Восходящие вихри ложных версий

– А со Срезневым у вас отношения, я так понял, натянутые? Проблемы какие-то есть? – выдержав паузу, заговорил Тугарин.

– Сколько угодно. По проблеме на каждую тыщу вложений… совместных. И ещё всякие…

– И какие же, если не секрет?

– Да. Вот именно – секрет. Сплошные тайны. Мрак. Я за чертой. И никого уже не позовёшь. И если не сам, то… никто… Деньжата, правда, есть… Но деньги, опять же, не у меня одного. Да и что деньги?

Михаил Скалыга махнул рукой, очень неосторожно, и только что опущенная на поверхность столика рюмка упала на ковёр. Он привстал, желая нагнуться за рюмкой, но утратил равновесие и завалился в сторону, уткнувшись головой в раскинувшуюся на треть столика чугунную пепельницу.

– Вопрос: мордой в пепельницу меня – кто? – спросил Скалыга, выскребая из волос окурки и пепел, и мрачно покивал головой. – Этого никто не знает… Я сам не знаю. – Скалыга впал в оцепенение, затем встряхнулся, встал, сказал: – Пардон!

И отправился в ванную комнату. Войдя спустя несколько минут в ванную, Тугарин обнаружил Скалыгу стоящим на коленях и неспешно посыпающим задумчиво склонённую голову светлым порошком. Гвидон подумал, что ему следует вмешаться в столь замысловатый очистительный процесс, и вынул из руки Скалыги коробку с порошком.

– Предназначается для чистки, дезинфекции, дезодорации и удаления устойчивых загрязнений: мочевого камня, отложений солей жёсткости, ржавчины… – вслух прочитал он, вздохнул и, сняв пиджак и засучив рукава сорочки, принялся за мытьё чужой головы.

– И кому, скажите, нужна… была нужна… эта голомо… гомоло… гламо-мойка? – Скалыга, очевидно, решил, что настала его очередь задавать вопросы.

Освежающего эффекта водные процедуры не дали – Михаила Скалыгу развезло ещё больше. Он что-то лопотал, его реплики, вопросительно интонационированные, неотчётливыми бумерангами чертили воздушное пространство квартиры и пропадали без следа. Всё более мутнея разумом, он скоро начал выкрикивать нечто, что никоим образом не могло удовлетворить уже ни синтаксическим, ни семантическим, ни прагматическим критериям осмысленности.

И Гвидон понял, что пришла пора откланяться и уйти, ибо время уже позднее, а завтра снова на работу.

Портрет автора записки

С утра Гвидон Тугарин решил заскочить к экспертам.

– Доброе утро, Аркадий Иваныч! Расселись и зеваете, словно этой ночью все экспертизы закончили, – входя в кабинет Томилова, заговорил Гвидон.

– Здорово! – прерывая зевок, выдавил из себя эксперт-криминалист и пожал протянутую руку. Затем, с трудом проталкивая слова сквозь незамедлительно явившийся следующий зевок, сказал: – Зачем пожаловал, рассказывай!

– Вы, Аркадий Иваныч, я смотрю, впали в спячку и душевный гомеостаз. Такое впечатление, что сегодня зарядочку не сделали, не пробежались с утречка и холодный душ не приняли.

– Какой там душ! – перекривился лицом и телом Томилов. – До двух часов в ящик пялился.

– Аркадий Иваныч, результаты почерковедческой позарез нужны. На какой стадии работа? – Тугарин присел на край стула и смотрел с надеждой.

– Занимался я, – Томилов нехотя потянулся через стол и безошибочно извлёк из вороха бумаг нужные листы, добросовестно скреплённые, – но ещё не оформлял. Сегодня сделаю, если ничего сверхсрочного не будет.

– И каково же заключение будет? – Гвидон вытянул шею и зашевелился на стуле.

– Ну что тут можно сказать? – Аркадий Иванович зашуршал листами бумаги, с отвращением на них поглядывая. – Налицо изменение стиля, если, конечно, оставаться на позициях атеизма. А мы ведь с тобой, дражайший Гвидонша, атеисты, не так ли? В этом случае получается, что лексика богатая, архаизмы, профессионализмы и тэпэ. Маскировка почерка, следует также отметить, под печатный шрифт имеется, точнее, близкий к печатному, некое подражание.

– Это всё понятно. Давайте дальше. Не священнослужитель писал? Как думаете?

– Вряд ли. Грамотный человек писал.

– Михаил Скалыга – грамотный, что и говорить. Верхнее образование.

– Идентификационных признаков, понятно, не очень-то много. Тех, по крайней мере, которые могли бы иметь большое значение для идентификации. Но человек грамотный писал…

– Ну-ну, ясно! – поторопил Аркадия Ивановича Тугарин, подстёгиваемый нетерпением.

– Выработанность почерка, говорю, высокая. Вот тут смотри. Видишь? Пишущий всё время придерживает себя, чтоб только по печатному получалось, но срывается иногда. И всё-таки можно предположить, что связность достаточно высокой должна быть. Поэтому вполне вероятно, что автор записки и исполнитель – одно и то же лицо. Хотя, конечно, это и не обязательно.

– Мог, уверен! – воскликнул Гвидон. – И сочинить, и написать. Он всё мог. Я его уже как брата родного изучил.

– Но с уверенностью могу сказать, что, скорее всего, текст был заранее написан, а уж потом переписывался на чистовик, который мы и имеем перед собой. Никаких помарок, исправлений – работа чистая. Видишь? И намерения у них – серьёзные.

– Почему так решили?

– Ну-у, общее впечатление… Даже подписи нет. Черновичок интереснее бы оказался, конечно.

– Но нет его – что о нём… Хотя, естественно, будем искать. У Скалыги обыск проведём, ещё кое-где пошарим.

– Что ещё можно сказать? Почерк по размеру средний, пожалуй. Или даже крупный. Почти вертикальный по наклону, округлая форма движений… Усложнённый, скорее всего. С полной уверенностью, сам понимаешь, не скажешь. Из-за маскировки под печатный.

– Всё ясно! – ожил Гвидон. – Всё это в полной мере соответствует почерку Скалыги. Разве не так? Перелистайте дальше. На образцы глянем.

– Ты прав, пожалуй, – Аркадий Иванович сделал паузу, – был бы… – добавил он и заметил, что Тугарин под грузом недоброго предчувствия слегка осел на стуле. – Был бы прав ты, Гвидонша, если бы эта записка не была написана женщиной. Вот так. Так что несите новые сравнительные образцы.

– Что же вы мозги-то мне пудрите столько времени? – с упрёком сказал Гвидон и не стал скрывать, что расстроился. – Такие приколы, Аркадий Иваныч, должен вам заявить, разъедают дружескую основу наших отношений. Сказали бы кого искать, а потом образцы требовали. А то придумали тоже – женщина!

– Женщина.

Теперь уже Гвидон просто возмущён.

– Да с чего вдруг женщина?!

– Частота встречаемости различных признаков – применительно к половой принадлежности обследованных. Статистика такая есть. Коэффициенты имеются, формула специальная.

– И это – железно?

– Да как тебе сказать? Теория вероятности…

– Ну вот – теория вероятности! Скажите тогда уж – блондинка или брюнетка по вашей теории получается?

– Женщина молодая, симпатичная, достаточно стройная, полагаю. И пользуется хорошими духами, если, конечно, не одеколоном вашего брата записка попахивала. Я не особенно в этом разбираюсь, Гвидонша.

Гвидон Тугарин надевает маску художника и волокиты

Пообедав в кафе «Сирень» и получив в гардеробе свою куртку, Гвидон Тугарин в одной из вышедших из малого зала молодых дам неожиданно быстро, с первого взгляда, в общем-то, узнал ту самую девушку, которая позавчера вечером приходила к Скалыге. Измени она причёску, надень другие очки – он, возможно, и сомневался бы. Но этого не случилось, и молодая женщина была стопроцентно позавчерашней.

Знакомство с нею могло бы пригодиться. Сделать это можно, не злоупотребляя служебным положением, организовав, скажем, случайное знакомство. А оказаться узнанным ему не грозит – лица его она не видела и одежда на нём сегодня иная.

«Это дело добровольное: родился – живи», – мысленно усмехнулся Тугарин. Штрихи самоусмешек среди ежедневности – своего рода психологическая коррекция, предварительная и предваряющая.

Он почти замер у зеркала, его организм – в ожидании сигнала к действию. Всё, что способно породить движение (энергия, материальное начало), сместилось в ближайший тыл глазам, вниманием напряжённым. Только руки продолжают машинально затягивать петлю галстука.

В тот момент, когда она отвернётся к зеркалу, чтобы с элегантной безупречностью уложить шарф вокруг шеи, он стремительно, но плавно (на цыпочках?) преодолеет разделяющее их расстояние. С таким расчётом, чтобы она заметила его лишь в самом конце манёвра. И, когда она обернётся с застрявшими около шеи кистями рук, он предстанет перед нею, держа в разведённых на ширину плеч руках её плащ. «Сударыня, вы позволите мне оказать вам (Вам) эту маленькую услугу?» – исключительно спокойно, голосом не ожидающего отказа человека произнесёт он.