Музыка спящих

Вдруг, лукаво улыбнувшись, она схватила его за руку и потащила к зеркалу, висевшему на стене. Зеркало было в полный рост, а посему, Тимучин мог полюбоваться собой целиком и полностью. Из Зазеркалья на него с недоверием и подозрением глядел угрюмый субъект с копной чёрных жёстких даже на вид волос, зелёными глазами и высокими скулами. С грацией тигра. И с явным присутствием монгольской крови в жилах. Тимучин вполне оправдывал своё имя, и его степные предки наверняка бы гордились своим потомком. Впрочем, остальные тоже. Высокий, статный, с фигурой бойца. Глаза смотрели с прищуром, не сулившим ничего хорошего собеседнику. Собеседник с той стороны зеркала ему определённо не нравился.

– Вот, познакомьтесь… Тимка, это – Тимучин! – девушка с шутливой серьезностью показала в сторону типа в зеркале. – Тимучин, это – Тимка…

Аналогичный жест девушка сделала в сторону мужчины.

– Теперь вы знакомы, и, я надеюсь, подружитесь, – счастливо улыбаясь, она прижала голову к плечу Тимучина и посмотрела на их совместное отражение. Не, всё-таки они составляли великолепную пару! На «боевом» счету Маши, уже не один десяток разбитых сердец опытных темпонавтов и матёрых дримеров. Но того, что она испытывала рядом с Тимучином, не могли дать они даже все вместе взятые. Рядом с ним она чувствовала себя воском, водой на солнце, облаком в небе. С тех пор, как она с ним познакомилась, Маша просто перестала замечать других мужчин.

Что до раздумий мужчины, то они были очень и очень далеки от романтический умилений. «Это не я!», – мысль была абсурдной, но упрямой. Тимучин глядел на типа в зеркале и никак не хотел внимать увещеваниям девушки. Не было у него желания с ним подружиться. Кстати, с девушкой всё в порядке! То, что она Маша, что она из бригады сопровождения – не вызывало не малейшего сомнения.

«Ладно, примем пока это за рабочую версию. Итак… Меня зовут Тимучин, и этот тип в зеркале – я же». Ничего… Главное было другое. Судя по воплям Маши – он выполнил какую-то задачу, и что-то там откуда-то извлёк. Но что и откуда?

…Они сидели и пили чай. С точки зрения целесообразности, действие абсурдное – «мамаша» могла бы, при выходе, накачать темпонавта глюкозой, как говорят, по самые брови. Но, тем не менее, с незапамятных времён (темпонавтика насчитывает уже «целых» пять лет, а Интердримм – двадцать) повёлся обычай – после возвращения «оттуда» добра молодца чаем напоить да печеньем накормить. Можно вареньем или мёдом – это уж чем молодцу вкусней. И лишь затем приступать к расспросам об успехах его похождений. Точнее «полетаний».

– Итак, ты утверждаешь, что я провёл операцию успешно и, благодаря этому потерял память… Как побочный эффект, – Тимучин задумчиво, помешивая ложкой чай, смотрел в пространство перед собой. – Я помню тебя, но не помню себя. Я вообще ничего не помню! Ни какое сегодня число, ни чем я раньше занимался. Даже что, а главное, откуда, я должен был извлечь. Такое впечатление, что я просто появился в этой комнате из ничего, но уже со сформированной личностью и навыками… М-да…

– Тимка, всё как ты прогнозировал. Я всегда знала, что ты – гений! – Маша заботливо подливала чай и досыпала печенье, так как общая мировоззренческая растерянность не мешала здоровому изголодавшемуся мужику походя изничтожать сей несерьезный наедок. – Вот сейчас мы и займёмся заполнением дыр в твоей памяти.

– Кстати, а к чему я ключ-то подобрал? – с печеньем было покончено, и карающая десница переместилась к конфетам.

– Как к чему? К «сердцу» дрима – богам сновидений. А взамен они дадут тебе нечто…

* * *

Несмотря на мелкую морось, падавшую с неба, такси Андрей вызывать не стал, потому как цель его прогулки, кафе «Сонный дример», находилось аккурат через дорогу от его дома. По его расчётам Толик Пахомяненко должен был уже пробираться с чашкой кофе от барной стойки к свободному столику. Подходить к нему с непринуждённой беседой лучше всего, когда он уже сделал пару глотков и пребывает в благодушнейшем состоянии. Народу в это время было не густо, а посему столик, за которым присел объект интереса, оказался свободен.

Как и все завсегдаи дрима, которые во сне проводят более половины своей жизни, Толик имел отлично проработанное на тренажерах тело. Правда, с его сухопарой конституцией он был похож на высокую костяную фигурку, с которой скульптор чрезвычайно много времени работал резцом. Кроме того, не в пример большинству тех, кто зарабатывал в дриме, Толик предпочитал бриться регулярно.

Андрей примостился рядом легко, как снежинка.

– Привет воинам нагваля, идущим по пути познания и смущающим сонные умы человеческие!

Толик резко обернулся, но увидев Андрея, расслаблено выдохнул, покачал головой и лишь потом улыбнулся.

– Не шути так больше… Я ведь чуть не пристрелил тебя! – он отхлебнул ароматный напиток и поставил кружку. – Просто сегодня я не в лучшем настроении.

– Ну, что ж… Будем тогда лечить твоё настроение.

Андрей подозвал официантку и заказал два по сто коньяка. Плюс кофе для себя.

– А как же твоя безупречность и сталкинг? Или от тебя сбежал твой самый лучший мелюзговый тиранчик? – шутками и прибаутками из фольклора тольтекского движения Андрей пытался развеселить приятеля, а заодно и направить разговор в нужное русло.

– Не-а, не дождётесь – моя тёща никуда от меня не сбежит, – Толик тяжко вздохнул, а потом улыбнулся. Похоже, старания Андрея не пропали всуе. – Просто сегодня какой-то придурок из бывших охранников Интердрима покалечил нагваля нашей группы. В дриме, естественно. И мы все отгребли за разгильдяйство и общую расслабленность в рейде.

Андрей моментально насторожился, как пёс, учуявший след. Надо отметить, что его отношения с Толиком были весьма специфическими. Толик нравился Андрею за чистоту и незамутнённость юношеских идеалов, стремление раз и навсегда переделать и радикально улучшить этот мир. Парню было всего 22 года, но он успел себя зарекомендовать как перспективный хоть и начинающий дрим-архитектор. На его счету была уже не одна изящная разработка интерьера приватных сновидений. Андрей же завоевал нешуточное уважение в глазах Толика, когда вытащил из острого невроза его младшую сестрёнку.

Обратив внимание на её странную замкнутость и рассеянность, брат инкогнито пробрался в её сон. И там с ужасом обнаружил классические симптомы зреющего суицида на почве неразделённой и оскорблённой любви. За помощью он кинулся к именитейшему в Европе психоаналитику Отто Шульцу. Ну, а тот порекомендовал Толику своего знакомого частнопрактикующего дримера. Парень был просто потрясён изяществом Андреевой работы и с ходу заявил ему, как только они встретились наяву, что «им такие люди нужны».

Как оказалось, Толик всего пару недель назад примкнул к одной из общин «воинов нагваля». Идейным вдохновителем-предтечей этого течения считается американский писатель средины двадцатого века Карлос Кастанеда. Нет, сам он ничего такого не основывал. Просто Кастанеда создал добротный литературный продукт. В серии книг он описал свои встречи с индейским магом племени яки (или тольтеком, как он сам себя назвал, «человеком знания»), который изложил Кастанеде основы своего магического учения. Так бы и канул он в Лету, подобно десяткам других мистиков бурного двадцатого века, если бы не одна прелюбопытнейшая деталь. Кастанеда создал красочное и детальное описание такой психической практики как «осознанное сновидение», когда человек во сне мог мыслить, действовать и путешествовать, словно бы он находился в состоянии бодрствования.

Оно было настолько схоже с тем, что происходит с людьми в дриме, только без помощи Интердрима, что до мысли об альтернативе и независимости от Интердрима оставался один шаг. Практически одновременно с рождением дрима на сайтах гиппернета начали стихийно возникать сайты, форумы и просто чаты, посвященные обсуждению практики осознанного сновидения, а также перспектив её реального применения. Параллельно с пассивным обсуждением темы, коему предавалась подавляющая масса любопытствующих, наиболее активные и деятельные сторонники учения начали формировать практикующие группы «воинов нагваля», как они сами себя называли.

Сначала они вели себя скромно и благопристойно. Создавали свои сетевые сны и учились управлять ими без помощи аппаратуры. Однако особыми успехами похвастаться они не могли. В движении назревал идейный кризис. Правда были зафиксированны отдельные случаи вхождения в состояние осознанности во сне, однако превратить эти эпизодические явления в системные, дающие устойчивый эффект, не получалось. По всеобщим прогнозам через год-два это веяние должно было само собой рассосаться.

И вдруг два года назад ситуация получила неожиданный для всех новый толчок к развитию. Сразу на нескольких сайтах появился так называемый «Манифест сталкера». Суть его сводилась к следующему. Нельзя, находясь внутри Интердрима и живя по его правилам, стать свободным от него. Уступая Интердриму в малом, мы обрекаем себя на повиновение и в большем. А повинуясь ему, мы не можем обойтись без него. И если ты идёшь по пути сталкинга (осознания, отслеживания мотивов и причин своего поведения – этакий тольтекский вариант психоанализа), то ты должен с корнем вырывать в себе все те привычки и нормы, которые посеял в твоём разуме этот тиран. А так как это занятие не для слабаков, то пройти по этому пути могут только избранные.