Где-то там

– Что тут происходит, – услышал вдруг Николай голос подошедшего сына.

– Ваш сын? – осведомился милиционер. – Ваши документы!

– А зачем? – как бы удивился сын.

– А затем, что ваш отец украл деньги. Или вы их. Немедленно отдайте, или идем в отделение оформлять протокол!

– Ну, тогда конечно, нужны документы, – насмешливо произнес сын, раскрывая и держа на весу удостоверение.

Николаю показалось, что он видит какой – то фокус. Вдруг, в одно мгновение, на месте не оказалось ни мужчины, ни милиционера. Куда то они пропали.

– Э, А протокол?! – весело закричал сын убегавшим фигурам.

– Это разводка, – сказал сын, – мошенники.

В Москве, вообще, пап, ухо нужно держать востро!

Николай еще никак не мог отойти от потрясшего его испуга.

– Как вы здесь живете! – горестно вздохнул он, и вдруг вспомнил, что он половинную пачку денег до сих пор держит в руке.

– Э! А это куда? Надо бы отдать! –

– Выброси в ближайшую урну, – ответил сын – Это не настоящие деньги. На ксероксе напечатанные. В любом киоске можно купить!

– Не хрена себе! – опять вздохнул Николай, – Знаешь что? Посадил бы ты меня на автобус домой, что – то больше не хочется мне Москву смотреть!

… Конечно, о своем путешествии он должен был рассказать Глаше. Внуков – то она видела один раз и совсем маленьких.

О внуках рассказал.

– Знаешь, Глаш, – рассказывал Николай, сидя в могильной ограде на скамеечке – Мы очень правильно сделали когда – то, что не уехали в Москву. Ты бы точно там жить не смогла. И я. Вот ты умерла и знаешь, что прожила, в общем, счастливую жизнь. Ну, может я тебе ее кое – чем подпортил. Ты уж извини. А так – тихо у нас, красиво. Что тебе не хватало? Все у тебя было!

Нет, Глаш, лучше нашей жизни нету. Ты там знай об этом. И не о чем не беспокойся.

… Я вот завтра пойду на рабалку.

Хотел сказать – и наловлю нам рыбу, – но осекся. И заплакал.

… Вот ты, Коль, хочешь, снова в Москву – кивнул Вовка на телевизор, на экране которого в новостях продолжалась акция, где над колонной сверкал красным кумачом транспарант « Долой кремлевскую власть!

– Я? Да мне все равно, какая власть. Она ко мне никакого отношения не имеет.

– Лишь бы революции не было, – поддакнула Зинаида.

– Да, Зин,– подтвердил Вовка, – вон в девяностых власть сменилась и что? Был колхоз – не стало колхоза, была работа – не стало работы. Была деревня в двести дворов, сколько осталось?

– Ладно, – поднялся со своего стула Николай, – ну, ее, эту политику! Сколько там с меня?

– Ты, Коль продул мне восемь морковок!

– А ты мне?

– Это я за вычетом своих.

– Грабеж! – улыбнулся Николай, – завтра отдам.

– Принесешь в баню! – пошутил Владимир.

Завтра вечером они собрались в баню.

Парились раз в неделю. Один раз у Николая, второй раз у Вовки.

Одному в баню ходить было не сподручно – сам себя будешь веником отхлыстывать?

Да и выпить требовалось после баньки. На стол в предбаннике ставилась соленая закуска и бутылка свекольной самогонки, которую Зинаида мастерски готовила, но выдавала по собственному усмотрению. В баню – обязательно.

Конечно, после баньки лучше бы пива, да где ж его в деревне возьмешь?

… Вечером, придя домой, Николай проверил рыбацкие снасти, пошел в огород, накопал червей. Утром он собирался на рыбалку.

Но на нее он ходил только один. Рыбалка дело неспешное, интимное. Не надо, что бы кто-то вякал над ухом, или давал советы, или еще не дай бог, отмечал каждую пойманную рыбу опрокидыванием рюмки.

Хорошо было сидеть у реки. Тихо. Ну и что, что дождь. Капюшон брезентового плаща надвинул, и сидишь себе. Думаешь.

… Николай погасил свет, забрался под одеяло. Полежал, немного подумал.

– Нет, – думал он, как бы убеждая самого себя, – хорошо все-таки мы живем.

Вот Глаша так и не дожила. Может и я, дай бог!

В не занавешенное окно вдруг, сквозь тучи, заглянула луна, словно улыбнулась Николаю. И он улыбнулся …