Жизнь Тузика Озейло. Переполох в городе

Песня подошла к концу. Артисты, взявшись за лапы, подошли к краю сцены и отвесили низкий поклон. В зале вновь стоял шквал визга и аплодисментов. Кажется, премьера удалась. Или же гости всего лишь радовались окончанию представления, в экстазе рисуя у себя в голове картины, как уже совсем скоро будут веселиться и безвкусно «дрыгаться» на after-party этого светского мероприятия, куда их, разумеется, не забыли пригласить. На этом моменте Тузик Озейло едва заметно фыркнул, встал со своего кресла и направился к жене, чтобы галантно протянуть ей свою лапу и помочь спуститься со сцены.

***

Темнело уже заметно раньше. Верхние этажи небоскрёбов, как и прежде, всё ещё освещались холодным октябрьским солнцем, в то время как нижние уровни уже купались в ночном уличном освещении и неоновой рекламе. Автострады, словно по команде, разделились на две равные половины – одна сияла ярким белым светом, а вторая, благодаря задним фарам автомобильного потока, слабо мерцала красными оттенками.

Тузик с грустью подумал, что не далее как два месяца назад город за окном погружался в темноту тогда, когда он уже успевал приехать домой, отужинать с Анитой и блаженно расплыться в кресле перед экраном нового телевизора. Теперь картина за окном успевала проделать свои режимные перемены ещё до того, как его рабочий день подходил к концу.

С улицы доносился такой сильный шум, что даже трёхкамерный стеклопакет не защищал Тузика. Администрация Российской Автономии, где сейчас восседал Тузейло Фридрихович в качестве президента, расположилась прямо в здании мэрии, которой после провозглашения республики было решено пристроить сверху дополнительные этажи. Вокруг этого возникало множество споров, однако в итоге было решено остаться в том же здании. Во всяком случае, переезд важнейших документов и архивов прошёл в штатном режиме и практически без потерь. Уже в июне, буквально через две недели после провозглашения Республики Русь, здание мэрии прошло проверку. Полученное разрешение на строительство дало возможность достроить сверху дополнительные тридцать этажей. Строительство велось настолько в ускоренных темпах, что плохо установленные окна, пропускавшие шум снаружи, казались чуть ли не самыми малыми недоработками, с которыми столкнулись слуги народа после сдачи объекта в эксплуатацию. Лифты часто застревали, штукатурка в коридорах потрескалась уже через неделю, а стены были настолько кривыми, что порой было невозможно ровно повесить портрет президента Аргентины над столом. В бешенстве Тузик тогда рвал и метал. В результате подрядчик поклялся исправить все «косяки» до конца года и в первую очередь привёл в порядок зал заседаний, в который имели доступ журналисты. Уж они-то, завидев кривые стены, точно бы не сдержались от язвительных замечаний, объявив виновным во всём, разумеется, как и всегда, непосредственно правительство.

Празднование Дня города в этом году перенесли с конца июня на конец августа, приурочив его ко дню официального открытия здания правительства республики и запуску долгожданной второй ветки метрополитена. Долгожданной, вероятно, потому, что она позволяла добраться в центр города из кварталов, которые находились по ту сторону реки, минуя ужасные пробки на мостах. Что же касается самой реки, разделявшей город на две части, то ей ещё в мае, сразу же после выхода Декрета о Российской Автономии, сменили название. Неблагозвучное для русскоязычного пса «Гафния» заменили на «Ирга». А для закрепления нового наименования в головах горожан перед гостиницей «Виктория», прямо по центру русла, выстроили искусственный остров в форме стрелы, указывающей направление течения, и прямо на этом острове разбили парк «Иргинская Стрела». Новый символ столицы Российской Автономии в комплексе с S-образной гостиницей «Виктория» помпезно открыли также в День города.

С того момента прошло уже полтора месяца. Атмосфера праздника давно развеялась, а суровые будни дали о себе знать уже на следующий день. Колоссальный объём работы, навалившийся на Тузика с того момента, как его в феврале восстановили в должности, казалось, не закончится никогда, а наоборот, будет только разрастаться в геометрической прогрессии. Как бы там ни было, но когда-нибудь станет чуть легче, Тузейло был в этом уверен, поэтому, невзирая на усталость, разгребал постоянно растущие кучи неотложных дел, в надежде на то, что это хоть как-то приближает его к тому счастливому дню.

В полвосьмого, когда почти все работники администрации уже разъехались по домам, Тузейло наконец привёл свои дела в тот вид, в котором завтрашним утром они бы не вызвали у него беспредельный ужас, и двинулся в сторону дома.

– Ты что так долго-то? – спросила Анита, когда Тузик, не чувствуя задних лап, переступил порог их квартиры на Таймс-Сквер.

– Работы много было, – спокойно ответил Тузейло и повесил пальто на вешалку.

– С этими назначениями, я смотрю, с ума можно сойти! – недовольно прокудахтала его жена. – Кого ещё не назначили?

– Министра культуры ещё нет, а также министерство образования пока не сформировано полностью.

– Министра обороны нам не хватает, – проговорила Анита.

– Мы автономия – нам не положено, – отрезал Тузейло. – Хотя ты, конечно, права. Доверие к аргентинскому правительству у нас падает с каждым днём. Не удивлюсь, если наступит день, и мы разойдёмся по разные стороны баррикад. А этого мирным путём никак не достигнешь… Завтра в Озей прилетает министр обороны Пермякии.

– Что он забыл у нас? – спросила Анита. – Летел бы в Буэнос-Айрес, в столицу.

– Я так полагаю, они устали от того, что их территорию превратили в кладбище отработанных ракет. И Буэнос-Айрес любезно предложил им нашу кандидатуру, как их преемника в этом деле…

– Что? – воскликнула Анита. – Вот уроды! И что ты собираешься делать?

– Откажу, естественно, – невозмутимо ответил Тузейло. – Не хватало мне ещё захоронения ракет тут! Буэнос-Айрес, судя по всему, предпочёл забыть, что у нас здесь сейсмоопасная зона. Надо будет напомнить им. А вот с Пермякией ругаться не хочется совсем. Всё-таки бывшая российская колония. Их поддержка в современном мире была бы нам очень полезна. Думаю, скину всё на Буэнос-Айрес – пусть он с ними и ругается.

Анита ничего не ответила и молча поставила перед Тузиком тарелку с ужином.

– Пап, привет! – В коридоре показалась мордочка Ани.

– Привет, моя хорошая! – Тузик поцеловал дочь. – Как дела в школе?

– Пап, опять ты про учёбу! Сегодня же суббота…

– Именно, – подтвердил Тузейло. – В конце недели ты показываешь дневник.

– Наша с тобой дочь не только отметки в школе зарабатывает, Тузик! – отозвалась Анита. – Да, Аня?

– Да, мам, – кивнула Аня и села напротив отца. – Наша танцевальная школа сегодня устроила флешмоб в торговом центре. Под твою песню, кстати…

– Что устроили? – не понял Тузик.

– Флешмоб, Тузик, – сказала Анита. – Это когда группа собак собирается вместе и совершает какое-то заранее оговорённое действие. Обычно синхронное…

– И зачем это? – спросил он. На его взгляд, это попахивало несанкционированной акцией в общественном месте, участие в которой его собственной дочери Тузика совершенно не радовало.

– Это весело, – пожала плечами Аня. – Кто-то ради веселья, как я. Кому-то нужна эмоциональная подзарядка. Кто-то это делает из-за стремления побороть сложившиеся стереотипы поведения в обществе…

Тузик внимательно слушал свою дочь и не без интереса смотрел на неё. Хоть она и родилась меньше года назад, выглядела уже годика так на полтора. Внешностью она пошла в маму, характером, судя по всему, тоже. От отца Анна Тузиковна унаследовала лишь цвет шерсти и излишнюю придирчивость к мелочам. Благодаря такому вот стремительному росту своего чада родители пришли к выводу, что дочку пора отводить в школу. И хотя разница между ней и её одноклассниками была весьма значительной, это никак не повлияло на её учёбу. Шёл уже второй месяц обучения, а Аня приносила домой только хорошие отметки. Что же касается школьных учителей, то и они были крайне довольны её успеваемостью, хотя до этого и относились к столь раннему началу обучения весьма недоверчиво.

– …ты бы видела, мам, как они под твою песню расшевелились все! Пара собак даже вместе с нами плясать начали.

– Главное, чтобы эти твои танцы не мешали занятиям в школе, – заключил Тузейло.

– Ну хватит, Тузик! В самом деле, – вмешалась Анита, – дай ты ребёнку поесть спокойно! Я сегодня смотрела её дневник. Оценки нормальные. Пока она идёт в правильном направлении. Правда, дочь?

Анита похлопала Аню по плечу. Её тактика, основанная на том, чтобы быть для дочери не только чуткой и доброй матерью, но и подругой, с которой можно поделиться всем, даже самым сокровенным, пока не давала сбоев.

– Конечно, мам, – невозмутимо ответила Аня и, кивнув, продолжила отрезать от рыбного стейка кусочек.

После ужина Тузик принял душ, затем прилёг отдохнуть в надежде подремать. Этого ему сделать так и не удалось, потому что в соседней комнате Аня включила музыку. Причём такую, от которой не заснёшь, даже если воткнёшь в уши затычки.

Внимание Тузейло привлекло нечто лежавшее на комоде. Он встал с дивана и направился к находке, которая в итоге оказалась фотоальбомом.

Ещё в феврале Анита с Тузиком договорились как можно реже вспоминать о минувших днях, а также обо всех смертях, которые окружали их семью по прошествии предыдущих месяцев. Также они договорились свести к минимуму даже разговоры на эту тему. И Тузейло, и Анита, несомненно, помнили обо всём случившемся, но пришли к обоюдному выводу, что лишнее теребление этой части их прошлого не принесёт им пользы, а напротив, лишь вгонит в депрессию. Анита, которая за свою жизнь побывала в депрессии уже не раз, решила, что ворошить события с Луной Картер – всё равно, что забивать последний гвоздь на крышке гроба своего психического здоровья. Поэтому по возможности она избегала любых разговоров, косвенно задевающих зимние события, причём даже с любимыми Фейджами.

Сейчас, судя по тому, что она достала фотоальбом, Анита всё-таки решилась поковыряться в прошлом. Тузик удостоил своим взглядом красивую кожаную обложку альбома, а затем перевернул её.

На первой странице была вложена фотография Тузика, Аниты и Ани. Не зря же недавно к ним на дом приходил фотограф! Анита всю свою взрослую жизнь хотела семейную фотосессию. В конце концов Тузейло сдался и согласился. Сейчас, глядя на снимки, он признал, что это было не зря. Нехорошо, когда дочь уже пошла в школу, а у их семьи нет ни одного семейного домашнего снимка! Бесконечные фото из газет и журналов были, конечно, не в счёт.

Следующими в альбоме были фотографии Аниты, её детства. Странно, но Тузик никогда о нём её не расспрашивал. Сначала он увидел Аниту ещё щеночком, у которого вот-вот прорезались глазки. Далее шли фотографии школьных лет. Внимание его привлекла чёрно-белая карточка полной спаниельши, а также симпатичной овчарки. Тузик пригляделся и на сердце у него вмиг потеплело: на снимке рядом с бабушкой Аниты сидела его мама. Тузейло вынул фотографию из альбома и перевернул другой стороной:

«Бабушка и её знакомая», – он узнал Анитин почерк. Неужели Анита не узнала собственную свекровь? Конечно, на снимке его мать выглядела несколько моложе, чем сейчас, но всё же была весьма узнаваема.

Тузейло вспомнил о матери. В последний раз они разговаривали в конце июля, когда у него был день рождения. Весь разговор Тузика не покидало ощущение, что для Хильды, его матери, он был в тягость. Тузик пытался поговорить, рассказать ей что-нибудь, однако чувствовалось, как на другом конце провода этот разговор пытаются поскорей завершить. Тузейло это задело, потому что он искренне не понимал причину столь холодного общения.

Какое-то время Тузик ещё продолжал задумчиво смотреть на странный снимок. Затем его внезапно озарило – Анита не узнала его маму на фото, потому что когда подписывала этот снимок, она ещё не знала кто на нём изображён. А это могло означать, что бабушка Аниты и его мать были знакомы ещё до их свадьбы.

«В следующий раз надо будет обязательно спросить у мамы про Матильду Степановну, – думал Тузик.  – Даже интересно…»

Тузейло пролистал альбом до самого интересного раздела – «Свадьба». Общая фотография была вложена в конец альбома. В середине стояли счастливые Анита и Тузик. Слева от него стоял Саппи Фейдж – шафер Тузейло, а также лучший друг семьи. Под лапу он держал свою жену Вегетту. На переднем плане стояла Луна Картер, рядом – её жених Мануэль Феримос. Они о чём-то увлечённо болтали и вежливо улыбались. Сзади расположились товарищи Тузика из мэрии, а также вечно хихикающие коллеги Аниты из редакции журнала. Нашлось место и их главному редактору. Габриель Диас стоял рядом с одной из хихикающих, которая, по сплетням, являлась его подружкой. Остальные собачки из редакции искоса глядели на статных псов из мэрии и довольно открыто с ними флиртовали…

Конечно, этого Тузик видеть не мог, глядя на фотографию. Просто в его памяти всплыли воспоминания о тех прекрасных днях, когда он и Анита находились в преддверии чего-то изумительного и чудесного. Поэтому сейчас он с упоением вспоминал все детали того холодного, но очень солнечного декабрьского дня.

На фотографии все светились счастливыми улыбками, и никто из них даже не подозревал, сколько всего многим из них в ближайшее время предстоит пережить. Да и не будут подозревать. Все они будут радоваться вечно. Как в памяти у Тузика, так и на листе бумаги…

***

Алисия что есть силы бежала к домофонной двери. Ей совсем не хотелось домой, но мама выходила на балкон уже целых три раза.