Операция без наркоза

– Не возьму на себя смелость это утверждать. По крайней мере, товарищ старший лейтенант, это чрезвычайно опасно. Это я могу сказать точно. Стена неустойчивая. Несколько взрывов ее обязательно уронят. Боюсь даже, что несколько выстрелов из гранатомета…

Противоположный склон был почти до середины относительно пологим. Уклон составлял не больше тридцати градусов. В самой стене, что стояла сразу за склоном, было несколько небольших гротов. В одном из них, видимо, обустроилось командование банды. В другом был продовольственный склад, в третьем – лазарет, в четвертом – склад боеприпасов. А внизу, в самом ущелье, на дне, стояли палатки, в которых жили бандиты. Откуда эти данные появились в оперативном отделе, мне никто не сообщил. Да это было и не важно. Взрывные устройства скорее всего управлялись из командного грота.

– Мукомохов! – позвал я сапера.

– Я, товарищ старший лейтенант!

– Что замолчал? Что предполагаешь делать?

– Пройду по кабелю. Поищу, куда он ведет.

– А потом?

– Буду искать другие взрывные устройства. Если хоть одно найду, значит, их там много. И место очень опасное.

– Хорошенькая история… А нам что предлагаешь делать? В штыковую идти? Так у нас автоматы штык-ножей не имеют.

– Не могу знать, товарищ старший лейтенант…

Вообще-то в комплект оснастки «Ратник» входит штык-нож «Шмель». Этот штык-нож подходит к автомату Калашникова, но не подходит к нашим компактным автоматам 9А-91 с глушителем. Штык-нож просто невозможно закрепить на глушителе. И потому мы держим это холодное оружие просто в виде боевого ножа. А в штыковую атаку ходим не со штыками, а с малыми саперными лопатками, заменяющими нам и бритвы, и топоры, и ножи. Кстати, у меня появилась мысль относительно такой атаки.

Два отделения взвода, что шли позади меня, остановились со мной одновременно, хотя разговор с сапером касался только меня и решение предстояло принимать мне. Нужно было оценить риск обвала каменной стены. Сам я это сделать был не в состоянии и потому вынужден был полностью доверять такому специалисту минного дела, как рядовому Мукомохову. Или же не доверять. А солдаты уже должны выполнять мою команду и доверять мне, как командиру, даже если я не вызываю у них доверия. Но если я имею право в чем-то не доверять отдельному солдату, то сами солдаты права не доверять моему мнению не имели. И потому они ждали моего решения.

– Мукомохов!

– Я, товарищ старший лейтенант!

– Работай! Ищи…

– Ищу. Но могут ведь так спрятать, что и найти не удастся. У них времени было много. Камни маскировки могли даже зацементировать.

Это он вовремя заметил. Я вспомнил, что во время ограбления магазинов с крыльца одного из них, где делался ремонт, было украдено два мешка цемента. Здесь, конечно, и одного мешка хватило бы, но второй можно было взять про запас. А песок в ущелье есть в изобилии. И вода тоже. Сделать крепкий раствор нетрудно…

– Могут. Но цемент по цвету отличается от местных камней.

– На это и ориентируюсь. Хотя подкрасить раствор каменной крошкой несложно. Я с этим уже встречался.

– Что встали? – обратился я, обернувшись к солдатам взвода. – Устраивайтесь на отдых до выяснения обстоятельств.

«До выяснения обстоятельств» в данном случае ничего не значило. Я уже по большому счету практически принял решение. В опасное место вести взвод не стоит. Мукомохов правильно заметил, что хватит несколько выстрелов из гранатомета, чтобы стену своротить и обрушить. И она упадет на наши головы. Это следует рассматривать как второй вариант после взрывов. Даже если Мукомохов с младшим сержантом Хозяиновым ничего не найдут, все равно занимать позицию под стеной будет опасно. Бандиты, видимо, рассчитывали, что кто-то придет сюда темной ночью и не сумеет сразу разобраться, под какой стеной занять позицию. Ориентироваться будет по карте. А карта не показывает устойчивость стены. А мы вот благодаря внимательности взводного сапера разобрались.

План операции разрабатывался в оперативном отделе сводного отряда в соответствии с картами космической съемки и картами съемки с разведывательного беспилотника. Но так невозможно было рассмотреть качество и устойчивость скал, под которыми нам предлагалось оборудовать свою позицию. И в этом случае списать ситуацию на ошибку оперативного отдела было невозможно. Я с подобными картами много раз работал и знаю их качество.

И я принял решение – нужно дождаться прихода первого отделения и атаковать бандитский лагерь врукопашную. Это автоматически лишало нас поддержки вертолета «Ночной охотник», но другого выхода я не видел. В любом случае эффект неожиданности был еще на нашей стороне. Главное, чтобы старший сержант Кувалдин поторопился.

– Кувалдин!

– Я! Идем в темпе в вашу сторону. Уже вошли в ущелье. Проверили часового. Пуля ему в шею попала. Голову практически оторвало. На куске кожи висит.

– Я понимаю, что жалко человека, но ты можешь скорость добавить?

– Сейчас будем нырять под скалу. А дальше перейдем на бег.

– Давай, Валера, постарайся. Время нас поджимает. До следующего контрольного звонка ты должен быть здесь…

– Будем, товарищ старший лейтенант, – твердо пообещал замкомвзвода.

Я знал, что Кувалдин умеет отвечать за свои слова. И верил ему.

Я, пока время позволяло, забрался на подходящий по высоте камень, для чего потребовалось попросить помощи у двух солдат, которые меня легко подсадили, и оттуда стал рассматривать в бинокль бандитский лагерь. И сразу же, на ходу, вырабатывал план атаки.

В этот раз, вопреки обычаю, мне уже не смогут предъявить претензии в оперативном отделе, где всегда стараются обратить внимание на отклонения от разработанного плана. Оперативники обижаются: выходит, они зря сидели ночи напролет, сводя воедино разрозненные данные и разрабатывая просчитанный по времени каждый шаг взвода. Работа, конечно, кропотливая, нудная и утомительная, и я понимаю людей, что прикладывают столько усилий, которые в итоге оказываются никому не нужными. Я множество раз уже выслушивал подобные претензии, но, как всегда, предпочитал действовать согласно расчетам только тогда, когда это являлось необходимостью. А позже действовать исходя из обстоятельств, которые не всегда складываются так, как их видят в оперативном отделе. Сейчас обстоятельства давали возможность действовать только одним способом.

Бинокль показывал мне привычные ряды палаток армейского образца. Точно я вспомнить не мог, но, кажется, подобные палатки использует армия Ирака, чьи склады были захвачены игиловцами. Впрочем, я мог и ошибаться, потому что со времен училища не заглядывал в соответствующие справочники. Кажется, слегка похожие палатки имеются и в сирийской армии, на чьих складах боевики тоже имели возможность поживиться. Да и у турецкой армии, кажется, палаточные городки выстраиваются таким же порядком, в два, а иногда даже в четыре ряда, только сами палатки у турок несколько другие, более европейского вида, что ли. И еще у турок с двух сторон лагеря выставляются дежурные палатки, в которых сидят сменные офицеры, отвечающие за порядок в лагере. Офицерские палатки обычно в ряд не вписываются, а ставятся просто в середине. И еще у турок обязательно есть часовой в лагере. Здесь часового не было. Бандиты, видимо, посчитали, что достаточно иметь одного часового в верховье ущелья и двух в нижней его части.

Тепловизор моего бинокля легко нашел и жилой грот в стене, где располагалось командование банды. Грот был, видимо, не слишком глубоким, и потому вход был занавешен какой-то плотной тканью типа одеяла или пледа. Тем не менее в щели выходило активное тепло, улавливаемое прибором. Тепло было темно-красного цвета, что говорило о его естественном происхождении. Скорее всего его излучали несколько человеческих тел.

– Товарищ старший лейтенант, вижу вас… Мы на подходе… – доложил старший сержант Кувалдин.

– Понял, подходите ближе. Хозяинов, Мукомохов, доложите обстановку.

– Прошли по кабелю. Он в расщелину уходит, а что в самой расщелине – неизвестно. Туда не пролезть. Возможно, там даже нет ничего. Просто камень к концу кабеля привязали и забросили как можно дальше. И дернуть нельзя. Мы же не знаем, что там такое. Осмотрели еще три расщелины. Пока ничего не нашли. Расщелин здесь множество. И вертикальные, и под углом, и даже горизонтальные. В любом месте можно установить взрывное устройство. Здесь простой фугас нужен. А его установить недолго. Главное, хватило бы взрывателей.

– Ладно. Бросайте это неблагодарное дело, выходите к другим. Будем новым путем идти. В рукопашку…

Наушники донесли до меня дружный шепот солдат взвода. Рукопашный бой – это большая редкость в операциях спецназа ГРУ. Обычно мы стараемся не допускать противника до такого тесного контакта, при котором возможно применение всего, чему солдат обучали ежедневно. Все хотели себя испытать в деле.

– Хозяинов, выходи к дальнему концу бандитского лагеря. Сейчас Питиримов поведет туда свое и твое отделения. Со мной остается только ефрейтор Паровозников.

– Есть остаться! – доложил второй снайпер взвода.

– Постарайтесь без звука проходить палатку за палаткой, – продолжил я давать задание. – Встретимся посредине. Я пойду с этой стороны с Кувалдиным. Сильно не торопиться. Если кто-то не вовремя проснется, можно применять автомат. И только на опережение встречной стрельбы. Хотя лучше обойтись лопатками и ножами.

Наши штатные автоматы специально были подготовлены для подобных операций. Сам звук выстрела слышно не было. Пневматическая винтовка стреляет намного громче. Зато слышен звук переводимого автоматикой затвора. Это, конечно, не самый приятный момент, и в особых обстоятельствах является демаскирующим элементом, тем не менее запрещать солдатам применять огнестрельное оружие неразумно и даже рискованно, поскольку бандитам этого никто не запретит.

Но стрельба из наших автоматов не поднимет переполоха в лагере. Лязганье затвора, если оно одиночное, не способно вызвать тревогу. Мало ли какой шум может иметь естественное происхождение. Кто-то во сне дернул ногой, что-то уронил – вот и звук. Во сне это естественное явление. Я сам однажды, когда ехал в поезде, кого-то увидел во сне. Нога ударила того, кто мне приснился, в результате чего купе стало иметь хорошую вентиляцию. Нога пробила двойную стену с утеплителем и вылезла в коридор. Это происшествие стоило мне денежных затрат, хотя, когда на станции проводница вызвала наряд милиции, как тогда еще называлась теперешняя полиция, менты восприняли мое поведение вполне адекватно и только восхищались ударом, который пробил насквозь двойную стену. Представляли, должно быть, что с головой станет от такого удара. К счастью, дело было ночью, никого за стеной в коридоре не оказалось. Но самое забавное было то, что ни в одном из соседних купе никто не проснулся.

Точно так же хотелось надеяться, если в одной из палаток будет лязгать затвор автомата, в соседних никто не проснется. Тем более что для солдат спецназа ГРУ очередь в три патрона считается нонсенсом. Мы обучаем солдат стрелять очередью в два патрона, потому что третья пуля, как показывает боевая практика, всегда летит мимо, даже если ствол автомата снабжен компенсатором. А у нас на всех стволах стоят глушители, и компенсатор здесь поставить невозможно. Потому при длинной по нашим меркам очереди ствол автомата будет уходить вверх и влево. Конечно, есть специалисты, в основном среди пулеметчиков, которые держат оружие железной хваткой, и пули длинных очередей ложатся туда, куда их посылает стрелок. Но это исключение.

Я спрыгнул с камня, потому что увидел приближение первого отделения. В ночи двенадцать бойцов, десять солдат и два сержанта казались большой толпой, хотя шли колонной по два и даже держали дистанцию между шеренгами. Но я на ночной обман не поддался, поскольку перед этим смотрел в свой командирский планшетник и видел весь маршрут продвижения первого отделения.

– Снайперы! Выбирайте позицию. За вами грот в противоположной стене. И все бандиты в гроте. Там, возможно, есть не только автоматы, поэтому пресекать всякую попытку применения оружия. Ничеухин со своим «громобоем» только страхует. Основной обстрел ведет Паровозников. Жилой грот показать? Или сами в прицел определите?