Жизнь Тузика Озейло. Перекрёстки

– Отчасти, сеньора, – признал Афонсо.

Армон был несказанно рад, что Сельвина Веласко так быстро включилась в беседу. Она всегда нравилась ему куда больше, чем её вечно чем-то недовольный и во всём ищущий подвох супруг. Бигль чувствовал, как этой пожилой вельш-корги снова хотелось ощущать себя «в игре». Это была вся её жизнь, её воздух. Кто бы мог подумать, что внутри этой на первый взгляд старой собаки всё ещё бурлила молодость во все своей красе: с озорством, впечатляющим желанием работать, а главное – с ясными мозгами, не извращёнными грязной посудой и прочей домашней бытовухой!

Когда Армон Афонсо только начинал проворачивать комбинацию по переходу семейства Веласко из ОБА к нему на службу, то в первую очередь он делал ставку именно на Вальтера. Исход оказался совершенно противоположным ожидаемому. Вальтер оказался тяжёлым на подъём и вообще крайне уставшим ото всех шпионских интрижек. А вот его жена, напротив, оказалась настоящим бриллиантом. Порой Афонсо даже задумывался о том, что было бы неплохо и вовсе вывести Вальтера за пределы этого «закулисья», но останавливал себя тем, что после выхода мужа из игры сеньора Веласко может растерять свои таланты. Она прожила с мужем лапа к лапе большую часть жизни, поэтому не сможет работать в полную силу в его отсутствие.

– Ситуация очень серьёзная, – продолжил бигль. – Из Озея исчез глава Следственного комитета Федерико Торрес. Есть разные версии, которые могли бы объяснить причину его исчезновения. Их бы мне и хотелось прояснить. Выяснив их, мы с вами сможем найти новое направление, по которому будем двигаться в дальнейшем.

– Когда от нас требуется приступить к делу? – спросила Сельвина.

– Сегодня, – ответил Армон Афонсо. – Я передам вам все наши наработки, протоколы, допросы, сведения о родственниках Федерико Торреса, его жене, друзьях. Что скажете?

– Я согласна, – быстро выдала Сельвина Веласко, глядя Армону Афонсо прямо в глаза. Её муж, Вальтер Веласко, в тот момент нервно сглотнул.

***

В здании администрации уже не первый день кипели работы по ликвидации последствий захвата заложников в здании. В то время как на верхних этажах восстанавливали повреждённые пожаром конструкции, на более нижних уровнях проводились замены пострадавших дверей и оконных стёкол. Стены отмывались от крови и заново штукатурились, однако на некоторых этажах было решено провести капитальный ремонт.

По этой самой причине рабочий кабинет Тузика Озейло переехал вниз и теперь соседствовал с канцелярией мэра города Озей. Педро Андреас, пёс породы лабрадор-ретривер, официально вступил в должность в минувший понедельник, однако застать на месте его было практически невозможно. Андреас с утра до вечера находился в разъездах: от развалин гостиницы «Виктория» к руинам жилого дома в Клюшникове и обратно.

Не желая бесконечно искать подходящее в рабочем времени мэра свободное окно, Тузейло назначил Андреасу встречу. Почти в том же формате, как и в Буэнос-Айресе, – за закрытыми дверями. Лабрадор-ретривер явился с десятиминутным опозданием и в совершенно замученном виде. Андреас был аргентинцем. А опаздывать у них было в крови – Тузик к этому даже почти привык.

– Я прошу прощения: опоздал.

– Ничего, сеньор Андреас, присаживайтесь. – Тузик указал мэру на кресло.

– Тузейло Фридрихович! – в кабинет впорхнула секретарша. – Кофе, чай?

– Спасибо, Моника, ничего не нужно, – быстро ответил Тузейло, впившись в секретаря глазами, – Я вызову тебя, если что.

Моника виновато опустила голову и вышла.

– Я думаю, что мы с вами будем кофе. Верно, сеньор Андреас?

Тузик привстал с кресла и нажал на кнопку кофемашины.

– Не люблю эти подношения от секретарей, – пояснил Тузик, глядя на вытягивающуюся от удивления морду лабрадора. – Только работе мешают, а работы у нас много. Озвучьте мне ситуацию в Озее, которая сложилась у нас на сегодняшний день.

– Разбор завалов разрушенного дома в Клюшникове…

– Нет, – оборвал его Тузейло. – Сеньор Андреас, я не телевидение. Меня в этом городе интересуют не только разрушенные дома и то, как эти руины разбирают.

Лабрадор-ретривер замолчал и уставился на Тузика. Не мигая.

– Сеньор Андреас, – повторил Тузик, поставив перед мэром чашку только что приготовленного кофе. – Меня интересует общая картина в городе, а не воронки от взрывов. Что с преступностью, со здравоохранением, с экономикой и так далее, понимаете?

– Всё, я понял, – мгновенно собрался Педро Андреас, выходя из транса. – К сожалению, из-за некоторых отвлекающих моментов общая картина города на данный момент мне недостаточно ясна. Отчёты глав городских департаментов попадут мне на стол не раньше вечера пятницы. Поэтому сейчас я знаю всё только урывками.

– Хорошо, что хотя бы урывками, сеньор Андреас, – пожал плечами Тузик. – Знаете, терроризм обычно и делает на это ставку. Органы власти как сумасшедшие срываются на место событий, не оставляя времени на свою основную работу. Взрыв дома в Клюшникове нас проучил. Пока вся администрация уехала копаться в развалинах, это здание едва не захватили с концами. Если бы в позапрошлый четверг меня всё-таки скинули с крыши, – Тузейло указал когтем в потолок, – то вполне возможно, что сейчас над городом развевался бы совсем иной флаг. В первую очередь мы с вами должны заниматься своим основным делом. Именно поэтому, пока решалась судьба «Виктории», вас и оставили здесь за старшего.

– Да, я помню, – кивнул Андреас.

Со слов Брайана Кортеса, в день, когда захватили «Викторию», ретривера так и порывало уехать на место событий, но ему велели оставаться в администрации. Если верить Брайану, то Педро Андераса тогда это очень задело. Тузик решил в такой форме объясниться с мэром.

– Я настоятельно рекомендую потихоньку начать отвлекаться от последствий терактов и начинать входить в привычное для мэра города русло. Это и меня касается. Если мы с вами, сеньор Андреас, будем только и заниматься тем, что расчищать обрушенные взрывами строительные балки, наш Озей, а вместе с ним и вся Российская Автономия, плавно смоется в океан. Да, общественность ждёт от нас ежедневное появление у «Виктории», в Клюшникове, у Руднев-Плазы. Но нельзя же бесконечно идти у неё на поводу, понимаете? Жизнь продолжается дальше. Точно так же продолжатся криминал, воровство в городе, сезонные перебои с электроэнергией, вопросы с благоустройством и далее по списку. Тем более на носу у нас Олимпиада.

– Олимпийский комитет вчера сделал отчёт о завершении строительства спортивных объектов, – ответил Педро Андреас. – Остальная инфраструктура – дороги, пешеходные тротуары и прочее благоустройство – лежит на нас.

– Как собираетесь решать этот вопрос?

– Принимать личное участие.

– Когда в феврале Озей принимал финал первенства по рабберболу, Дримбидж Дон занимался сбором сведений. Финал чемпионата являлся для нас неким черновиком, с помощью которого он пытался выяснить, что именно нужно улучшить к Олимпиаде. Тогда он тоже занимался этим лично. В итоге Дон мёртв и утащил все наработки с собой в могилу. Так не пойдёт, сеньор Андреас. Личное участие неэффективно. Личный контроль эффективен, а не участие. Я тоже когда-то самостоятельно продумывал, где какой дом поставить, где проложить автомагистраль, где парк разбить и как его украсить. Но я не архитектор и не ландшафтный дизайнер. И вы, сеньор Андреас, тоже. Зато есть много молодых талантливых собак, компетентных в этом вопросе. Собак, у которых есть соответствующее образование и опыт. Надо давать им зелёный свет.

– А если мне не понравится то, что они делают? Или вам не понравится? – удивлённо спросил Андреас.

– Главное – понять, что эти собаки будут заниматься благоустройством города, а не наших с вами частных домов, где мы можем самостоятельно выбирать мебель и обои, полагаясь на собственные субъективные вкусы. Город – это нечто гораздо больше. Это было во-вторых. А во-первых, в любом случае проект понесут вам на подпись. Если он не будет устраивать вас или меня, то, разумеется, в жизнь воплощён не будет.

– Мне нужно найти псов, которые приведут в порядок нашу общественную инфраструктуру, – догадался Андреас. – И завершить всё к началу Олимпиады, верно?

– Почти, – согласно закивал Тузейло. – Ко Дню Города. То есть к середине июня.

– Работа предстоит колоссальная, вы понимаете?

Тузик понимал это куда лучше самого Андреаса. Вся пешеходная инфраструктура, которую в авральном режиме, наспех и наперекосяк, укладывали во время отстройки города, постепенно рассыпалась. Да и выглядела она скучно и однообразно, поскольку создавалась по единому шаблону для успешной преждевременной сдачи в эксплуатацию рядом стоящих объектов. В прошлом году, в связи с образованием Российской Автономии и последовавших за этим определённых трудностей, было решено отсрочить ремонт улиц на год. Теперь тянуть уже точно было нельзя. Нужно действовать. На носу висела Олимпиада, и Тузику не хотелось давать президенту Аргентины нового повода тыкать его носом в очередное дерьмо.

– Конечно понимаю, – вздохнул он в ответ. – Поэтому и прошу всё завершить ко Дню Города, чтобы горожанам осталось хоть какое-то время для того, чтобы как следует «обкатать» весь этот ремонт.

Тузейло лукавил. Просто он знал, как многие строители любят опаздывать по срокам. А в данной ситуации позволить им это было ни в коем случае нельзя.

– У вас есть знакомые псы в этой области? – продолжил Тузик.

– Есть, – задумчиво протянул лабрадор-ретривер, глядя куда-то в пустоту. – Но это же дорого, Тузейло Фридрихович!

– Конечно дорого! – невозмутимо согласился Тузейло. – Реконструкция пешеходных зон в многомиллионном мегаполисе не может быть дешёвой.

– У меня есть один такой пёс на примете, – сказал Педро Андреас.

– Он когда-нибудь занимался подобными проектами?

– Да, его команда разрабатывала концепцию общественных пространств в столице Цвергшнаузера.

– Отлично, – выдохнул Тузейло, отметив про себя, что Кёлльн-на-Шпрее – далеко не самый худший показатель.

– Но его услуги стоят дорого, – продолжил лабрадор-ретривер. – И к тому же он живёт в Европе…

– Переедет ненадолго к нам. Ничего страшного. – Тузик пожал плечами.

– Я свяжусь с ним, Тузейло Фридрихович.