Сирийский пленник

– Достаточно просто. Я спрятал машину в кустах, не слишком далеко от выездной дороги, снял номера, ночью уже без них вклинился в военную колонну, которая передвигалась на северо-восток по главной трассе. Пост находился по другую ее сторону. Колонну никто проверять не будет. Так я и ехал всю ночь, бросил машину только неподалеку от курдско-американского смешанного поста. Через курдские районы шел ночами пешком до самой турецкой границы. Несмотря на все старания правительства, охраняется она, мягко говоря, не особо строго. Курды живут и по одну, и по другую сторону кордона. Друг к другу в гости ходят без проблем. Я нашел себе друзей или купил их – это как вам больше нравится – на сирийской территории, они помогли мне границу перейти и обеспечили на несколько первых дней лежку в курдском селе, расположенном в Турции. Потом, как уж мог, через Турцию шел до Грузии.

– Впечатлений, наверное, набрались, – мечтательно произнес полковник Личуткин.

– Да, хоть роман пиши. Могу опытом о переходе некоторых границ поделиться. Это некоторым отделам нашей службы может сгодиться.

– Хорошо. Прикажете доложить это по инстанции? – с усмешкой осведомился полковник.

– Если можно. – Подполковник в ответ проявил только скромность, приличествующую такому случаю. – Я бы не отказался поделиться опытом и адресами тех добрых людей, которые мне помогали. Не бесплатно, конечно. Это я не о помощи, а о готовности поделиться своими знаниями. Мне достаточно обыкновенной моей ставки, хотя в финансах я сейчас сильно ограничен.

– Однако полковник Савелкин сказал, что вы похитили у него кошелек с пятьюдесятью тысячами долларов.

– Врет как заяц. Там было меньше пяти тысяч. Из них часть сделана на простом лазерном цветном принтере. Даже бумагу не потрудились подобрать. Я не специалист, и то сразу разобрался.

– Значит, деньги вам нужны, – сделал совершенно логичный вывод полковник.

– Деньги, говорят, даже ежику бывают необходимы.

– Насчет ежика я сомневаюсь, но вам смогу, пожалуй, тысяч пятьдесят выделить. Я должен был передать их вам еще в Сирии, но просто не успел снять с карточки. Сейчас сделаю это.

– Значит, вы говорите, что в Сирии действовали по приказу. А откуда он исходил? От кого?

– Прежде всего от нашего с вами руководства. Сразу вслед за этим со мной провел весьма осторожный и по-азиатски замысловатый разговор генерал Сухель. Напрямую он приказать не мог, поэтому просто попросил меня содействовать скорейшему вашему освобождению из-под стражи, если на вас нет вины. Генерал не поверил в ваше предательство, как мне показалось.

– Но кто-то же нас предал! – воскликнул Россомахов. – До тех пор пока этот негодяй не будет определен, меня будут обвинять. Это я понимаю отлично. Даже не сомневаюсь в том, что кроме меня и некоторых отделов нашей службы никто не будет настоящего предателя искать. Но я по своим внешним данным слишком заметный человек там, в Сирии. В этой стране меня запросто можно определить и задержать. Поэтому я должен был добираться до Москвы, искать спасения здесь.

– Извините, Виктор Васильевич, мы подъехали к рынку. Здесь есть банкомат. Я сейчас сниму с карточки деньги и передам вам. Потом мы продолжим наш разговор.

Полковник припарковал машину, вышел, вернулся довольно быстро, опустился на водительское сиденье и стал вслух считать деньги. Снял с карточки он большую сумму, но передал подполковнику ровно пятьдесят тысяч. Не слишком много, но на первое время этого должно было хватить.

– Мне на карточку перечисляли в долларах, но я перевел их в рубли. Не думаю, что в Москве вам удобно будет долларами пользоваться. Доллары я должен был бы передать вам в Сирии. Или, по вашему желанию, перевести их в сирийские фунты. Хотя это из-за постоянной девальвации фунта тоже рискованно. Там доллары – куда более надежная валюта. К тому же они имеют повсеместное хождение. Однако я просто не успел передать вам деньги. У меня такой возможности не было. Слишком поздно мне их перевели. Но я думаю, что доллары полковника Савелкина пошли вам на пользу, помогли добраться до Москвы. Пусть и не пятьдесят, а только пять тысяч.

– Эти доллары кончились еще под Краснодаром. Я же говорю, там было меньше пяти тысяч. А аппетиты что в Курдистане, что в Турции, что в Грузии у всех велики. Особенно если человек в беде. Пришлось мне уже в Грузии стать нищим бомжом. Но я способен выживать в любых условиях. Как и всякого спецназовца, меня учили адаптироваться к каким угодно условиям существования.

– А сейчас у вас какие ближайшие планы?

– Домой прийти, с женой увидеться, больше часа полежать в ванне, отмокнуть. Побриться и подстричься, в конце-то концов. Сначала все самое человеческое, бытовое. Потом уже буду думать, как мне легализоваться.

Полковник явно хотел было что-то сказать, но промолчал.

Россомахов, однако, это чутко уловил, поэтому обеспокоился и спросил:

– Что-то не так, товарищ полковник?

– Извините, Виктор Васильевич, даже и не знаю, как к этому вопросу подступиться.

– А прямо вот так и подступайтесь. Говорите как есть.

– Вы ничего, похоже, про свою жену не знаете.

– Вы желаете открыть мне на что-то глаза?

– И раньше, значит, ничего не знали и не подозревали?

– Нет. А что я должен был знать про нее?

– Про нее и про ее любовника.

Кровь ударила Россомахову в голову. На какое-то мгновение он даже видеть перестал, но быстро овладел собой, опасался только, что этот момент не остался не замеченным полковником Личуткиным.

Тот передал Виктору Васильевичу деньги из рук в руки, плавно тронулся с места и поехал неторопливо, поскольку двигаться быстро просто не позволяла дорожная обстановка. При такой езде Василий Андреевич имел полную возможность бросать косые взгляды на своего пассажира, что время от времени и делал.

Произнеся последние слова, полковник, кажется, сам засмущался и потому стал старательнее смотреть за дорогой. Хотя, возможно, ситуация на ней этого и требовала.

– Нет. Я даже не подозревал, – наконец-то ответил Виктор Васильевич и спросил: – А это точные сведения?

– Настолько точные, что я сам однажды утром, отправляясь на службу, увидел этого человека. Он при мне вышел из вашей квартиры и закрыл дверь своим ключом. Мы вместе спускались в лифте. А потом этот тип сел в свою машину и уехал. Это было года полтора назад.

– А я тогда где был?

– Насколько я помню, в командировке. Вы же часто ездите на задания. Анну Ярославну я, правда, с ним не видел. Но их вдвоем встречала на улице Лариса Витальевна. В сторону дома шли, потом по отдельности в подъезд заходили. Она посмотрела и мне, естественно, рассказала, когда я со службы вернулся. А в тот день я домой пришел уже после двадцати двух, задержался, понимаете ли. Мне Лариса Витальевна доложила, я сначала не поверил, подумал, не может такого быть, чтобы профессиональный военный разведчик ничего не заметил. Но Ларисе Витальевне строго-настрого наказал, чтобы она в чужую жизнь не совалась. При вашей с Анной Ярославной разнице в возрасте всякое может быть. Не исключено даже такое, что вы ей разрешаете любовника держать. Но, естественно, с условием, чтобы никто ничего не знал. Я с такими случаями несколько раз встречался. Нервная работа, иногда сложные ранения и все такое прочее. А относительно разницы в возрасте я ничего против не имею. У меня у самого она в девять лет. Только в обратную сторону, жена старше.

– Я как мужчина еще вполне в силе, – сказал Виктор Васильевич. – Просто я жене полностью доверял. Даже больше, наверное, чем самому себе. У меня никогда даже тени сомнения насчет нее не возникло. Да мне, честно признаться, и теперь не верится.

– Сейчас, после того как Анна Ярославна получила насчет вас предупреждение, она, похоже, мысленно уже похоронила любимого мужа. Сколько месяцев прошло после вашего побега?

– Три с половиной.

– Вы ей не звонили?

– Никак нет, товарищ полковник. Смартфон, как вы правильно и вовремя подсказали, я за углом выбросил в развалины дома. Может, кто-то подобрал. Или же он и до сих пор там еще валяется. Вы сами давно оттуда вернулись?

– Месяц с небольшим.

– И что за это время вам удалось усмотреть? Это я к разговору о жене возвращаюсь.

– Кое-что удалось. Того человека – вы понимаете, о ком идет речь – я теперь вижу очень часто, иногда каждый день. Все зависит от того, когда он на службу уходит. Или у них это не службой, а работой называется. Я не знаю, кто он. Ни разу с ним не разговаривал всерьез.

– Выходит из моей квартиры, – заметил Виктор Васильевич.

– Мы даже здоровались, – продолжил полковник Личуткин. – Он предпринял попытку познакомиться, назвался Виталием. Я в ответ даже не представился, посмотрел на него так, что он сразу заткнулся. Но с Анной Ярославной мы здороваемся. Просто по-соседски. Лариса Витальевна пыталась как-то ее на разговор вызвать, но та сказала, что сильно торопится, и убежала к машине.

– К моей машине, – снова вставил Виктор Васильевич. – Она со своей зарплатой маникюрши на такую не скоро заработает.

– Да, наверное, – согласился Василий Андреевич. – Ваша «Мазда» шестой модели – не самая дешевая машина. А что, маникюрши мало получают?

– До смешного мало. Однажды Анна кошелек со всей зарплатой потеряла, так я нисколько не расстроился, ее утешал, сказал, что потеря для семейного бюджета минимальная.

– «Объявление. Утерян кошелек с зарплатой. Нашедшего прошу не смеяться», – ответил полковник анекдотом, таким же бородатым, как его собеседник.