Жестокий рикошет

– Нет. Не слышал.

– А зря, – психанул Авдорхан. – Его ваши «повязали». Посадить хотят. А я не хочу. Имею я право не хотеть, чтобы моего младшего брата посадили?

Он точно у меня спрашивал, будто я суд. Наверное, просто адресом ошибся, но я на всякий случай ответил:

– Хотеть не вредно.

И тут же присел, потому что кулак конвойного летел мне прямо в нос. Я посчитал, что нос стоит поберечь, а вот стенку не обязательно. Туда кулак и угодил, и только присутствие Авдорхана, как мне показалось, заставило конвойного не схватиться за кулак второй рукой и не взвыть. Мог бы и пальцы себе сломать таким неуклюжим ударом. Хотя, может быть, даже и сломал.

– И, чтобы его не посадили, я, Крещеный, свои меры принимаю, – продолжал старший из братьев Дидиговых. – Вы его захватили. Спецназ ГРУ. Вам его и выручать. У меня уже есть одиннадцать человек пленных~ Все из спецназа ГРУ. Это вместе с тобой. Но я тридцать солдат захвачу. Вас легко захватывать, вы водку любите. Потом я маленький концерт устрою. Я заставлю вас самих выбрать десятерых, которых я расстреляю. Отведу десятерых к дороге, где много машин, и там расстреляю. А вы выберете из своего числа десятерых. Каждый будет выбирать. А я смотреть на это буду. Десять солдат – это вашему командованию урок, чтобы сговорчивее были. Машины поедут, расстрелянных найдут. А двадцать оставшихся я отпущу, как только мой младший брат будет на свободе и позвонит мне. Если за десять дней его не освободят, я еще десять солдат к дороге отправлю. Опять вы выбирать будете. Офицеры мне не нужны. Мне нужны только солдаты. Пусть потом офицеры матерям письма пишут~ Что они написать смогут? Что не смогли их сыновей спасти? Один раз напишут, больше не захочется. Стыдно и больно им будет. Не смогли спасти, не уберегли. А сейчас пока мне стыдно, что я брата не уберег. Но я его спасу. Пусть и ваши вас спасают.

Зевнув, я спросил:

– Зачем ты меня сюда привел? Если желаешь глупости свои высказать, можешь их своим высказывать, – я кивнул на конвойного. – Они дураки и не понимают, что в спецназе ГРУ нет тюрем и арестованных сразу после задержания передают в прокуратуру. Так что спецназ спасти твоего брата не сможет.

– А мне плевать. Пусть действуют, как хотят. Пусть на тюрьму нападают, переоденутся в гражданское и нападут, пусть отбивают. Если хотят хотя бы двадцать солдат спасти. А десять обречены. Я хотел бы видеть тебя в десятке. Но не я десятку назначаю. Вы сами выбирать будете. А я буду смеяться.

Я промолчал.

– А позвал я тебя вот для чего. Ты, Крещеный, парень, как мне показалось, неглупый, и голова у тебя, кажется, работает. И если не хочешь, чтобы кто-то на тебя пальцем показал, когда будут десять обреченных выбирать, должен мне помочь. Тогда ты в состав группы риска не попадешь. Я тебя отдельно держать буду.

– И чего ты от меня хочешь? – все же полюбопытствовал я, заранее зная, что не соглашусь ни на какое предложение.

– У меня только одиннадцать спецназовцев отдыхает. Мне еще девятнадцать надо. Надо заманить, как ты двоих уже заманил.

– Я никого не заманивал, – сказал я твердо.

– Неважно. Твое командование уже знает, что это ты их заманил, умышленно. Знает, что ты продал их и деньги за них получил. И даже перевод отправил домой. Мы от твоего имени отправили. У тебя обратной дороги нет. Но мне еще девятнадцать солдат нужны.

Коротышка, похоже, очень рассчитывал на силу своих не слишком для меня веских аргументов. Он подумал, что создал для меня безвыходную ситуацию. Но я-то знал, что поверят не ему, а мне. Слова бандита останутся только словами, и не более того. Бездоказательными словами. А мне поверят те, кто меня знает~

Выражение моего лица, кажется, уже показало ему бесполезность его затеи. По крайней мере, физиономия у коротышки вытянулась заранее.

– Даже не надейся, – все же сказал я, ожидая нового удара, но после соприкосновения со стеной рука у конвойного, наверное, побаливала.

Авдорхан закрыл глаза и какое-то время сидел молча.

– Уведите его, – сказал он наконец. – Отправьте к остальным. Крещеный крест свой нести желает. Пусть несет.

ГЛАВА ВТОРАЯ

1

Пышноусый старший лейтенант Радченков рядом с бритоголовым подполковником Волкотрубом своей непривычной простому армейскому взгляду нестандартностью создавали впечатление какого-то арт-спецназа. По крайней мере, именно так охарактеризовал эту пару заместитель командира бригады спецназа ГРУ подполковник Владимиров, отправлявший группу своих парней вместе с «краповыми беретами» в рейд.

– У меня слово «арт» всегда связывается с чем-то нехорошим, неестественным, – сдержанно сказал Волкотруб. – Мы лучше без этого обойдемся и будем настоящими, потому что нам предстоит всерьез выполнять серьезные задачи~ Без представлений. Я вообще с детства цирк не любил, мне было жалко измученных животных и было противно смотреть на глупых кривляк-клоунов.

– Я соглашусь, товарищ подполковник, с товарищем подполковником. – Вячеслав, каламбуря, пошевелил усом, как бы желая таким образом подтвердить сказанное. – Нам никого разыгрывать не надо.

Задача «краповых» спецназовцам ГРУ была неизвестна, Волкотруб ее не афишировал, а Радченков с Владимировым вопросов не задавали. Но и те и другие спецназовцы привыкли считать свои дела серьезными и имели для этого все основания.

Собственную машину спецназу ГРУ подполковник Владимиров все же выхлопотал. На тот вероятный случай, если придется изменить свой маршрут и отделиться от «краповых» для преследования собственных интересов. Но подполковник Волкотруб все же и эту машину, слегка по-хамски, потому что ничьего разрешения спросить не пожелал, использовал, загрузив ее для своих нужд двумя «подносами»[5 - «Поднос» – 82-миллиметровый миномет 2Б14-1. Стандартный миномет в Российских Вооруженных cилах.] и четырьмя ящиками с минами. Минометы – еще ладно, а мины – груз не слишком приятный. Но пришлось молча согласиться, чтобы не конфликтовать в начале предстоящих дел.

Выехали в ночь в сопровождении боевой машины пехоты и двух бронетранспортеров. Если боевую машину пехоты выделили именно в сопровождение, то БТРы у «краповых» имелись собственные, и они вполне были в состоянии осуществлять прикрытие колонны из пяти грузовиков, один из которых принадлежал спецназу ГРУ, один вез запасы продовольствия и боеприпасы, а три машины были загружены бойцами спецназа внутренних войск.

Конечно, краповые береты носили не все в отряде. Краповый берет – это признанный знак отличия, и, чтобы получить его, следует очень и очень отличиться на службе и, кроме того, сдать серьезные экзамены. Но в обиходе весь спецназ внутренних войск называли «краповыми» потому, что именно носители краповых беретов задавали в подразделении боевой тон и дух.

Первоначальный пункт назначения был давно уже известен – тот самый полевой лагерь, где стояли недавно спецназовцы ГРУ и где все началось. Сейчас лагерь занят другими частями, но тем не менее место там для всех найдется. В крайнем случае можно будет поставить дополнительные палатки, которые даже с собой везти необходимости не было, поскольку они имелись на лагерном складе.

Прошло уже то время, когда ночные пробеги автоколонн являлись опасной операцией. Сейчас днем порой ехать опаснее, чем ночью. А такой большой колонной, да еще с мощным прикрытием, вообще можно было ехать спокойно. По ночам бандиты уже не устраивали засады на дорогах. Если на дорогу и выходили, то только для того, чтобы фугас установить. Но это вблизи больших городов. А от большого города колонна отдалялась стремительно. Окрестности просматривались не только в свете фар, но и с помощью приборов ночного видения, которыми были оснащены и бронетранспортеры, и боевая машина пехоты. В трех местах командир отряда «краповых» на всякий случай приказал обстрелять подозрительные кусты. Если там и был кто-то, то после нескольких пулеметных очередей наверняка в живых не остался.

Почти через пять часов подполковник Волкотруб, занявший место в головном бронетранспортере, сообщил всем по переговорному устройству:

– Подъезжаем. Впереди шлагбаум.

Чтобы попасть в палаточный городок, в само село въезжать надобности не было.

* * *

Спецназ ГРУ нашел свои недавно оставленные палатки еще не занятыми и, договорившись с комендантом, устроился быстро, тогда как спецназ внутренних войск до утра занимался обустройством на новом месте. Старший лейтенант Радченков вместе со старшим лейтенантом Скорняковым заняли свою офицерскую палатку и взяли к себе на подселение старшего прапорщика Валерия Страшкова, снайпера группы, и прапорщика Юрия Лавренца, опытного минера, специалиста по хитрым минным ловушкам.

До утра время еще было, и Радченков приказал всем отдыхать, поставив на всякий случай время подъема на будильнике своего мобильника, хотя сам знал, что это лишнее, потому что и он, и тот же Женя Скорняков без всяких будильников проснутся вовремя, сколько бы ни выделили себе на сон. Будет время выспаться за четыре часа, они выспятся за четыре, будет необходимость выспаться за пятнадцать минут, они и через пятнадцать минут проснутся. Так уж запрограммирован у каждого офицера спецназа организм, что подсознание с армейской дисциплинированностью выполняет любые команды.

Но разбудил Вячеслава не будильник трубки, а подполковник Волкотруб, пришедший за пятнадцать минут до назначенного подъема вместе с младшим лейтенантом милиции. Радченков проснулся сразу, как только услышал свою фамилию. И сразу вышел из палатки, потому что спал из экономии времени почти не раздевшись, хотя «разгрузку» и бронежилет все же снял и разулся, чтобы ноги отдыхали.

– Вы знакомы? – спросил Волкотруб. – Ко мне прислали младшего лейтенанта Хамидова, поскольку о вашем возвращении его не предупредили.

– Так точно, товарищ подполковник, – сказал старший лейтенант. – Имели удовольствие контактировать. И еще контактировать, наверное, придется много раз, поскольку мы вернулись. Что нового расскажешь, Хамзат?

Младший лейтенант протянул руку для пожатия.

– Нашел я женщину, к которой ходил младший сержант Кадочников.

У Хамзата Хамидова акцент был такой сильный, что в его русскую речь приходилось внимательно вслушиваться, чтобы понять смысл слов, хотя слова вроде бы фонетически произносились правильно.

– Это хорошо, только было бы намного лучше, если бы ты мне нашел самого Кадочникова и двух других ребят. Но пока и за женщину спасибо. Что она говорит?

– Не могу знать. Мне только вчера вечером сказали точно. Я до этого подозревал, что Кадочников к ней ходил, пару раз к ней заглядывал, говорил о жизни, но напрямую не спрашивал, чтобы не обидеть. Людей и без того много обижают. А вчера вечером мне сказали точно.

– Что за женщина? – поинтересовался подполковник.

– Маликат Абуева. Молодая вдова. Имеет четырехлетнюю дочь. Муж убит во время антитеррористической операции в Ингушетии. Отец мужа. Как это по-русски.

– Свекор, – подсказал Волкотруб.

– Да. Свекор. Он пропал без вести. Неофициально.

– Это как? – не понял Вячеслав. – Новая какая-то формулировка. Неофициально пропасть без вести. Не понимаю, объясни.