Двойная засада

– Подписку следовало брать после первого покушения… – изрек он внушительно. – Тогда бы и второго не было… И мы бы машину не разбили…

– Лучше бы до первого покушения… – заметил я строго.

Капитан, кажется, юмора не понял и, соображая, наморщил лоб, хотя и это, кажется, мало помогло понять, в чем соль шутки. Есть такие люди, которые юмор воспринимают только тогда, когда сами его в муках на свет производят, и сами же над сказанным смеются…

– И еще четыре боевика гуляли бы, вооруженные, на свободе… – добавил подполковник Капустин. – Капитан Аристархов предлагает сменить свободу боевиков на неразбитую машину… Я так понимаю…

– Нет, я… – Капитан не нашелся, что ответить, да никто в его ответе и не нуждался..

Документы троих боевиков были собраны, документы четвертого сгорели вместе с ним в машине. Капустин передавал по связи данные из имеющихся документов дежурному, чтобы тот оперативно проверил всех по базе данных.

– Обрати внимание, что все трое по национальности чеченцы, но жители Ингушетии… – попросил подполковник. – Надо напрямую с Ингушетией связаться. У них там в последнее время неспокойно, и многие данные в общую базу просто не успели отправить. В любом случае, даже если их нет в общероссийской базе, может быть в республиканской… Пусть поищут…

– Запрос пусть отправляют через Москву… – подсказал полковник Сазонов. – Я с Москвой уже разговаривал. От нас ждут результата. И так быстрее будет…

Капустин передал и приказ полковника.

Сам Сазонов рассматривал глушитель, только что снятый им с СВД.

– И как, Андрей Васильевич, вы умудрились издали заметить, что глушитель самодельный? Я и сейчас сомневаюсь… – сказал полковник.

– Трудно сказать, товарищ полковник… – Мне и в самом деле трудно было сказать, откуда у меня появилась уверенность еще при взгляде на глушитель издали. – Скорее всего, конфигурация… И еще видел, как он винтовку держал… Тяжелый глушитель… Перевешивал… Если бы еще под ствол треногу ставить, можно было бы стрелять… А так – неразумно… Неумелое изготовление, без просчета баланса… Развинтите… Трубка на станке выточена, от заводской не отличишь, оксидирована… Внутри прокладки наверняка вручную вырублены. Из первой попавшейся резины… Возможно, из автомобильной камеры… Я такие уже видел…

– Спецназ ГРУ – вне критики и конкуренции… – дал оценку тот самый капитан, у которого отсутствовало чувство юмора. – Капустин уверяет, что у них группа крови особая… Спецназовская… Потому и видят все…

Капитан явно хотел подольститься после только что прозвучавшей в его адрес отповеди двух подполковников. Но откровенная лесть показалась ему излишне прямолинейной, и потому он приплел подполковника Капустина. Если Капустин и говорил это, то говорил не мне, следовательно, он не льстил. Капитан же, передавая слова подполковника, льстил изощренно.

– Меня, товарищ полковник, другой вопрос сейчас интересует… – заметил я, даже не обернувшись в сторону капитана, которому бронежилет, кажется, мозоли на погонах натер. – Я только Капустину и брату сообщил, что собираюсь сегодня уехать в часть. Но меня явно ждали… Я далек от мысли обвинить подполковника Капустина в разглашении информации, еще более далек я от мысли выдвинуть такие обвинения против брата, но вижу только два варианта развития событий. Первый – кто-то прослушивал мои разговоры, второй – кто-то умный руководит всеми этими событиями и просчитал мое поведение… Последнее предпочтительнее, как мне кажется… Этого умного среди убитых нет, как я полагаю, потому что умный не будет действовать так безграмотно. И потому, если он есть в действительности, его следует искать…

– У меня эта же мысль возникла, когда первый из покушавшихся разговаривать начал, еще там, в машине… – заметил подполковник Капустин. – И именно поэтому я не считаю дело раскрытым и завершенным. Кто-то из руководителей операции должен быть у нас под боком, и человек этот опасный. Не его вина, что хорошие исполнители в дефиците, и оба покушения были неудачными. Он будет искать других исполнителей…

– Значит, и его следует искать… – сделал вывод полковник Сазонов. Вывод естественный для любого руководителя. – Причем искать по полной программе, при наивысшей активности. Ты, Игорь Евгеньевич, как здесь закончишь, сразу ко мне… Обговорим ситуацию… А пока я поехал начальству докладывать… Любая стрельба в городе – событие из ряда вон выходящее. А стрельба, открытая дважды за один день, – это катастрофа… Могут оргвыводы последовать…

* * *

Если после дневного покушения я обошелся беседой с операми, то сейчас пришлось познакомиться и со следователем по особо важным делам областной прокуратуры, старшим советником юстиции, а проще – полковником Растегаевым, Иваном Дмитриевичем Растегаевым, который сразу при знакомстве, глядя через очки с толстыми линзами, строго-настрого предупредил:

– Моя фамилия пишется с одной буквой «с», потому что происходит не от пирога расстегая…

– Я запомню, Иван Дмитриевич, – согласился я, слегка удивившись, что взрослый, солидный человек такое важное значение придает написанию своей фамилии и тратит на объяснения свое драгоценное время. Я вот, например, знал, что меня, тогда еще лейтенанта или, позже, старшего лейтенанта, солдаты за глаза Будулаем звали по малограмотности. Впрочем, это не их малограмотность, а малограмотность нашего образования. Отсюда все и вытекало, отсюда фамилию популярного в те времена цыгана-киногероя люди знали лучше, чем мифологию своего народа. Мифологию от нас старательно прятали и прячут до сих пор, чтобы, не приведи господи, люди не почувствовали гордость за свою национальность, а пустых киногероев, и не только «будулаев», усердно пропагандируют. Но я не обижался. – А вы расстегайчики любите? Если что, прошу в гости, у меня жена их удивительно вкусно готовит. Рыбный фарш мешает с зеленым луком… Ни в коем случае не с репчатым, а только с зеленым, и чтобы его было много… Удивительно вкусно получается…

По глазам Ивана Дмитриевича я понял, что совершил смертельную ошибку. Старший советник юстиции посмотрел на меня так, что я не удивился бы, подпиши он сейчас постановление о моем аресте. Впрочем, в нынешние времена, кажется, такое представление подписывается только решением суда, и я, наверное, могу пока чувствовать себя свободным человеком и наслаждаться своей свободой.

Процедура составления протокола не заняла для меня много времени, поскольку я был не главным героем происходящих событий. Я был статистом. Активным, правда, но только статистом. А со статиста спрос малый. Статист – это только чуть-чуть больше, нежели свидетель.

Завершив дачу показаний и подписав один из многочисленных протоколов, я все же выразил старшему советнику юстиции свое недоумение по поводу акцентов, которые он расставляет в расследовании.

– Простите, Иван Дмитриевич… Мне показалось, что вас совсем не интересуют выстрелы, раздавшиеся в мою сторону, а интересуют только действия сотрудников РОСО. Может быть, я чего-то не понимаю, и вы расследуете их действия?

Растегаев ничего не ответил, только взгляд его через линзы красноречиво подсказал, что лезу я не в свое дело. Может быть, и так…

С подполковником Капустиным разговаривалось легче. И потому я предпочел отойти к нему.

– Игорь Евгеньевич, так я, наверное, могу ехать?

– В часть? – скучным тоном поинтересовался подполковник.

– В сервис… – вздохнул я. – Стекла в машине менять…

– Счет взять не забудьте… Мы его к делу приложим. Попробуем возместить убытки…

– Это было бы совсем неплохо, потому что с моими заработками стекла менять накладно… Правда, мне страховая компания счет оплатит, а она уже пусть вам свой счет выставит, а вы кому следует его переадресуете…

– Маленькая просьба напоследок… Если не трудно, постарайтесь обойтись сегодня без очередного покушения на вас, – мягко попросил Капустин.

– Я попробую… – вяло пообещал я.

* * *

Конец рабочего дня, наступивший для большинства горожан, меня волновал мало, поскольку автосервис, где обслуживалась моя «БМВ», как я помнил, работал в две смены и до двадцати двух часов. Кроме того, я вполне был готов к разочарованию, которое для меня обязательно должны были подготовить тамошние работники.

Они, разумеется, подготовили:

– Боковые стекла – проблем нет… Они всегда в запасе… В дверцах часто бьют… Шпана на парковках по салонам шарит… За полчаса оба сменим… А вот лобовое… М-м-м…

Мычание звучало многозначительно. Стаду коров постараться следует, чтобы научиться мычать так солидно и загадочно. Это высокий профессионализм работников любого автосервиса, и я это мычание понимать научился не хуже, чем откровенную человеческую речь.

Но я знал, как выйти из положения. Для этого, все понимая, возмущаясь в душе, все же следует принять игру и невинным голосом задать естественный вопрос:

– И как мне быть? Сменить срочно требуется…

Взгляд оппонента сразу сделался задумчивым и мудрым.

– Есть тут человек… Стеклами торгует… Доставит сразу…

– Сколько? – скромно спросил я.

– One hundred[4 - One hundred (англ.) – одна сотня.]… Это ему за доставку… Остальное по прейскуранту…

Поскольку основополагающая стандартная фраза прозвучала на плохом английском, я понял, что требуется не сотня рублей, а сотня баксов. Слава богу, что у нас фунты стерлингов не в ходу… Но на сотню баксов я, в принципе, и рассчитывал, зная устойчивость курса спекулянтов и вымогателей. И без разговоров выложил зелененькую бумажку. Естественно, эту сумму в счет для страховой компании никто включать не будет. Это уже мои накладные расходы, своего рода плата за то, что покушение было неудачным.

Дыры в заднем сиденье, куда угодили пули, прошедшие через лобовое стекло, я решил заделывать самостоятельно. В сервисе такой ремонт мог бы дорого обойтись, а главное, стать затяжным, а я еще рассчитывал сегодня отправиться домой…

* * *

Ремонтные работы заняли часа полтора вместо обещанных получаса. Я это время провел в салоне автосервиса, успел выпить три разных сорта кофе из автомата и рассмотреть всю витрину со множеством не очень нужных для машины причиндал, на которые, впрочем, вероятно есть покупатели, если их продают. Когда мне вручили ключи от машины, я уже готов был пешком идти до дома. Но если появилась возможность ехать, я поехал…

Однако выехать из города не успел – позвонил Капустин.