с тенью своею слиться.
* * *
Есть неразгаданные тайны: ответа нелегко добиться,
зачем в тюрьме сентиментальны бывают лютые убийцы.
Когда на совести нечисто, вмиг изменяется походка.
Закоренелые садисты глядят рассеяно и кротко.
Они живут не днём вчерашним — у них теперь иные сроки —
не потому, что стало страшно, а потому, что одиноки.
Их неправдивы показанья, любой в душе, как прежде, Каин.
Но нет, наверно, наказанья
страшнее, чем тоска такая.
* * *
Когда летит на влажный мох
листва, и в рощах дым и голо,
мне кажется, что я бы смог
понять берёз прозрачный голос,
чтоб навсегда в душе сберечь
и пронести через лишенья
их ненавязчивую речь,
бессвязный шепот утешенья.
Я никогда не обрывал
его, надеждой сердце грея,
что шелестящие слова
разумной жалости добрее.
* * *
Птицы ищут удобный ночлег,
а кругом – водоверть, водокруть…
Мой далёкий родной человек,
ты ведь тоже не можешь заснуть.
На хорошее мысли направь,
а всё-то, что мешает, спровадь.
Ты прости, я давно был неправ,
хоть во многом и ты неправа.
Засосала нас всех круговерть,
но ты каверз, Судьба, не готовь:
есть права и на жизнь, и на смерть,
нету права на нашу любовь.
.* * *
Засохла, как аптечная трава,
душа во мне, и нет тепла нигде.
И не под силу подобрать слова,
чтоб рассказать о собственной беде.
Скорей бы выпить боль свою до дна,
чтоб в лес войти, где, как рубинов горсть,
щемящая лесная тишина
подарит мне рябиновую гроздь.
Услышать гром. Увидеть дождь грибной.
Лесную прель. И дятла на сосне.
И все забыть, что было не со мной,
в каком-то веке, в тридевятом сне.