Хозяин гор

Он сразу заметил изменение взгляда новобранца, выпрямился и расправил плечи, словно показывая себя.

– Особое отношение – это не совсем то. Но вы с ним похожи, прямо как братья-близнецы. Только он слегка повыше вас ростом будет. Не намного. Может, на полголовы.

– Если не намного, то не страшно, – сказал эмир и усмехнулся.

Он еще не осознавал того, насколько эта фраза окажется значимой.

Рагим Хасбулатов был принят в отряд и показал себя достаточно неплохо в боях с прославленной дивизией сирийского спецназа «Силы тигра». Особенно он оказался хорош в рукопашной схватке, когда «тигры» прорвали линию обороны. Они пытались разделить отряд надвое и уничтожить его по частям.

Эмир тогда вовремя разгадал намерения противника и приказал своим людям отступить в развалины небольшого городка. Сирийский спецназ предпочел не соваться туда, памятуя свои недавние потери в аналогичной ситуации. Тогда прямо под ногами солдат взрывались целые улицы. Стены домов обрушивались на тех, кто провалился под землю, в одну большую братскую могилу.

В этот раз боевики просто не успели заминировать. Однако «Силы тигра» завершили наступление, остановились в нескольких кварталах от отряда «Аль-табиб» и принялись расстреливать пустынные улицы и дворы из минометов. Но потом им надоело тратить боеприпасы без всякого толка, и обстрел прекратился.

Отряд «Аль-табиб» занял только два дома, стоявших рядом, расположился на вторых этажах того и другого. В трех зданиях через дорогу обосновался другой отряд, отступивший раньше. Вторые этажи были самыми уцелевшими во всех домах. На первых уже похозяйничали мародеры, опасающиеся подниматься выше. Начиная с третьих, разрушения оказались настолько значительными, что помещения были малопригодны для проживания в них.

Тогда еще боевики рассчитывали на то, что со дня на день будет предпринята контратака. Они отобьют жилые кварталы, теперь занятые противником, в которых располагались до этого. Там было удобно, все обжито за долгое время. А до того придется обходиться этими вторыми этажами домов, стоящих рядом.

Никто не знал, с какой целью накануне боя эмира вызывало командование. Сам он об этой беседе никому не сообщил. Однако моджахеды думали, что там обсуждались различные варианты проведения предстоящего боя. В том числе и возможность отступления с обязательной контратакой в ближайшие же дни, а то и часы. Боевики гордились тем, что их эмир был приглашен туда.

В реальности же разговор с Рамазаном Ахмедовичем шел совершенно о другом. При этом присутствовал какой-то американский полковник, который очень интересовался как раз возможностью эмира полностью легализоваться в России. Именно тогда он получил приказ поторопиться с выработкой плана по возвращению на родину и услышал вопрос о том, какие цели ставит перед собой в перспективе.

Эмир Сиражутдинов сказал, что сам он по образованию и по профессии – инженер-нефтяник. Он видит будущее своего отряда в проникновении на российский нефтеносный Север и оседании там. В тех краях уже устроились многие его соотечественники, и прибытие новых членов диаспоры будет не так заметно.

Но для этого требуется решить первичную задачу – сначала устроиться всем в Дагестане. Не на длительное время, однако вполне легально, при этом не принимать участия ни в каких акциях, идущих вразрез с российскими законами.

Беда заключалась в том, что значительная часть отряда состояла не из дагестанцев, а из иностранных наемников. Бросать их в Сирии Сиражутдинов не намеревался. Он размышлял о том, как перевезти их всех сначала в Дагестан, дать возможность осесть там, а потом уже переправить в северные районы России.

Подробный план своих действий эмир обещал составить за неделю. Но он получил на это только пять дней, по истечении которых должен был доложить командованию о проделанной подготовительной работе.

Так уж получилось, что после отступления со старой, уже давно обжитой позиции у Рамазана Ахмедовича не оказалось помещения для работы и отдыха, равноценного прежнему. Хорошо еще, что его ближайшие помощники побеспокоились, успели перенести кальян и бо2льшую часть документов. Однако некоторые из них пришлось все же оставить. Эмир и его подручные не успели уничтожить их.

В результате обстрела из минометов и танковых орудий отключилось электричество. Поэтому у бандитов не было возможности включить шредер. Тогда эмир приказал попросту свалить в кучу и поджечь документы, оставленные на прежнем месте. Бумага вроде бы разгорелась быстро, но когда Сиражутдинов с помощниками вышли на улицу, пламени в окне видно уже не было. Видимо, бумаги потухли. Но не возвращаться же назад под обстрелом!

Времени на подготовку эмир получил ничтожно мало. Сам он, бывший инженер, всегда предпочитал работать не с текстами, а с графиками и таблицами. Но для составления плана ему требовалось главное – какая-то вполне здравая, однако совершенно нестандартная мысль. Он как раз искал ее в собственной голове и случайно выглянул в окно через разбитое, торчащее футуристическими осколками стекло. Эмир увидел во дворе дома Рагима Хасбулатова, бывшего старшего прапорщика ОМОНа. Тот лил из пластикового ведра воду на обнаженный торс большого и сильного моджахеда, своего товарища. Мысль появилась сразу.

– Рагим! – крикнул эмир в окно. – Поднимись ко мне. – Он выглянул в соседнюю комнату, где сидели его два охранника, и сказал: – Сейчас Хасбулатов поднимется. Я его жду. Пропустите.

Эмир еще успел некоторое время посидеть за кальяном, прежде чем охранники ввели в кабинет бывшего старшего прапорщика ОМОНа. И только при нем он перешел за свой рабочий стол, сел, показал Рагиму на стул по другую сторону и взглядом приказал охранникам выйти. Те поспешили это сделать.

– Помнишь, как ты ко мне пришел в первый раз? – спросил Рамазан Ахмедович.

– Помню, эмир.

– Ты меня еще с кем-то спутал тогда, назвал каким-то чужим именем.

– Да. На вас очень похож один человек. Это заместитель начальника нашего районного отдела МВД подполковник полиции Исрафил Надирович Темиров.

– Да. Именно так ты пытался меня назвать. Расскажи мне, что это за человек.

– А что про него рассказывать? Всех таких самодуров обязательно надо расстреливать. Надеюсь, я когда-нибудь до него все же доберусь.

– Он что-то тебе лично плохое сделал?

– Придирался постоянно. Это потому, что я однажды возразить ему попытался. Совершенно законно возразить. А он действовал по своему усмотрению. Мы только что сутки отдежурили, а подполковник нашу группу задействовать хотел в ликвидации двух бандитов. Не новую смену, не свежую, а нас. Хотя мы уже на ногах не держались. Все мысли были о том, чтобы как-то до кровати добраться. За ночь три выезда на происшествия. Устали все жутко. А он приказал нам ехать на боевую операцию, да еще и в плен никого не брать, ликвидировать на месте. Мы не смогли этого сделать. Убежали парни. Сначала в доме закрылись, отстреливались. А потом, когда к нам БТР подослали и тот начал дом из пулемета поливать, рванули через огороды. Подполковник нас во всем обвинил. Я и возразил, сказал, что мы спим на ходу. Он тогда вообще лютовал, да и потом постоянно ко мне придирался. И по поводу, и без повода. Простить не мог, что какой-то старший прапорщик посмел с ним не согласиться. Я сначала даже уволиться из полиции думал, но товарищи меня предупредили, сказали, что Темиров специалист по провокациям. Подбросит наркотики в машину, и все. Не сам, конечно, но кого-то подошлет. Не отстанет он от меня в любом случае. Врагом я ему стал. Почти кровником. Я и сам уже тогда подумал, как мне лично с Темировым разобраться, но он осторожным был, понимал, что многим на горло наступил, и всегда при себе автомат держал. Один на работе, а дома – трофейный. Отобрал у какого-то пастуха, который шакалов из него стрелял, чтобы ягнят не воровали. Шакалы же хуже волков. Хитрее, по крайней мере. Найдут кучу собачьего дерьма, в нем изваляются и смело идут в отару. Собака чувствует свой запах и их не трогает. Вот они и воруют ягнят. В горах без автомата сложно. Шакалов много, а двустволки они не боятся. Подполковник нашел чабана, отобрал у него автомат для собственных нужд. Он всегда этот ствол при себе держал. Свой, штатный, брал только тогда, когда на официальные операции выезжал, против бандитов. Чтобы домашнее оружие не светить перед прокуратурой.

– А в тот раз что за бандиты были? Из наших сторонников? Там же у вас… извини, уже у них именно нас так зовут.

Рагим отвел глаза и ответил:

– Нет, эмир. Простые уголовники. Скот воровали. У каждого за одно и то же по несколько ходок. Это уже называется рецидив. Их зоной не исправишь. Главное в том, что воровали у самых беззащитных стариков! А наших сторонников в районе нет. Я, по крайней мере, никого не встречал и даже не слышал про таких людей. Разговоры о них обязательно были бы. Только когда я в Махачкалу приехал, узнал, что там есть много вербовщиков. Но не захотел, чтобы кто-то на мне деньги зарабатывал, сам решил сюда прийти. Днем спал в укромных местах. Ночами шел. Старался дорог придерживаться, чтобы не заблудиться. Свет фар увижу – прячусь. Так и добрался.

– А сторонники наши в тех местах будут, когда мы там объявимся, – заявил Сиражутдинов.

– А мы туда пойдем?

– Обязательно.

– А когда?

– Уже вскоре. Готовься. Какие-то планы у тебя есть?

– Мне, честно говоря, эмир, хотелось бы с подполковником Темировым поквитаться, показать ему, что власть переменилась.

– Поквитаешься, только вот, наверное, не так, как ты думаешь.

Рагим не стал спрашивать, что имел в виду эмир, но тот что-то придумал. Это было очевидно.

– А что ты говоришь про нашу с ним схожесть?

– Сейчас я уже не так в этом уверен, эмир. Наверное, голос у вас не совсем такой. Да и ростом Темиров чуть-чуть повыше. Но в целом сходство удивительное.

– Вот на этом мы и сыграем, сделаем из него бандита.

В тот раз Рагим не понял точно, о чем шла речь, а спрашивать эмира о его планах в отряде было не принято. Этот разговор не выходил у него из головы. Но когда другие моджахеды спрашивали парня, зачем его звал к себе Сиражутдинов, бывший старший прапорщик ОМОНа только морщился и невнятно пожимал плечами.

– Расспрашивал о моем прошлом, – отвечал он не очень определенно.

При этом Рагим понимал, что возможно, даже вероятно, что эмир сам приказывал моджахедам спросить у него о причине вызова. Отвечал он так, чтобы командир оставался доволен, не сообщал ровным счетом ничего.

Наверное, эмиру это нравилось. Он сам был человеком скрытным и немногословным, ценил данные качества в других людях. Возможно, именно благодаря этому Рагим Хасбулатов уже через несколько дней был назначен командиром джамаата взамен прежнего, погибшего при отступлении. Впрочем, джамаат этот теперь являлся самым маленьким в отряде. Тогда вместе с командиром полегли еще пять моджахедов, ровно половина личного состава этого подразделения.

– Будем твой джамаат пополнять. Но не за счет других, – сказал тогда Сиражутдинов новому командиру. – Вот вернемся в Дагестан, там ты сам себе людей наберешь. Своих возьмешь, которых знаешь и поручиться за каждого готов будешь. Но учти, за них я спрашивать буду только с тебя. Остались у тебя дома надежные люди?

– Конечно, эмир. Там таких много.

Это повышение в должности было каким-то оправданием вызова к эмиру на собеседование. Да, расспрашивал о прошлом. Понятно, что командиром джамаата просто человека со стороны, не известного никому, и в первую очередь эмиру, ставить нельзя. Кандидата следует хорошенько изучить. А как можно это сделать, не расспросив его?

Но все моджахеды знали, что любые слова человека, сказанные им о себе, эмир каким-то образом проверяет. Может, у него имеется собственная агентура. Или же он пользуется сведениями разведки «Джебхат ан-Нусры», даже задания ей дает. Такого варианта боевики тоже не исключали. Они считали своего эмира человеком не простым, весьма значимым в общей иерархии организации.