Последняя звезда

– Так, меня не интересуют ваши мальчишеские разборки. Филби, сядьте, пожалуйста, в это кресло, мы начнём сеанс!

– Слушаюсь, доктор! – Филби вдруг повеселел. Его забавляло, что эта женщина пытается казаться взрослее, чем она есть. Но, одновременно, он испытывал к ней уважение, в конце концов, он ведь сам взял её в экипаж. И Филби опустился в кресло.

В специальном кресле для психоанализа было уютно. Виртуаторы вычисляли малейшие предпочтения пациента и погружали его в блаженство. Если холодно, кресло грело, если тепло – охлаждало. Оно могло легко массировать, успокаивать тонкими электрическими импульсами, корректировать гормональный фон и т.д. и т.п. Даже посидев несколько минут в этом кресле, человек становился здоровее. Лидия постоянно дорабатывала это своё изобретение и настояла, чтобы его взяли в экспедицию.

Филби уже сидел в нём как-то раз, вернувшись с задания, когда он потерял Дроздова. Капитан не находил себе места, и Лида настояла, чтобы он посидел в этом кресле.

– Филби!

– А? – Капитан очнулся.

– Я уже третий раз к Вам обращаюсь, где вы летаете?

– Да так, в своих мыслях…

– Вот этого я и боюсь: капитан корабля, который уходит в свои мысли настолько, что теряет связь с окружающим.

Филби устыдился и попытался собраться.

– Не тратьте время, – прокомментировал Лида, словно читала его мысли. – Пока мы не найдём причины этого вашего вынужденного аутизма, вы не сможете себя контролировать. Вы хотите с этим поработать?

– Хочу. А какой, собственно, у меня есть выбор, когда мой собственный корабль и мой собственный врач объединились и загнали меня в это кресло.

– И, тем не менее, я обязана спросить. – Лида словно бы не замечала его приколов, – Вы согласны поработать?

– Согласен. Только, Лида, у меня просьба, мы можем использовать ускорение времени, а то дел, честное слово невпроворот, сегодня предстартовая проверка, вы же и так это прекрасно знаете?

– Конечно, капитан, – и Лида сделала взмах рукой, словно какой-нибудь фокусник. Филби сразу почувствовал расширение сознания, включилась виртуальная реальность. Цвета вокруг поменялись. Они оказались посреди небольшой каменистой площадки, где-то высоко в горах. Величественное безмолвие этих вершин потрясло Филби. Он сразу как-то успокоился и расслабился. Что ж, Лида хороший профессионал, если она видит опасность в его снах, почему бы с этим не поработать.

– Расскажите, Тодд, что Вы видели, – спросила Лида, сидящая теперь напротив костра, не бог весть откуда взявшегося. Костёр грел.

– Что я видел? Да тьму эту, будь она неладна! Это всё наш полёт! Не сказать, чтобы я боялся темноты, скорее нет, я люблю ночь, но это.. Вы видели её? Вы видели с орбиты это чудовище?

Лида согласно кивнула.

– Во-от! А нам завтра в него прыгать! Ну, вот и снится мне, что я там пропаду, что она меня проглотит и всё в том же духе. – Филби словно прорвало. – Детские страхи, очевидно. Не помню точно, чтобы кто-то пугал меня тьмой…

– Нам нужно поговорить не об этом!

– ?!

– Датчики вашей психометрии показывают всплеск напряженности, когда вы говорите об этом, но эта напряжённость ни в какое сравнение не идёт с вашим другим сном.

– Другим сном? Понятия не имею… А! Вчера мне снилось, как я охочусь на пайпанов, и никак не могу в них попасть. Вы же знаете, они такие юркие, эти мелкие грызуны. И вот я пытаюсь выстрелить, а ружьё не стреляет…

– Не то!

– Как не то? – Филби не на шутку озадачился. – А, ну может быть, этот сон про Дроздова. – Капитан погрустнел. – Вы же знаете, я всё никак не могу себе простить…

– Не то!

– Извините, доктор, но я больше не помню. Я и так рассказал Вам больше, чем обычно бы вспомнил, наверное, всему виной Ваше волшебное кресло…

– Филби! – Оборвала его Харламова.

– Да! – Эхом отозвался совершенно сбитый с толку капитан.

– Я сейчас помогу Вам! Виртуатор покажет Вам отрывок вашего сна, который вызывает такие пиковые всплески в вашей психограмме.

– Отрывок сна?! – спросил потрясённый Филби. – Я что, что-то пропустил? Мои сны, что ли записываются? Я что ли, нахожусь под наблюдением? Да с какого рожна…

– Капитан, вы сами виноваты в том, что Ваши сны стали доступны Кораблю!

– ???

– Вы испытывали сон такой интенсивности и глубины переживания, что Корабль принял это за попытку к нему обратиться. Велико же было его удивления, когда он понял, что Вы спите, но при этом, думаете, что не спите. По крайней мере, ваше сознание не видит разницы. А это уже прямой путь к лунатизму, между прочем…

Филби покрылся испариной. Да уж, хороши новости. Капитан-лунатик. Так и комиссовать могут. Что же он тогда без флота?..

– Не переживайте так, я здесь именно для того, чтобы Вам помочь! – Лидия Харламова вновь вернула ему надежду. – Всё можно исправить, если Вы проявите должную выдержку и намерения. Вы готовы продолжить?

– Готов! – выкрикнул Филби, испугавшись, что она передумает.

И Харламова снова махнула рукой. Наверное, у неё такая привычка, отдавать команды виртуатору с помощью рук, – только и успел подумать Филби, как в его сознание ворвалось воспоминание.

– Тот самый сон, капитан, – услышал он голос Лиды снаружи.

* * *

Спать хотелось смертельно.

Обычно, если человек не высыпается, это можно некоторое время вытерпеть и даже сохранить работоспособность. Однако чем больше без сна, тем тяжелее. Даже без воды человеческое тело может прожить неделю. Без сна не проживёт и нескольких дней. Поначалу человека будет морить (то, что называется «клевать носом»). Потом он начнёт засыпать в самых неподходящих местах. Если эксперимент продолжить, то на вторые-третьи сутки человек потеряет контроль над собой и начнёт проваливаться в сон на ходу во время еды или разговора, засыпать стоя. Следующая ступень наступает, когда он может упасть и уснуть прямо во время ходьбы, даже не поняв, что произошло. Не известно, можно ли человека заставлять не спать насильно бесконечно долгое время. Наверное, нет, иначе человек просто умрёт. Или того хуже, сойдёт с ума. Не случайно, одной из самых изощренных пыток считается, когда человеку не дают спать.

Состояние, которое сейчас переживал Кеос, тоже было похоже на пытку: и не сон и не явь. Кеос не спал, но делал всё исключительно по инерции, словно в глубоком хмелю, когда мысли уже исчезают, но тело ещё помнит, как двигаться.

Вчера, к примеру, Кеос весь день ездил, передавал донесения из конца колонны в её начало. От Аминты к царю и от царя к Аминте. Армия растянулась на два часа пути рысью. Так и ездил Кеос весь день вдоль колонн гоплитов. Они, видя молодого, уставшего, выпадающего из седла всадника, подбадривали его. Интересовались новостями. Кеос в ответ благодарно шутил, рассказывая про прекрасные края, которые уже заждались их там, за горизонтом. Он, мол только что видел. Спрашивали гоплиты и о насущном, но, в основном, о воде и стоянке. Что он мог ответить им? Скоро, скоро! Вон за тем холмом! Или нет, за следующим. С похабником Агафоном они, бывало, весело перебрасывались о том, какие сладкие их ждут в Индии девушки, как они должно быть, хорошо танцуют и как могут ублажать своих мужей. А уж, какой у них голосок, а уж как они поют… Другой воин – Григорий мечтал, как вечером он пойдёт в обоз, как там его будет ждать Зейнура, пленная персиянка-рабыня, которую он вот уже полгода собирался взять в жёны. Воины подначивали:

– Ну, как, Григорий, сколько раз ты сегодня уже женился? – Если у здоровяка Григория было настроение, он отвечал весело: – Женился никак не менее трёх раз, – и все ржали. Если же настроение было неважное, Григорий хмурился, впрочем, это было лишнее. За целую стадию итак было видно, что у Григория нет настроения, он мрачен как туча, и тогда к нему никто не лез. Ибо Григорий был настолько же силён, насколько бывал весел или мрачен. Проверять же на себе его силу никому не хотелось. Тем более что дрался Григорий грубо и безжалостно. Для него словно не было понятия усталости. Он рубил, рубил и рубил врагов словно заведённый. Дротики от него отскакивали, мечи ломались, ножи… Однажды один из «бессмертных» умудрился воткнуть ему в ногу нож. Просунул под щитом, в надежде подрезать наступающего в фаланге передового гоплита, и сделать брешь в колонне. Подрезать ему удалось. А вот сделать брешь не получилось. Нож глубоко проник в ногу и застрял, воткнувшись в кость, а когда перс пытался его вытащить – сломался. Как рассказывали, Григорий в ответ на это, опустил щит и посмотрел на перса в упор. Потом вытащил из ноги осколок ножа и с презрением бросил его в глаза обалдевшего перса. Тот в ужасе ретировался за щиты своих товарищей. Крови почти не было, и Григорий, как ни в чём не бывало, продолжал сражаться, хотя лекари потом переглядывались между собой и удивлялись, как кость могла выдержать такой подлый удар, даже не дав трещины. Григорий, по-видимому, испытал жуткую боль, но никак не подал вида, а впоследствии лишь немного прихрамывал. Походив в бинтах около недели, Григорий потом и вовсе перестал ходить на перевязку. После этого за ним закрепилось прозвище «Стальная кость», и о нём стали складывать легенды, как о человеке, не испытывающем боли, в которого можно втыкать ножи, но они будут ломаться.

Григорию неоднократно предлагали звание старшины гоплитов, но он отказывался, говорил, что не умеет командовать, что было отчасти и верно.

Кеос же командовать умел, как выяснилось, и более того – должен был командовать. Его разум сыграл с ним злую шутку. Не успел он вдоволь насладиться своей ролью сотника, как за проявленную в боях смекалку, был замечен начальником лёгкой кавалерии Аминтой. И теперь у него были новые обязанности: он назначен помощником Аминты по особым поручениям, его глазами и ушами («ну-ка, съезди, посмотри, что там происходит», «ну-ка узнай, что нового от разведчиков»). Ну и помимо всего прочего: приказы и донесения, присутствовать на советах, улаживать тайные дела, искать проводников и переводчиков, да мало ли что… Все эти неожиданно свалившиеся обязанности утомляли.

Вот и сейчас выдалась бессонная ночь, когда долго не могли найти нужных людей, знающих местность. Нашли только к утру. А всё это время ничего не подозревающая армия спала сном младенца. А утром – снова в дорогу. Как, Кеос не успел поспать, ну что ж… служба есть служба. Кеос жалел, что не может слезть с коня и шагать рядом с гоплитами, с этими простыми деревенскими парнями, шутить с ними и петь песни, а стоя на привале – варить кашу и заглядываться на прелестных пленниц. А ещё лучше – махнуть бы к своим ребятам, в сотню. Да куда там…Его отпустили только на час-полтора. Время есть только чтобы восстановить силы. А на первом привале он должен быть снова рядом. Аминта не любит ждать.

Кеос остановил коня и подождал, пока поравняется с обозом. В обозе везли много всякого, но сейчас его интересовало сено. Сено было нужно про запас, если вдруг лучится заночевать вдали от пастбищ. Но была у сена ещё одна великолепная особенность – на нём можно было спать!

Подмигнув деду Феодосию – обозному старшине, Кеос одним прыжком перепрыгнул на подводу. Привязал коня, так, чтобы конь мог свободно трусить рядом. Затем ослабил сандалии, снял плащ, и, прикрывшись им от солнца, провалился в небытие.