечения.
– Бог мой. Ты забил его руками. Так это правда.
– Я не знаю, где правда. Я много думал об этом. И знаешь? Я ду-
маю, хорошо, что так получилось. Останься он в живых – он мог быть
оправдан. Я все равно бы сел, а той девочке уже причинили боль.
Все четверо молчали около десяти минут. Каждый из них думал
о том, почему не принято спрашивать, за что сел.
– Что ты так туда смотришь, – спросил Крис Тайлера, который
неотрывно наблюдал за тем, как Боб ремонтирует машину.
– У меня дома своя автомастерская, досталась от брата, но толь-
ко она пустует, там некому работать, а я не умею. Вот я думаю.
– Даже не думай, ниггер. Это не для тебя, ты теперь жулик и бан-
дит, – вмешался Бакстер.
Тайлер проигнорировал его и не стал отвечать.
– Этому можно научиться, я тебе покажу, – сказал Крис.
– Слушай, я, конечно, не верю во всякие там чудеса. Но если ты
освободишься, я всегда жду тебя у себя в мастерской. Ты будешь там
главным.
172
– Это потому, что он будет работать там один? – опять влез в
разговор Бакстер.
Черный Алмаз вновь проигнорировал его.
– Спасибо. Но я тоже не верю в чудо. Да и боюсь я, что не смогу
работать без Медведя.
– Медведь уже там устроен.
Крис посмотрел на Боба, тот довольно улыбался и крутил гайки.
– И ты все это время молчал?
Боб молча кивнул головой и заулыбался еще сильнее.
– А мне что делать, когда я выйду? – спросил Бакстер.
– Будешь мыть окна в мастерской, – съязвил Тайлер.
Все снова громко рассмеялись. Бакстер вышел из гаража, оста-
вив троих сидеть в помещении.
– Скажи, что ты ощущаешь, когда осознаешь, что тебе сидеть
пожизненно? – спросил Тайлер у Криса.
– Я не знаю. Я не понимаю этого. Мне кажется, что будет конец, у меня есть надежда на освобождение. Может, это потому, что я не
чувствую за собой вины?
– А мне становится страшно, когда я представляю, что весь срок
я проведу в неволе.
– Ты думаешь, я не боюсь?
– Я так не думаю. Я вижу, что ты стойко это переносишь и скры-
ваешь. У тебя трезвый ум. Ты не из тех конченых убийц и насиль-