Василий Тёркин сегодня

Всё увидим, всё заметим,

Пустим с радостью слезу

И конечно не приметим,

Баобаб в своём глазу.

Кто себя винить посмеет?

Что лизал, сосал, хвалил,

Детям врём и не краснеем,

Мы, иль Кремль нас развратил?

Чья вина? Вопрос астральный,

Я себе сам адвокат,

Это всё подлец Навальный,

Я ж ни в чём не виноват!

От стыда я не сгораю,

Сладко ем и не тужу,

Моя хата всегда с краю,

Я всю жизнь слепым живу.

Власть набатом не обижу,

Моя совесть не вскричит,

Власть ворует – я не вижу,

Я сворую – власть смолчит.

Недовольных – будем строить,

И тем власть не подведём,

Оправдаем. Что нам стоит?

И виновников найдём.

Живём плохо – гад Обама,

Все вокруг поразвалил,

Меркель ведьма, а не дама,

Чёрт её бы задавил!

Все дороги нам разбили,

Еврозона и Госдеп,

Вот при Буше лучше жили,

И намного, спора нет…

Шутки-шутками, не тризна,

Только в точку всё сошлось,

Разорили вдрызг Отчизну,

Как бы плакать не пришлось.

Обрекли страну на муки,

И кого же в том винить?

Мы то сдохнем, ну, а внуки,

После нас как будут жить?

Нефти нет, леса сгорели,

Ничего нет кроме рук,

Паразиты всё проели,

Дед! Спасибо! Скажет внук.

Ты бандитов был порука,

Ты за честь отцов не встал,

Ты за жизнь страны и внуков,

Не боролся, а лизал!

И не ври, что ты не ведал,

Не коси под дурака,

Ведал! Ведал! Ведал! Предал!

Будь же проклят на века…

Бабке солнце оттенило,

Все веснушки на носу,

Глаза влагою залило,

Конденсируясь в слезу.

Моя крошка, – жены мочку,

Дед погладил, приласкал,

Наклонился, чмокнул в щёчку

И с улыбкою сказал:

Не грусти, что мы отжили,

Дни остались, чтоб дотлеть,

Мы стране своей служили,

Что не стыдно умереть.

Если вспомнить, назад глядя,

Блюли заповедь одну,

Что ни Дух, ни Бог, ни Дядя,

Мы в ответе за страну!..

Шепчет Люба: Слава Богу!

Суетится не спеша,

Пироги печёт в дорогу,

Материнская душа.

Мы колёса подкачали,

Деда руки нам пожал,

А в сарае, весь в печали,

Сивка горестно заржал.

*********************

Меж полей дорога вьётся,

Перелески тут и там,

Мы опять туда вернёмся

И расскажем о том Вам.

Глава 3. Ты в лёгком платочке…

Вмиг неделя пролетела,

Дед звонил уже семь раз,

Собрались, душа запела,

Нажимай-ка друг на газ.

Меж полей дорога вьётся,

Перелески из берёз,

Неужели не найдётся,

Здесь село без бабьих слёз?

Вот селенье. Где взять гида?

Расхристалось вдоль реки,

Вид больного инвалида,

Пять дворов – все старики.

Ферма старая в бурьяне,

Крыши нет, одна стена,

Силос сгнил в заросшей яме,

Дом культуры – два бревна.

Окна – досками одеты,

От назойливых мальцов,

Словно медные монеты,

На глазах у мертвецов.

А вот кузня в чёрной саже,

Вся в развалинах лежит,

Не кричит здесь горе даже,

Оно в ужасе визжит.

Смерть кругом и запустенье,

Зрит из каждого угла

И такое ощущенье,

Здесь война вчера была.

Здесь стреляли и бомбили,

Здесь работал огнемёт,

Избы танками давили,

Истребляя весь народ.

Души здесь четвертовали,

Превратили всех в балласт,

Покупали, продавали,

Кто за душу больше даст.

Здесь людей на скот меняли,

Здесь надели удила,

Здесь людей в тупик загнали,

И деревня – умерла…

Тормозим у магазина,

На крыльце в соплях малец,

Нас встречает девка Зина,

Суперстора продавец.

Пред крыльцом большая лужа,

Свинка грязь в той луже мнёт,

И на пьяного, на мужа,

Баба местная орёт:

Что? Нажрался, образина!

Всё пропил, что только мог.

Я ж просила тебя Зина

Не давать Ивану в долг.

Ты зачем поишь урода,

Он пропил даже жилет,

Ни рубля в семье три года,

А работы – десять лет.

Вся до нитки обнищала,

На дочь нечего одеть,

Купить барби обещала

Стыдно ей в глаза смотреть.

И не пяль на мужа зенки,

Что кума – не посмотрю,

Помнишь, двинула я Ленке,

Ваньку тронешь, повторю.

И не надо, Зинка злиться,

Понесла я, семь недель.

Мне пойти и удавиться?

Или в город на панель?

В магазин вошёл шатаясь,

Грязный хмырь, штаны в говне,

И рука его держалась,

Через шею на ремне.

Нас увидел, удивился,

Зачем очередь стоит?

На колени пал, взмолился:

Пропадаю! Всё горит.

Всё плывёт словно в тумане,

Скиньтесь люди по рублю,

Петька, брат лежит в бурьяне,

И его опохмелю.

Он уж год ночует в бане,

Капле водки будет рад,

Злой, подрался с бабкой Маней,

Руку мне поранил, гад.

Одичал, как этот… Йети,

Только делает, что пьёт,

Так зарос, не только дети.

Его мать не узнаёт.

А жена его Агата,

Баба честная – не врёт,

Говорит, поп встретил брата -

Поседел – подумал чёрт.

Выручайте, христиане,

Пропадаю не за грош,

Вы проездом в нашей яме,

Где других таких найдёшь?

Сердце трусится, как птаха,

Не губите жизнь мою,

Может, вам нужна рубаха?

Вот на мне, я продаю.

Мне её на пасху в храме,

Фонд, какой-то подарил,

Ну, а дырочки местами

Я прожёг, когда курил.

Не пойму вашу ухмылку,

Задарма ж товар нашли,

Вам рубаху, мне бутылку!

Нет? Вы, что с ума сошли?

Ткань, какая посмотрите,

Это ж чистый кашемир,

Фирма шила, что на Крите,

Десять штук на целый мир.

Что же, грабьте, только знайте,

С чистым сердцем продаю

По рукам и забирайте,

За читушку отдаю.

Опять нет? Что вам не мило?

Братцы! Вас устал молить,

Дайте хоть бутылку пива,

Мне бы брата похмелить.

Пора в путь, что время тратить?

Мужик ждёт, застыл в мольбе,

На, держи, тут с лихвой хватит

На бутылку, даже две…

Нам малец махнул ручонкой,

На дороге хряк лежит,

С хворостиной за девчонкой,

Баба злющая бежит.

Пса раздуло от отваги,

Чуть колёса не порвал,

И телёночек в овраге

Вымя мамки целовал.

Едем дальше, всё похоже,

Всё одно и там и тут,

Люди мрут, деревни то же,

Только кладбища растут…

Подъезжаем, дед на страже,

На часах: не ел, не пил,

Улыбается, нос в саже,

Видно баньку затопил.

Бабу Любу целовали,

Обнимали не спеша,

В бане пару наподдали,

Что скукожилась душа.

Веник к бою! Мы взмолились,

Дед пощады не давал,

Словно заново родились,

Тёркин роды принимал.

На веранде чай гоняли,

Плюшки сеяной муки,

Деду всё порассказали

Про деревню у реки.

Я знавал Петра немного,

Говорит нам дед в ответ,

Хлебороб он был от Бога,

Таких в мире больше нет.

Заря в день, а Пётр в поле,

Заря в ночь, а он всё там,

В паре с ним работать, в доле,

Не желали и врагам.

Он и вспашет и посеет,

И подкормит и взрастит,

Уберёт, когда поспеет,

Плуг на зиму примостит.

Если надо трактор чинит,

Иль доильный аппарат,

У него комбайн не клинит,

Заводи и на парад.

Вот такой мужик был Петя,

С него лик святой писать,

За страну он был в ответе,

И кормил её, как мать…

Спился он, единым махом,

Стал из дуба бурелом,

Семья – вдрызг, работа прахом,

Плуг продал в металлолом.

Вы не раз такое зрили,

Знать Мамай у нас в роду,

Как Россию разорили,

Так живём мы, как в аду.

А каюк всё ближе, ближе,

Власти дурости венец,

Цена нефти станет ниже,

И всем нам придёт конец.

И весь пот наш был напрасный,

Дал же Бог нам Подлеца!

Путин наш конец ужасный?

Или ужас без конца?

Где правительства работа?

Где его ладони в кровь,

О народе, где забота?

Как же к Родине любовь?

Из Кремля добра не ждите,

И заботу и любовь,

Ликованье на еврите -

Русским всучили морковь.

Гады! Всё везут не глядя,

И свеклу и мандарин,

Кормят с рук чужого дядю,

Свой же сдохни крестьянин!

За всё платим третьей шкурой,

Взял кредит и ты в петле,

Дураком быть или дурой,

Что б работать на земле.

Весь народ загнали в клетку,

И, ату, давай травить,

Семян купишь, пятилетку

С голой жопой будишь жить.

А удобства, в смысле быта?

Боже правый! Днём с огнём!

Мы, как свиньи у корыта,

Словно в Африке живём!

Школы нет, давно закрыта,

Да кому учиться в ней?

А больница так убита,

Коль попал, то слёз не лей!

Газа нет, Европе ж мало,

Ты ж сиди и не сопи,

И заткни своё хлебало,

Кизяк есть? Вот им топи.

Что народу остаётся?

Заждалась его кутья,

За горбушку хлеба бьётся

На помойке… иль петля…

Грядёт дальняя дорога,

Нам с котомкою в руке,

Чернозёма в стране много,

А достатка нет нигде!

А кремлёвским, им всё мало,

Уж икра не лезет в рот,

Рожи все заплыли салом,

Что ж молчишь ты, мой народ?

Это ж твари! Хунвейбины,

Не стыдясь, воруют днём,

Когда в ход пойдут дубины?

Когда вешать их начнём?

Ну, же кровь, наполни вену!

На столбы кремлёвских гнид,

За разбой и за измену,

За позор и геноцид!

Тёркин дед разволновался:

Осадил Россию Зверь,

Я за вас с фашизмом дрался,

Ваша очередь теперь…

Нам попался шофер рьяный,

На ухабах руль дрожит,

А в бурьяне Пётр пьяный,

Как лежал, так и лежит.

********************

Меж полей дорога вьётся,

Перелески тут и там,

Мы в село ещё вернёмся

И расскажем о том Вам.

Глава 4. Смерть и воин. Второе пришествие

Баба Люба позвонила,

Дед в больнице, заболел,

Тихим голосом просила,

Он увидеть вас хотел.

Мы в тревоге, что случилось?

Как дедуля? Совсем плох?

Аритмия? Сердце сбилось?

Геморрой? Простыл? Оглох?

Не инфаркт же, в самом деле?

Ларингит? Сопливый нос?

Иль фурункулы на теле,

Съел не то? Запор? Понос?

-Доняло его давленье,

Баба Люба говорит,

Он не вынес представленье,

Что Кисель тиви творит.

Кисель Геббельсом болтает

Фашизм прёт из всех щелей,

Кремль людей к войне толкает,

Всё циничней и наглей.

Там нацизм, как солнце светит,

Пропаганда зла, война,

Кто за это всё ответит?

Ну, а главное – когда?

Как могло сие случиться?

Кто нас к этому подвёл?

К нам в избу фашизм стучится,

И в сердцах наших расцвёл.

Как мы это допустили?

Как нам стыд не жжёт очей?

До мерзавцев опустились,

Превратились в сволочей.

Вот и Тёркин разозлился,

Кто такое представлял?

Путин в кадре появился,

Взял ружьё и расстрелял.

Телевизор развалился,

Я со страха за порог,

Тёркин за сердце схватился,

Кровь взыграла, он и слёг.

Ну, дела! Вот бабка Любка!

Как напалмом, словом жжёт!

Прямо голубь и голубка,

Выезжаем, Тёркин ждёт.

Мы летим, дорога вьётся

Только вехи примечай,

В предвкушенье сердце бьётся,

Дед Василий, нас встречай!

А кругом душа России,

Нам берёзки шлют привет,

Эх, в Россию бы мессию,

Но для нас мессии нет.

Заблудилось где-то счастье,

Страной правит вурдалак,

Какой век в стране ненастье?

Какой век в стране бардак!

Какой век Россия стонет?

Какой век в поту хрипит?

Какой век в навозе тонет?

Какой век безмолвно спит?

Нам осинки расступились,

Лес дрожит, словно продрог,

В поле копны приютились.

Мышкам райский уголок.

Пол деревни миновали,

Всё. На месте. На мази.

Может зря паниковали?

Вот больница, тормози.

Что ж, больничка не большая

Без труда найдём его,

Тишина здесь гробовая

И в палатах – никого!

Пусто всё. Нет птичек в клетке

Медсестра, больные где?

–Они все сидят в беседке

Там ищите, во дворе.

Дед Василь там зажигает,

Только шуточки звенят

Все больные угорают,

И лечиться не хотят.

Подошли, нас дед не видит,

Продолжает свой рассказ:

– Смерть, она в потёмках видит,

Как проклятый фантомас.

Я проснулся. Кишки бродят,

Усыпиться б колбасой,

Вдруг в палату баба входит,

В капюшоне и с косой.

К моей койке слышу топот,

Я не трус, я руки сжал,

Вася Тёркин? – в ухо шёпот:

Я пришла. Ты, что, не ждал?

Просыпайся славный воин,

Я не стала ждать утра,

Лёгкой смерти ты достоин,

Причащался? Нам пора.

Наклонилась к изголовью,

Стала волос поправлять,

Прошептала мне с любовью:

Вот и встретились опять.

Что ты сжался от испуга?

Неужели не узнал?

Сорок третий, Витебск, вьюга,

На пригорке ты лежал.

Я была тебе награда,

Муки ты терпел сверх сил

Ломоть стали от снаряда,

Твой желудок накормил.

*Умирал ты замерзая,

На постели снеговой.

Мне сказал: Уйди Косая,

Я солдат ещё живой.

Я, смеясь, нагнулась ниже:

– Полно, полно, молодец,

Я-то знаю, я-то вижу:

Ты живой, да не – жилец*.

Вспомнил? Мне и дел то было,

Пальцем двинуть один раз,

Душа в небо б отлетела,

Тело б вымерзло за час.

Я старалась, зазывала,

Ты упёрся: – Нет да нет,

Мне кукушка насчитала

Жизнь длинною в сотню лет.

Разворчался, расплевался,

Застонал в какой-то миг,

На локте привстать пытался,

Уверял, что ты печник.

Что от скуки на все руки,

Что тебя опасно злить,

Что согласен на все муки,

Лишь бы Гитлера добить.

Вьюга снег юлой вертела,

Шум стрельбы – не кончен бой,

Взгляд тускнел, щека белела,

Ты вздохнул: Да, чёрт с тобой!

Разогнул в колене ногу,

Руки скрестил не спеша,

А сам хитрый ждал подмогу

И она к тебе пришла!!!

Ну и ладно, я решила,

На минутку отлучусь,

К другим душам поспешила,

Тёркин жди и я вернусь.

Мне в тот день забот хватало,

Не один ты в поле был,

Притупилось коса-жало,

Белый свет в глазах поплыл.

Ваша рота насмерть дралась

Была жаркая пора,

Я косою намахалась,

Так, что скрючилась рука.

Я ж без отдыха косила,

Сотен пять в итоге дня,

Под конец иссякла сила,

Я забыла про тебя.

Но потом тебя искала,

По фронтам, не буду врать,

Зря косу с собой таскала,

Не смогла тебя догнать.

Всё! Теперь пора солдатик,

Погулял своё ты всласть,

Шумы в сердце, плюс астматик,

Твои хвори – моя власть.

Лоб крести, читай молитву,

Поцелуй косу мою,

Она острая, как бритва,

Чуть дотронусь, ты в раю.

– Эй! Постой чума босая,

Ты зачем мне сердце мнешь?

Я не звал тебя Косая,

Что ко мне ты пристаешь?

По моей палате бродишь

Как к несчастью чёрный кот,

Не сама ты к нам приходишь,

Тебя Бог за каждым шлёт.

Даёт план, иль разнарядку

Путевой навроде лист,

Имена там по порядку,

Про меня же лист твой чист.

Ты очки надень Косая,

Повнимательнее будь,

Там фамилия другая,

Про меня ж пока забудь.

Станет Любушка сердита,

Коль узнает, пристаешь,

Смерть, до смерти будешь бита

Так, что ног не унесёшь.

– Ты стращаешь меня зая?

Обещаешь мрак и жуть?

И хоть Любушка крутая,

С кем болтаешь, не забудь.

Ты сопи в свои две норки,

Почерк дрянь и света нет,

Так, читаем, Вася Тёркин,

А, ты врал, что в списке нет.

– Да слепая ты корова!

Как ты видишь без очков?

Дай! Читаем – Путин Вова,

Дальше строчка – Сердюков.

Ну, и что тебе не ясно?

Вот иди за ними вслед,

Хватит здесь торчать напрасно,

Уходи, а им привет!

-Неужели в списках глюки?

Знаю этих я ребят,

Проклинать их будут внуки,

И потомки – не простят.

Сердюков министр, Толя,

Злодеяний нет числа,

Я ему, моя бы воля,

Уж давно башку снесла.

Ну, а Путина, ребята,

Того ждёт в Гааге суд,

Если раньше Чубайсята

Ему шею не свернут.

Что ж, прощай, живи покуда,

Деньки быстро пролетят,

Тёркин, что ты за зануда,

Опа! Глазоньки блестят?

Обманул опять тетерю?

Ну, Василий, погоди,

Сейчас список строго сверю,

Дай-ка мне очки твои.

Признаю, слаба глазами,

Стала вдруг за много лет,

Обратилась за очками,

Бог сказал: на складе нет.

-Ну, ты наглая, Косая,

Чтоб тебе в аду гореть!

И кому я помогаю?

Смерти? Взять и охренеть!

Ты, иль я не догоняю?

На земле мы, не в раю,

Чёрт с тобой, очки меняю

Ты мне дашь косу свою.

Мне Косая отвечает:

Смерть – не Божья вам роса

Тот всем стадом управляет,

У кого в руках коса.

Я с косой сильнее Бога,

Заставляю всех дрожать,

Появляюсь у порога,

Ноги лезут целовать.

Чтобы кости мои съели,

Если капельку я вру

Черти лезут во все щели,

Когда я в аду иду.

-Ты совсем, Косая, дура?

Я б тебе на лоб вписал:

У того трясётся шкура,

Кто не жил – существовал.

Вот заладила ей Богу,

Я, да, я. Как попугай,

Лезь к чертям в свою берлогу,

Сатану косой пугай.

А мы пуганые крошка,

Наша жизнь не райский мёд,

Поживу ещё немножко,

Посмотреть, как Он умрёт.

Уходи! Сказал – отрезал,

Не серди меня ты зря,

Костылём тебе бы врезал,

Жалко нету костыля.

И попробуй только пикнуть,

Хватит шастать при Луне,

Сейчас я сестричку кликну,

Клизму вставим мы тебе.

– Эй, сестра! Зайди родная:

Только это произнёс,

Растворилась вмиг Косая,

Словно чёрт её унёс!

Медсестра вошла, глаз спящий:

Почему не спим, больной?

– Я сегодня разводящий,

Ты не спи, ты часовой!

Ох, и врёт Василий смело,

Потешается народ,

Образ так даёт умело,

Все сидят, разинув рот.

А дед в образе, в запале,

Рожи строил, пел, кусал

И картину … На привале,

Не с него ль Перов писал?

Мужик в синеньком халате,

Сок из баночки отпил,

Смерть была в нашей палате?

С удивленьем он спросил.

Ты, Василий, врешь, как дышишь,

Моя койка у окна,

Вот такую жуть услышишь,

Ночью будет не до сна.

Все больные хохотали,

Врач слезу утёр рукой,

Мы от них не отставали,

Вот вам Тёркин! Вот больной!

Мы хохочем, дед услышал,

Засмущался, как дитя,

Из беседки быстро вышел,

Обнимал нас, не шутя.

– Наконец я вас дождался,

Здесь тюрьма, врачебный гнёт,

Хватит братцы прохлаждаться,

Заводи, нас Люба ждёт!

*********************

Меж полей дорога вьётся,

Перелески тут и там,

Дед здоров, а мы вернёмся

И расскажем о нём Вам.

Глава 5. Рыбалка

Выходные, выходные,

Лица радостный оскал,

Дача, пруд, дела грибные

Ждёт их стар и ждёт и мал.

На рыбалку душа рвётся,

На протоку, в ночь, к костру,

Верим свято, попадётся,

К нам в садок по осетру.

Что в округе лужи мерить?

Звоним: Дед! Как там река?

Может, стоит нам проверить,

Речку ту на судака?

-В ночь? Рыбалка? В чём же дело?

Тёркин там, где повезёт,

Приезжайте завтра смело,

Конь улов не увезёт.

И добавил: Рыбы много,

Я и место прикормил,

Отказаться от такого

Не хватило наших сил.

Быстро вещи погрузили,

Снедь? Да, это не вопрос,

Куда лыжи навострили?

Как в гестапо был допрос.

Всё! Летим! Дороги вьются,

В поле сочный, травный дух,

За бурёнку бычки бьются,

К ним с бичом спешит пастух.

Бык копытом роет глину,

Угрожая, щёлкнул бич,

Сойка села на осину,

Подаёт оттуда клич.

Всё живое – живёт вместе,

Так ведётся много лет,

Вот развилка, мы на месте,

Здравствуй бабка! Здравствуй дед!

На рыбалку ещё рано,

Будем деду помогать,

Мы за дело взялись рьяно,

Труд крестьянский постигать.

Помогли сарай подделать,

Занялись кривым плетнём,

Что ещё в деревне делать,

Распрекрасным летним днём?

Строй малины – мы напали,

Жадно ели во весь рот,

Червей банку накопали,

Перерыв весь огород.

Блины бабкины подъели,

Почесали Сивке грудь,

На телегу дружно сели,

Ну, ребята, в добрый путь!

Сивка, славная лошадка,

Вдоль речушки катит нас,

Где по кочкам, а где гладко,

Вдаль летит наш тарантас.

Вон чудесная полянка!

От деревни в трёх верстах,

А река здесь, как беглянка,

Русло спрятала в кустах.

Вода светится в низине,

Суши вёсла, здесь тот плёс.

Лягушонок квакнул в тине,

Кого чёрт сюда принёс?

Разгрузились, снасти в воду,

Зачерпнули в сапоги,

Если ты не знаешь брода,

То по речке не броди.

Не спеша бивак разбили,

Приготовили костёр,

Всем по соточке разлили,

Ловись рыбка осетёр!

Летом здорово на речке,

Одному или с гурьбой,

Если хлебец есть из печки,

И бутылка с колбасой.

Лепота, огонь мерцает,

Кто поймает первым спор,

Из бутылки водка тает,

Под рыбацкий разговор.

-Я тащил сома когда-то…

–Я с прикормом впал впросак…

…Но рыбёшка была взята,

Голова – не влезла в сак.

У народов, во всём мире,

Существует верный знак,

Кто раскинул руки шире,

Тот почётнее рыбак.

Чу! Бубенчик звякнул злюкой,

Подсекай, тащи сачок,

Сом огромный или щука,

Наш откушала крючок.

Тащи дед, в удачу верим,

Кит попался на крючок?

Длину, вес, сейчас замерим,

Что? Карасик с пятачок.

Что ж, трофей, как сом укажем,

Вес? Как свинка или хряк,

На работе всем расскажем,

Глаз у рыбы был с кулак.

В темноте с наживкой мука,

Поплевали на крючки,

В траве оперу Набукко,

Нам исполнили сверчки.

Неба звёздного картина,

Вкус божественной ухи,

Из кусочка осетрины,

Что с собою привезли.

На рыбалку с собой рыбку?

Рыбачки! Аж смех берёт,

Стоп, ребята, спрячь улыбку,

Ну, а вдруг не повезёт?

Что тогда? Пюре из мошек?

Иль лягушек отварить?

Туда всыпать хлебных крошек,

И под это водку пить?

Клёва ждать, что ветра с моря,

Почему же не клюёт?

Держи чарки, выпьем с горя,

Дед такую речь ведёт:

-Вот скажите мне ребята,

Объясните жизни суть

В чём Россия виновата?

Почему в России жуть?

Почему другие дышат,

Жизнь легка их, хороша,

Мы ж о жизни только слышим,

В чём же русская душа?

Стержень где, по меньшей мере?

Русский – значит ортодокс,

Но по жизни и по вере

Всё, чем дышим – парадокс.

Разбудите нас средь ночи,

Скажет каждый без труда,

Не продравши даже очи,

Войне нет, а миру да.

А на деле? Людоеды!

Нам бы вволю пострелять,

Ради пирровой победы,

Жертв без счёта, твою мать!

Детей гоним на расправу,

По стране плывут гробы,

По какому скажи праву?

Право? Где? Да мы ж рабы!