Санаторий

– Точно, – ответил я, – давай зайдем, – а потом добавил девушкам, – а вы, если что, обращайтесь, наш внутренний номер 222-312.

– Если света нет, наверняка и телефоны работать не будут, – ответила Ирина перед тем, как свернуть на кривую дорожку к своему корпусу, – но мы проверим.

А мы с Афоней повернули налево и зашли в вестибюль третьего корпуса – не видно тут не было ни зги, хоть глаз выколи.

– Медсестра вон в той комнате сидела, – показал я направо, – зайдем, справимся, как и что тут…

И мы повернули направо, третья дверь, считая от вестибюля, была распахнута настежь, внутри мигали огонечки чего-то сигнально-пожарного, но людей там не было.

– Наверно убежала в главный корпус, – предположил я, – узнавать, что случилось.

– Значит, нам тоже туда дорога лежит, – ответил Афоня, – в этот корпус.

– Стой, – притормозил его я, – шум какой-то слева по борту…

Откуда-то слева начали раздаваться равномерные удары чем-то тяжелым по чему-то твердому.

– Да, я тоже услышал, – отвечал старичок, – пошли посмотрим.

И мы оба развернулись и двинули в крайний левый угол первого этажа. Источник стука обнаружился довольно быстро – это доносилось из-за двери 111 номера.

– Чего стучишь-то? – начал я диалог из коридора, но ответом мне было только глухое мычание и новые удары.

– Заходим, – предложил Афоня, – раз уж нам отвечать не хотят, – и он смело дернул дверь номера на себя, они тут наружу открывались.

Внутри, естественно, было так же темно, как в вестибюле и в коридоре, но тело, принадлежащее неизвестному лицу и лежащее на полу, мы идентифицировали сразу.

– А я его знаю, – сказал, приглядевшись я, – это пацан, который днем приставал к Вере перед нашим корпусом. Слышь, ты, тебя как зовут-то?

– И чего ты мычишь? – добавил Афоня, – это тоже интересно.

В ответ пацан замычал еще сильнее, и я увидел, что руки-ноги у него связаны, а на рот наклеен пластырь. Я дернул за конец этого пластыря, свисавшего с одной стороны, в ответ раздался протяжный крик (ну еще бы, больно, когда у тебя сдирают этот пластырь вместе с волосяным покровом).

– Щас мы тебя развяжем, парень, – пообещал Афоня, – а ты нам все расскажешь по порядку – усек?

– Угу, – наконец выдал он что-то членораздельное, – усек…

И мы в четыре руки его развязали и усадили в кресло, что было тут рядом. Он некоторое время растирал затекшие руки, вертя головой по сторонам, потом выдавил из себя:

– А чё ваще случилось-то?

– Землетрясение было, – терпеливо ответил ему я. – повторный толчок, минут 10 назад. Свет и мобильная связь отключились нахрен.

– Ну них..я ж себе, – медленно продолжил он, – а я ничё этого и не заметил…

– Кто тебя связал-то и зачем? – подогнал я его мыслительную деятельность, – колись уже.

– Не помню, – парнишку аж перекорежило, это отчетливо было видно в лунном свете.

– Ну не помнишь, так и хрен с тобой, – с досадой сказал Афоня, – мы тогда пошли в главный корпус, а ты как хочешь.

– Ээээ, – заволновался он, – вы меня тут не бросайте…

– Пойдем вместе, – принял решение я, – сможешь идти-то?

– Да вроде смогу, – он встал с кресла, сделал пару приседаний и достаточно уверенно двинулся к двери.

– Тогда идем, – сказал я… Афоня был конечно старше и опытнее меня, но бремя лидерства он уступил мне без лишних вопросов почему-то. – Ты не скачи козлом-то, а то потеряешься в темноте.

Этот пацан, как уж его там звали-то… Толиком, кажется… слегка умерил свой пыл, и мы все по очереди вышли из вестибюля корпуса на свежий воздух.

– А куда все подевались-то? – задал наконец Толя правильный вопрос. – Днем еще тут куча народу бегала, а щас никого… даже и медсестры нету…

– Дойдем до главного корпуса, там, может, узнаем, – угрюмо отвечал ему я, хотя если честно, совсем в этом уверен не был.

Дорога наша лежала вдоль клумб и декоративных кустарников мимо второго корпуса, где обитали обе наши женщины. И вот, когда мы уже почти миновали его, раздался окрик от входа:

– Эй, подождите, мы с вами! – это кричала Ирина, а рядом с ней, как можно было различить в потемках, маячили и Вера с Игнатом.

– Конечно, – отозвался я, – вместе веселее. А чего так быстро поменяли решение-то?

– Так нет никого во всем здании, – это пояснила Вера, – а одним страшновато…

– В нашем корпусе все аналогично, – отозвался Афоня, – один только постоялец обнаружился кроме нас, вот, – и он пихнул в спину Толика.

– Ба, – сказала, подойдя поближе, Вера, – да это тот самый паренек, что ко мне приставал в обед.

– Приношу свои извинения, – буркнул он, – портвейну много выпил.

– Принимается, – улыбнулась она, а потом спросила у всех, – идем в главный корпус?

– Так точно, – поднес руку к голове Афоня, – двигаемся в штаб.

Солнце уже давно закатилось за горизонт, поэтому наш путь освещала только луна в состоянии почти полного полнолуния, небольшой кусочек справа от нее только был отгрызен. И тут раздался волчий вой, довольно близко и где-то справа, за грязелечебницей.

– Вот только этого нам недоставало, – сказал я, – днем гулял в той стороне, так один местный товарищ отпугивал волков своей двустволкой. Валерой назвался.

– Я его знаю, – вышел на первый план молчавший до этого Игнат, – в прошлый раз когда здесь был, мы с ним водку пили пару раз… он за бассейном живет, в деревянном доме, сторож местный.

– Туда тоже надо будет наведаться, – предложил я, – а вот и главный корпус…

Гипсовый Ильич на площади указывал нам дорогу своей протянутой рукой. Свет и тут не горел ни в одном окне, как легко можно было догадаться. Я первым подошел к входу и дернул ручку двери на себя, она не поддалась.

– Ночь же, – пояснила Ирина, – закрыли все до утра.

– Я знаю, где тут черный ход есть, – продолжил демонстрировать свои познания Игнат, – его никогда не закрывали, как я помню…

– Ну показывай, – предложил я ему.