Эстерналистика

Улицы Хомкрофта давно превратились в своеобразный китайский квартал. Здесь можно было не только попробовать очень неплохую китайскую лапшу или цзяоцзы, но и запастись «серой» электроникой или даже оружием. Главное, конечно, знать, в какие именно магазины заходить и в какие подвалы спускаться.

Том припарковал авто возле одного из китайских кафе. Мужчина покинул машину, достал сигарету, закурил и, оглядываясь, направился по указанным координатам. Миновав несколько участков, Брустер зашел в нужный двор и – не без сомнений – постучал в дверь.

«Пока что все эти двери ведут лишь к проблемам…»

Послышались торопливые шаги, и на пороге появилась улыбающаяся пожилая женщина невысокого роста.

– Здра…

– О, это вы! – перебила она Тома. – Так скоро? Что ж, заходите, заходите! Вас уже ждут!

Том слегка озадачился, но переступил порог. Женщина махнула рукой и проводила Брустера к лестнице.

– Наверх? – спросил Том.

– Нет-нет, вниз! Осторожно! – радостно воскликнула женщина и нажала на кнопку, вслед за писком которой в полу появился лаз, а лестница на второй этаж ловко свернулась и теперь приглашала пройти вниз, в подвал.

Брустер недоверчиво улыбнулся, сказал «спасибо» и зашагал по ступеням. Внизу было довольно темно, но небольшие свечи, расставленные в выемках стен, давали достаточно освещения для того, чтобы смотреть себе под ноги. Лестница заканчивалась небольшим подвалом и одной-единственной дверью с золотой ручкой.

«Какого черта», – подумал Том, но вошел внутрь.

Комната оказалась светлее и даже напомнила старый библиотечный зал. Брустер остановился и осмотрелся. Под темным потолком, как утренний туман, стелилась странная серая дымка, а покрытые то ли мерцающей краской, то ли какими-то полимерами голубые стены сверкали различными оттенками, отражая свет нескольких ламп и множества свечей, стоящих на полу, столе и полках десятков книжных стеллажей. Помещение казалось гораздо крупнее самого здания. Это бункер?

– Да, такой эффект получается от особого освещения, – улыбаясь и словно читая мысли, сказал седовласый мужчина в сером одеянии, сидящий за столом. – И прости за неудобства – опасные времена, сам понимаешь.

– Что?

– Ну, я про лестницу, – улыбнулся старик. – Проходи, присаживайся.

– Вы магистр Теро?

– Ваш покорный слуга. Веймин Теро.

Том подошел к столу и сел на старый, широкий, очень мягкий стул, напоминавший древнюю банкетку.

– Мне нравится эта мебель. Она напоминает о том, насколько все иллюзорно.

– Почему? – спросил Брустер, оглядываясь по сторонам.

– Ее сделали около ста лет назад, но придумали гораздо, гораздо раньше – на Востоке. Слышал о нем?

– Конечно. Теперь там не осталось ни нефти, ни воды – интерес вторженцев утерян, а местные давно расселились южнее или севернее.

– Кроме тех, кого крепко удерживают традиции предков. Тогда эта вещь – тахта – служила комфорту царей, султанов, падишахов. Зачем ее воссоздают, если всего этого давно уже нет: тех империй, властителей и попросту тканей? Насладиться иллюзией.

– Что в этом плохого?

– Полагаю, что неумение отличать суть вещей и явлений от самих вещей и явлений, искажение истоков – только и всего. Но традиции – это, безусловно, хорошо.

– Слишком сложно, – усмехнулся Том и опустил голову вниз. – Это всего лишь стул – так позвольте ему им быть.

– Что ж, пусть будет так.

– Вы меня ждали? – решил уточнить Том.

– И да, и нет. Обстоятельства меняются постоянно. Ты должен был здесь оказаться, несомненно. Но не сегодня. Но вот ты здесь.

– Это плохо?

– Для ответов, которые ты ищешь, – нет. Для тебя они останутся одними и теми же.

– Хорошо. Потому что я нахожусь, кхм, в сложном положении.

– Любое положение – это сложная позиция относительно других вещей. Особенно, в контексте пространства, времени и измерений.

– Измерений?

– Конечно. Уж не думаешь ли ты, что есть только ты, я и эта комната?

– Я думаю, что за стеной комнаты есть город. За городом – другие города и целый мир. А еще планеты и космос.

– Верно. Но и это еще не все. Есть и бесконечное множество событий в бесконечном множестве измерений.

– И что же там происходит, во всех этих измерениях?

– Вариации.

– Чего?

– Всего, конечно.

– Значит ли все это, что я не получу никаких конкретных ответов? – с иронией, недоверием и мыслями о том, а зачем он вообще сюда пришел, спросил Том.

– Конечно, получишь. Однажды ты получишь все ответы. Ответы, которые нужны именно тебе. Но дело ведь в другом, Том. Дело в том, верные ли вопросы ты задаешь.

– О чем это вы?

– Ты, я полагаю, думаешь, что память играет с тобой злую шутку, путает все карты и мешает принимать решения.

Том слегка напрягся.

– Я все еще не до конца понимаю. Карты моей памяти… они пусты.

– Сейчас ты воспринимаешь свою память, как врага.

– У меня ее сейчас вообще почти нет.

– Это не так. Все на месте, Том. Все на месте, на своих местах. Ты просто еще не нашел ни нужных книг, ни даже нужных полок. Но расслабься. Выдохни. Задумывался ли ты когда-нибудь всерьез о том, ради чего действительно живешь?

– Ради чего живу… – устало вздохнул Том. – Не знаю. Задумывался, конечно. Но вот ведь какое дело: времена меняются, люди меняются, меняются планы и цели. Сегодня я живу ради… не знаю, новой тачки или дома, завтра – просто ради жизни, а послезавтра – уже ради выживания.

– Интересно. Но при этом не меняются твои принципы, верно?

– А что такое принципы? В нашем мире принципы – не более, чем очередная синтетическая шелуха.

– Но твои принципы – это то, что поддерживает твою духовность. А духовность – это уже далеко не желание материальных вещей. Это нечто бо́льшее. Например, любовь. Или счастье. Или умиротворение.

– А кто сказал, что именно это – «нечто бо́льшее»? Как это понять, оценить?

– Это то, что можно по-настоящему почувствовать. А чувства – это настоящая магия в реальном мире. Что есть магия? Для человека – это нечто несуществующее, волшебное. Полеты на Юпитер или обладание вечной молодостью. Но, например, для только что созданного андроида – это простой глоток воды или вечерний закат. Чем не магия, ведь никогда прежде он этого не чувствовал и не видел. Удивительно, правда?

– К чему это все? – спросил Том. – Не в двадцать втором веке нам говорить о магии, магистр. Посмотрите вокруг. Беспринципный хаос жестоких технологий.

– Только не внутри тех, кто тверд духом.

– Но… мне-то что сейчас делать? Я попросту не помню, кто я! – сорвался Брустер. – Как мне жить? Куда идти? Кем быть?

– Тебе так нужно быть кем-то? – улыбнулся Теро.

– Да-да, конечно, знаю: сейчас вы скажете что-то в духе: «Не нужно быть кем-то, будь собой…»

– А как насчет того, чтобы быть… никем? – загадочно уточнил магистр.

– Быть никем? Как это? Можно ли вообще быть никем?

– Конечно, можно. Миллионы людей являются никем. И они счастливы. Они – никто и идут в никуда.

– В каком смысле, в социальном?

– Социальность – это не роль и даже не маска. Я говорю о Тебе.

– Обо мне? Как о личности?

– И снова ты туда же, – улыбнулся Теро. – Личность еще безумнее и неуловимее ролей и масок.

– «Никто» – это же плохо, слово что-то отрицательное, разве нет?

– Отнюдь.

– Так. Быть никем, идти в никуда… Это ответ на мои вопросы? И все? – раздраженно спросил Том.

– Ну, если ты хочешь, чтобы это был верный ответ на все твои вопросы, то почему бы ему им не быть? И на этом, пожалуй, пока что все.

– Серьезно?

– А похоже ли на то, что я шучу?

– Вот уж не думаю.

– Жизнь – это всегда детали, Том. Нельзя упускать ни одной.

– Да знать бы хоть одну…

– Главное ты уже знаешь, поверь.

– И что это?

– У тебя есть цель. Остальное придет, Том, все придет. Что ж, – улыбнулся Теро. – Теперь тебе пора. Ох-ох-ох! Прости, что не предложил чая – вылетело из дурной головы старика!

– Ничего страшного, спасибо, – задумчиво ответил Брустер.

– И еще, Том… Ей нужна твоя помощь. Без тебя она не справится.

Брустер удивленно взглянул на магистра.

– Девушке из моего сна?

– Возможно. Смотря какой сон ты видишь и как к нему относишься.

Мужчина снова задумался, почесал голову, встал с кресла и молча направился к выходу.

– Не бойся выбора – его все равно придется делать, – тихо, но уверенно сказал напоследок магистр. – И отсутствие выбора, кстати, – это тоже выбор.

– Я знаю одно, магистр: я не хочу быть «никем». Отшельником, неизвестным.

– Вот и первый ответ, – улыбнулся Теро.

Пламя свечей всколыхнуло легким ветерком, но уже секунду спустя огни, устремленные ввысь, уверенно стояли на своем, сражаясь за свет в этой холодной тьме.

⠀

1 – 13

15 октября 2187 года. Поздний вечер

За окнами еще стучал холодный осенний дождь. В холле тихо бормотали какие-то люди – или, может быть, андроиды, – но человек не всматривался в их лица, а просто молча прошел по коридору, опустив голову, открыл дверь номера и зашел внутрь. Снял с себя промокшее пальто и безразлично бросил его на ближайшее кресло.

Глубоко вздохнул и подошел к мини-бару. Внутри было лишь пиво и упакованный в пленку сыр – сойдет и так. Человек взял бутылку, откупорил крышку и направился к окну. Казалось, что мускулы лица этого мужчины расслаблены, а сам он совершенно спокоен и даже безразличен, однако в душе – если бы как-то удалось в нее заглянуть – была настоящая буря.

За мокрым стеклом светился большой рекламный экран, на котором несколько молодых парней и девушек играли в мяч. Одежда или спортивный инвентарь? Впрочем, неважно. Человеку лишь подумалось, что еще совсем недавно он был их ровесником, точно так же бегал по двору и пинал старый кожаный мяч в пригороде мегаполиса. Очень уж быстро летит время – так быстро, что пока думаешь о времени, оно успевает забрать у тебя еще несколько драгоценных мгновений. Двигаемся ли мы вперед или же просто теряем что-то позади? Без одного не случится другого – вот и вся математика. По-другому никак.

«Лжец…»

А эти ребята из рекламы – они всегда здесь, всегда молоды, здоровы и, кажется, весьма счастливы. Как так вышло, что они всегда либо старше тебя, либо младше? Где этот момент, когда ты счастлив будто бы вместе с ними и с тем, что имеешь? Гонка за счастьем, за моментом. Но ведь счастье – это просто выбор, верно?

Почему я не был счастлив? Или… почему я не выбрал быть счастливым?

«Предатель…»

Нет, человек совершенно отказывался жалеть о том, что произошло. Да и пока что ничего страшного и не произошло – просто небольшая пауза, задержка, сложность. Но не конец всего, не финал, нет-нет, не может быть. Нужно просто подождать, еще немного.

Глоток пива, затем второй. На улице раздался громкий сигнал – предупреждение одной из камер городского наблюдения о недопустимости правонарушения. Наверное, кто-то решил выбросить мусор прямо на тротуар или что-нибудь в этом роде. Человек отошел от окна и уселся на старую кровать.

Раздался телефонный звонок. Отвечать или нет? Кто звонит? А вдруг…

– Алло. Да. Да, Филин. Да, прости, что не набрал… Замотался, так сказать. Да, все в силе. Встреча… Черт, мне нужно еще пару дней. Уладить вопросы. Нет-нет, все в порядке, никаких проблем. Проблем нет. Груз у меня. Да. Да. Отлично, договорились. До связи.

Снова тишина – если не считать шороха дождя.

Подумалось, что человеческая жизнь весьма похожа на большую мозаику. Общая картина кажется понятной или даже привычной, но стоит вглядеться в детали – и охватывает ужас. «Как это вообще можно собрать?» Но, тем не менее, год за годом мы собираем ее, находим нужные детали, склеиваем важные элементы и создаем некие секции: работа, дом, семья и все прочее. Конечно, часть деталей может потеряться – это весьма важно для всей картины в целом, но едва ли заметно в рамках математики из сотен или тысяч других частиц, верно? А потом… Мы живем с этой картиной. Едва ли полной. А если даже и полной, то вскоре она нам наскучит. Да-да, непременно. Даже если кажется, что все с ней хорошо и так, как положено. Она лежит на столе или висит на стене, пылится, мозолит глаза. Что-то не то. Не так. И мы разбираем, разрушаем ее. Чтобы сложить в коробку и… когда-нибудь собрать заново? Возможно. Или выбросить. И найти новую. Бесконечная гонка – с энтузиазмом и жаждой к жизни, от любви к красоте этих сложных мозаик. Но гонка эта всегда оказывается лишь движением к очередной экзистенциальной яме, в которую мы упадем. Случайно или не случайно. Но упадем совершенно точно и снова будем выбираться – ведь это тоже часть гонки.

Я могу ошибаться… Кто не ошибается?

«Мимо Ада, мимо Рая,

Мимо Лимба темноты,

Мы летим – Куда? – Не знаю!

Стало Я вселенским Мы».

Стишок, который любил напевать Эдди – мальчик-андроид из далекого детства. Почему это вспомнилось? Эдди направили в школу для анализа когнитивных и коммуникативных способностей, ведь он был одним из первых человекоподобных детей-машин. Но среди детворы ему удалось стать лишь изгоем – странным, пугающим, одиноким. Дети жестоки? Да нет, жестока здесь сама жизнь, что преподносит нам в подарок такие вот игры – с технологиями, жизнью и смертью. Эдди, надо сказать, всегда был добр и никому ничего плохого не делал, однако его все же не любили – возможно, именно за то, что он отличался. Отличие. Вещь, которая может стать прорывной частицей науки. Или свойством изгнания.

Робот-мальчик? Или все же мальчик-робот? И есть ли вообще разница? Куда мы катимся…

Хочется выспаться. Наверное, всем, везде и всегда. Мешает то работа, то соседи, то неудобный матрас, то что-нибудь еще. Например, ты сам. Сам себе и мешаешь. Глупые мысли или тревоги. Важно ли все это? Даже если и важно, то спать – важнее, это уж точно. Выпей стакан воды и иди спать. Считай овец, все свои юношеские влюбленности или роботов, что перепрыгивают через огненную яму в шоу «Один из ста». Да, есть такое шоу.