Победить или умереть

– Сегодня воскресенье. Ровно через неделю ты дерешься. Без перчаток, голыми руками. Естественно, без всяких шлемов и защиты. Ну, разве что могу разрешить эластичные бинты на руки намотать. Так ты кисть себе сразу не сломаешь, значит, дольше на ногах продержишься. Итак… Будешь драться?

– Буду, – без раздумий согласился капитан. – С кем? С тобой?

Амир улыбнулся.

– Да, я бы хотел сам тебя побить. Но мой авторитет такая победа не поднимет, да и возраст мой уже не тот. Но есть у меня человек, на которого я в деле взглянуть хочу. Издалека ко мне приехал кое-чему обучиться. Вот и посмотрим, чего он стоит в действительности. Пока производит благоприятное впечатление. И чего ты стоишь, тоже посмотрим. За всех «краповых» драться будешь. Любопытно мне, что их инструктор умеет. Соперник примерно твоего роста, веса и комплекции. Одна категория. Подходите друг другу по всем статьям.

– Как его зовут?

Амир коротко хохотнул.

– Почему ты не спрашиваешь, как зовут меня? А его имя тебе ничего не скажет и подавно.

– Я уже понял, кто ты. Я смотрел записи с твоими боями. Узнал.

– Даже так? Это хорошо. Вот и гость мой смотрел записи, поэтому ко мне приехал. Понравилось. Желает отточить технику отдельных ударов.

– Как его зовут? – повторил капитан свой вопрос.

– Мы зовем его Бейбарс. Но у него и свое имя есть – Чун.

– Красивое имя. Чун по-китайски – весна.

– Ты китайский язык знаешь?

– Нет. Только отдельные слова.

– Откуда сам родом?

– С Дальнего Востока. У нас там китайцев как грязи. Приходилось много общаться еще в детстве. Кое-что помню. На них драться учился.

– Хорошо. Восстанавливайся. Я понимаю, что такое серьезный бой.

– Если я выйду победителем, ты меня отпустишь?

– Не отпустил бы, даже если бы ты победил меня. Тебя вели сюда путем, который знают только мои бойцы. Тебе известно, где наша база. Ты приговорен. Но победитель умрет без мучений, и я не допущу, чтобы издевались над хорошим бойцом. Тебя просто расстреляют. Без возни, без оскорблений. Обещаю тебе это честно. Попытаться бежать не рекомендую. Тебя провели через минные поля. Ты их не знаешь, поэтому обязательно взорвешься. Или мои часовые раньше тебя подстрелят. Удовлетворись сносным к тебе отношением, пока ты жив, и почетной смертью. Это лучшее, что я могу тебе предложить.

– И на том спасибо.

– Назирхан! – требовательно и строго сказал амир. – Отведи пленника в пещеру. Создай ему условия для отдыха. Через неделю он будет драться с Бейбарсом. Запомни сам и всех предупреди, пальцем его не трогать! Не портить мне картину! Потом позвони Бейбарсу. Думаю, к утру не успеет, но пусть прибудет, как только сможет. Срочно. Так и скажи ему. Я буду его учить.

– Да, амир! – тихо согласился Мухаммадтахиров, не удержался и скрипнул зубами. Мстительный характер эмира требовал выхода. Приказ Тимирбекова был категоричным и не позволял ему сейчас причинить вред пленнику, поставившему его в неудобное положение перед амиром. Но Назирхан верил, что его час еще пробьет.

Глава 2

Комнаты в большой пещере представляли собой просто гроты, вырытые человеческими руками, в которые вставили грубые, но крепкие двери. Их было немного, четыре в одной стене. Слабый свет костра, потухающего неподалеку, и лучик не яркого фонарика Назирхана Мухаммадтахирова, сопровождающего пленника, позволяли капитану разглядеть только это. Всех прочих стен и потолка видно не было.

Назирхан распахнул дверь, но, выполняя приказ амира, хаметь не стал, не затолкал, а просто пригласил русского молчаливым жестом. Дескать, заходи. Он направил луч фонарика внутрь, показывая, что споткнуться тут нельзя, порога под дверью нет.

Капитан Вьюгов понял, что он здесь не первый по счету пленник, когда увидел многочисленные пустые консервные банки, подвешенные к двери. Такая вот звуковая сигнализация была позаимствована бандитами у солдат Первой мировой войны. Еще в те времена на колючую проволоку, протянутую вдоль линии фронта, навешивали парами такие консервные банки. Если кто-то проволоку или обрезал, или задевал, банки звенели, часовой это слышал и поднимал тревогу.

– Вот тебе комната со всеми удобствами, доступными в данных обстоятельствах, – усмехаясь, сказал эмир Назирхан. – И кровать почти с пуховой периной, и туалет с душевой кабиной. Вода только в ведре. Я прикажу, чтобы принесли. Смотри, в темноте не промахнись, в унитаз не провались, а то меня потом обвинят, что я тебя до травмы довел и сорвал твой бой с Бейбарсом.

Мухаммадтахиров посветил фонариком в угол. Там в камне было выдолблено большое отверстие, в которое вполне могла бы провалиться даже нога. После этого эмир направил луч на лежанку. Она была сделана из дощатых ящиков, прикрытых азиатским халатом, не просто грязным, но и окровавленным, в нескольких местах пробитым пулями. На Кавказе обычно таких не носят. Видимо, халат принадлежал какому-то представителю Средней Азии, сложившему в местных горах свою неумную голову. Умный человек не будет соваться туда, где этой головы часто и вполне профессионально лишают. Рядом с дверью стоял большой ящик, заменяющий, похоже, стол, и рядом два поменьше вместо стульев. В этом гроте вполне можно было жить.

Назирхан только показал все и сразу же ушел. Дверь он закрыл снаружи и дал кому-то приказание на непонятном языке. Значит, выставили часового, догадался капитан. Он не видел на двери запора, когда входил сюда, и не знал, как его закрыли. Назирхан не посветил фонариком в ту часть двери, где обычно запоры устанавливаются, и потому трудно было определить, есть ли возможность освободиться, выбив дверь.

Доски выглядели толстыми и прочными. Хотя, если постараться, любую деревянную дверь выбить можно. Ее излишнее утяжеление, как правило, ослабляет петли, на которых она висит. Полотно выдержит удар, а вот они нет, и дверь все равно вывалится. Соблюсти золотую середину сложно. Тем более в условиях недостатка строительных материалов. Ведь любую доску сюда тащить приходится, наверное, на своем горбу.

Мысль о возможности побега не выходила из головы капитана Вьюгова с того самого момента, когда он осознал свое состояние и ужасное положение. Он толком не помнил, как его захватили в плен, не представлял, почему остался жив после попадания гранат в бронетранспортер. Должно быть, тогда капитан был без сознания, в таком состоянии даже что-то делал, предпринял какие-то попытки спастись. Но как это все происходило, он не представлял.

Капитан почти пришел в себя, когда его подтолкнули к входу в узкую кривую расщелину в скале. Со стороны посмотришь, никогда не подумаешь, что здесь берет начало проход через каменный лабиринт. Федералы уже много раз осматривали эти скалы, в том числе и с участием капитана Вьюгова, но прохода так и не нашли.

Банда Азамата Тимирбекова регулярно появлялась в приграничных районах Дагестана. Она неожиданно атаковала кого-то и так же стремительно исчезала. Ее искали, но найти не могли.

Капитан Вьюгов старался запомнить путь через скалы, и, кажется, у него это получилось. Он считал, что найдет дорогу назад. Но для этого нужно сначала вырваться из пещеры, а потом добраться до прохода в скалах. Место, где сидит часовой, необходимо будет определить заранее. Вьюгов пока не знал, как это сделать. Но выбраться отсюда необходимо. Надо предупредить своих о базе бандитов и привести сюда войска.

Первым к нему пришел какой-то человек с ведром воды и пластиковым пакетом. Должно быть, он принес в нем еду. Амир Азамат не собирался, видимо, морить пленника голодом, не хотел, чтобы тот вышел на схватку с Бейбарсом в ослабленном состоянии. Человек этот вошел вместе с часовым, посветил фонариком и сразу выключил его. Часовой с автоматом на изготовку остался тут же, за распахнутой дверью. Пройти дальше он не рискнул. Теперь уже горел его фонарик.

Капитан Вьюгов отметил действия часового и просчитал, что он в состоянии достать его ногой после одного скачка. Расстояние невелико, шум будет не слишком большой. Если быть готовым, то часового можно встретить стремительной мощной атакой и таким вот образом получить автомат.

– Еда тебе за весь сегодняшний день и вода. Чачи, извини уж, не держим, амир пить не велит. У нас с этим строго. Вода и для питья, и для умывания. Ай-ай, кружку забыл. Ладно, сегодня ладонью попьешь. Завтра кружку принесу. Не забыть бы, а то память подводить стала.

Это был крупный мужчина, не самый молодой, конечно, но ему все равно еще рано было жаловаться на старческий склероз. Высокий голос никак не вязался с широкими плечами. Капитану казалось, что обладатель таких габаритов должен говорить куда более серьезно и внушительно. Слова его просто обязаны быть весомыми булыжниками.

– Спать пока не ложись. Скоро амир Азамат тебя навестит, – сообщил этот здоровяк, поставил пакет рядом с ведром и вышел.

Часовой закрыл дверь. Консервные банки тонко и многократно звякнули, показывая, что сигнализация работает без перебоев.

Капитан протянул руку, взял пакет и проверил его содержимое. Принесли немного. Две лепешки, которые в Дагестане называются фу, и кусок овечьего сыра. Он обычно бывает соленым, как помнил капитан. Этот, конечно же, окажется точно таким же. Но есть надо, чтобы вернуть себе силы. А что соленый – это не страшно. Воды полное ведро. И унитаз рядом. Главное, чтобы и в самом деле, как предупреждал Назирхан, не провалиться в эту дыру.

Капитан Вьюгов обычно неплохо ориентировался в темноте. Во всяком случае, он так считал, но всегда сталкивался только с той темнотой, которая называется неполной. Капитан знал, что полная бывает лишь в изолированных помещениях, куда никакой свет не проникает, где нет ни малейшего подобия окна, даже узкой щелки под дверью, ведущей в соседнее, освещенное помещение.

Здесь была именно такая темнота, полная, в которой даже хищные ночные птицы и звери ничего не видят. Им нужно, чтобы сияла хоть одна звезда. Здесь светить было нечему. Только в таких помещениях начинаешь понимать полностью слепых людей, воспринимать мир так, как они.

Вьюгов попытался вслепую пройти от импровизированной кровати до противоположной стены и быстро уткнулся вытянутой рукой в холод камня. Назад он вернулся так же осторожно, но точно, и ящики не задел. Так он начал привыкать к своему «гостиничному номеру», но долго заниматься этим ему не дали.

Откуда-то издалека послышались звук шагов и негромкая человеческая речь. Правда, слов разобрать было невозможно. Как и во всех подобных помещениях, создавался эффект эха, который уже в трех шагах искажал звук. Да и говорили, скорее всего, не на русском. Шли двое. Потом к ним присоединился третий. Нетрудно было догадаться, что это часовой. Он и открыл дверь.

Вошли эмир Назирхан и амир Азамат, который сам держал в руке фонарик. Быстрыми движениями кисти он поочередно осветил все углы кубического грота, словно проверил их. При этом по небольшому помещению метались тени. Позади Тимирбекова горели два фонаря. Они тоже что-то освещали, множили каждое движение любого человека, находившегося в этом подземелье.

Пленный капитан встал. Он намеренно поднимался тяжело, показывая свое нездоровое состояние. В действительности Вьюгов чувствовал себя не так уж и плохо, но решил, что лучше будет, если противники сочтут его слабым, не способным к активным действиям. Естественная хитрость в положении человека, которому обещают расстрел в качестве самого дорогого подарка. Каждое живое существо, конечно же, стремится избежать такой участи.

Но и боль свою капитан изображал с достоинством. Он умел это делать. Достоинство нравилось амиру Азамату. Это Вьюгов заметил сразу, еще там, внизу, в долине, при первой встрече.

– Как устроился, капитан? – спросил Тимирбеков.

– Как условия позволили. Не жалуюсь. Наверное, это даже лучше, чем зиндан[2 - Зиндан – традиционная тюрьма у мусульманских народов Северного Кавказа и Средней Азии. Как правило, представлял собой глубокую и узкую яму. Сверху зиндан мог прикрываться настилом.].