Они пришли с войны

Я думал, что в нее сейчас выстрелят. Хотя бы для собственного удовольствия выстрелят. Но не выстрелили. Непонятно почему. Дистанция была убийственная – четыре шага. Не промахнулся бы и пьяный кролик.

Но прозвучала едва слышная команда. Трое оставшихся, бит из рук не выпуская, подхватили под руки одного за другим своих собратьев и отволокли их мимо меня к машинам. Я, видя миролюбивость вооруженной женщины, тоже стал миролюбивым и никому даже пинка не дал, когда поверженных бейсболистов волокли мимо меня. И биты их забрать не забыли… Вернее, отволокли только одного, второму лишь помогли дойти, и никто не обернулся в поисках его носа. Но нос, возможно, на соплях все же висел на месте. Кроме того, в темноте искать сложно и долго. Кровь сильной струей бежала на грудь из-под маски «ночь» и всю нижнюю часть маски пропитала…

Дверцы захлопнулись. Но дело этим не закончилось. Машины рванули. Через два метра новая остановка. На сей раз обошлось без столкновения автомобилей. Из «Ленд Крузера» выскочил Колобок с пистолетом в руке и снова его на нас наставил. Одновременно с переднего пассажирского сиденья первой машины высунулся здоровенный детина с битой, поставил на землю только одну ногу и нанес мощный удар по голове лежащего без движений мужчины. Бил, судя по всему, в висок, с размаха, но неудобная для удара поза и невозможность полноценного размаха не позволили нанести точный удар, и бита только вскользь прошла по лбу, порвав на нем кожу. Кровь брызнула на лицо и на асфальт.

Женщина уже успела убрать свой пистолет в сумку и теперь лихорадочно снова пыталась вытащить его дрожащими руками. Я прикрыл ее попытки своим телом, надеясь, что она сумеет оружие, которое за что-то зацепилось, все же достать достаточно быстро. Она пистолет вытащила и сделала выстрел вслед уезжающим внедорожникам. Кажется, даже попала в заднюю дверцу. По крайней мере, мне послышался характерный звук, когда пуля пробивает металл.

– Дай пистолет, – потребовал я и не глядя протянул руку, желая забрать оружие и сделать профессиональный выстрел. Может быть, даже не один. Я успел бы с такой дистанции поразить оба задних колеса хотя бы задней машины, а на повороте влепил бы пулю в голову водителя передней – Колобку с голосом евнуха. Но женщина вцепилась в свое оружие и не желала доверить его в чужие, незнакомые руки. Вообще-то, решение в какой-то степени правильное, тем не менее оно не позволило машины остановить.

Внедорожники тем временем повернули, пролетели короткий участок до главной дороги, свернули на нее и скрылись за кустами, густо высаженными вдоль дорожного полотна. Теперь уже и не видно было бы, куда стрелять. А наугад можно было бы расстрелять постороннюю машину. На главной дороге движение было постоянное, хотя, по времени суток, и не напряженное. Я прекратил попытки завладеть оружием и только кривой усмешкой признал свое поражение в этом вопросе. Женщина торопливо сунула пистолет назад в сумку и заспешила к распластанному своему спутнику, на свежей газонной траве, встала перед ним на колени, стала трясти за плечи, пытаясь поднять и посадить. Но мужчина садиться не хотел, а она удержать его в сидячем положении не могла. Он оказался для женских рук тяжеловатым. Мужчина только-только начал приходить в себя – то ли мычал, то ли стонал, и пытался рукой отодвинуть женщину от себя.

– Леша… Леша… – звала женщина.

Откликаться он не желал.

Я остановился рядом, опираясь на палочку. И слегка удивлялся. Если бы после первого удара битой в грудь лопнули сердечные сосуды, Леша уже даже мычать бы не смог. Значит, удар был пустяковый, который надолго «отключить» мужчину не смог бы. Да, будут потом ребра болеть, может быть, некоторые даже сломаны, может, сломана и ключица, но это ощутится потом. В горячке это обычно не чувствуется. По голове удар был скользящий, и голову он не проломил. Обильно стекающая на лицо кровь – только результат рассечения кожи. Бывает, конечно, что люди от скользящих ударов теряют сознание, но ненадолго. И после этого чувствуют себя, как боксер после обычного не слишком тяжелого нокаута. Не очень приятно, но терпимо. И сами пытаются встать на ноги, хотя находящиеся рядом пытаются им, как правило, помешать и предлагают полежать спокойно без суеты и движений.

Но высказывать все это было не время. Хочет мужик показаться пострадавшим за женщину, которую он, как ни суди, все же прикрыл своей широкой грудью, пусть пытается показаться. Женщины такому верят с удовольствием и считают потом этих мужчин героями.

– Надо «Скорую помощь» вызвать, – сказал я. – Я трубку дома оставил…

– Да-да… – Женщина достала из сумки свою трубку и стала набирать какой-то номер. Пальцы ее при этом, к моему удивлению, совершенно не дрожали, как тогда, когда она пыталась достать пистолет. Женщина уже овладела собой. Но набирала она явно не короткий номер «Скорой помощи», что я сразу заметил. – На счету не хватает средств для совершения звонка, – повторила женщина фразу, которую, видимо, услышала в своей трубке. Но тут же похлопала по карману Леху и вытащила у него трубку.

Теперь номер набрался без проблем, ответили, похоже, сразу, и женщина сказала:

– Капитан Радимова. На нас с капитаном Взбучкиным только что совершено нападение людей с бейсбольными битами. Взбучкин без сознания. Подъезжайте к моему дому… Нет, номера машин я увидеть не смогла. Я стреляла по уходящей машине. Внедорожник какой-то. Кажется, пробила дверцу багажника. Уехали они… Поторопитесь…

Я поднял руку, привлекая внимание, и продиктовал ей оба номера. Уж такую-то вещь я без внимания оставить не мог даже в самый разгар драки…

Радимова сообщила в трубку номера, не объясняя, кто ей подсказал…

Глава вторая

– Вы кто? – спросила меня женщина.

– Прохожий, – проявил я свойственную разведчику скромность. – В соседнем доме живу. В пятиэтажном… – кивнул я в ту сторону, куда лежал мой путь.

– Я здесь никого еще не знаю. Я в последнем подъезде живу. Даже соседей по лестничной площадке еще не знаю. Месяц назад сюда переехала и дома-то почти не бываю. Прихожу, по сути дела, только кота покормить. А в соседнем доме не знаю никого тем более.

– Я тоже… – улыбнулся я. – Сегодня утром переехал.

– Значит, будем почти соседями… Вот, значит, и первое знакомство. – Она улыбнулась и протянула руку, представляясь: – Александра. Можно просто Саня… У нас в горотделе меня зовут капитан Саня. Я из полиции. Оперуполномоченный уголовного розыска.

Улыбка шла ее хмурому, слегка мужеподобному грубоватому лицу, делало его женственным. Что она капитан полиции, я уже понял по ее телефонному звонку. Знакомство состоялось. Не продолжив разговора, капитан Саня снова попыталась привести в чувство пострадавшего капитана Взбучкина, он упорно сопротивлялся, тупо и, как мне показалось, осознанно, не желая возвращаться в сознание. Я же вмешиваться не стал, хотя мог бы просто применить старый ментовский прием – натереть Взбучкину уши, чтобы тот начал быстрее соображать. Я, ничего не объясняя, отошел к крыльцу, где поискал глазами то, что Взбучкин выбросил при приближении двух внедорожников. Подумалось, что это было нечто важное, ради чего бандиты сюда и приехали. Над дверью подъезда горела лампочка в мутном плафоне, но освещение она, пусть и не сильное, давала. И я нашел, что искал. К моему удивлению, это была трубка сотового телефона. Достаточно простенькая, недорогая трубка, не какой-нибудь смартфон. Но почему капитан Взбучкин решил ее выбросить, этого я не понимал. Но вполне отдавал себе отчет, что просто так трубку никто выбрасывать не станет. Даже такую простенькую, с минимумом функций. Трубку я, естественно, поднял и сунул себе в карман. Не потому, что хотел завладеть чужим имуществом, а машинально, только чтобы руки освободить. Наверное, подспудно думал отдать капитану, когда тот в сознание окончательно заявится. Но тут с включенными сиренами подъехали сразу три ментовские машины и отвлекли мое внимание от мыслей о трубке. Наверное, менты же и «Скорую помощь» вызвали, потому что она приехала вслед за ними.

Я же подобрал свой пакет с продуктами, палочка так и оставалась у меня в руках. Бригада «Скорой помощи» к ментовским методам возвращения сознания не прибегала, тем не менее быстро заставила капитана Взбучкина открыть глаза, и даже не просто сесть, а резво вскочить, словно ему за шиворот ведро кипятка вылили. Для этого понадобилось просто поднести к его носу ватку с нашатырным спиртом. Капитану это не понравилось жутко, он интенсивно заворочал вислым пудовым носом и сразу открыл глаза, которые тут же заслезились от этой же ватки и от крови, которую медики стирали с лица другой ваткой, смоченной в растворе, видимо хлоргексидина. Я не удивился. Нормальная реакция на нашатырный спирт. На хлоргексидин такой реакции не бывает – он не имеет ни вкуса, ни запаха, хотя средство это для обеззараживания ран и в спецназе считается идеальным.

Капитан Саня Радимова убедилась, что со Взбучкиным все почти в порядке и что даже голова у него, как сказали медики, цела, и только кожа рассечена. Она первой забралась в машину и пригласила туда же некоего майора Котова, с которым меня почти на ходу познакомила, и майор стал с ее слов составлять протокол о происшествии. Потом в машину пригласили меня. Капитан все еще сидела там же.

– Где вы так драться научились? – спросила Саня. – Когда на тебя несколько человек с этими битами бежит, нормальный человек сам всегда попытается убежать, а вы – им навстречу.

– Да вот, нога у меня… – посетовал я. – Убегать не позволяет. Не смогу убежать…

– А что с ногой? – поинтересовался майор.

– Часть бедренной кости поменяли на титановую трубку. Коленную чашечку заменили на чашечку из нержавейки, и прочие такие же неприятности.

– Давно это у вас? – Майор был бестактным и любопытным, как настоящий мент. – Привыкли?

– Привык. Как не привыкнуть за неделю…

– Неделю? – переспросила капитан Саня, посмотрев на меня внимательнее.

– Операция, понятно, раньше была. Неделю как из госпиталя экспериментальной медицины на инвалидность отправили.

– Где служили? – Майор Котов постарался сесть прямее и подтянуть животик, показывая и себя вполне боеспособным офицером.

– Спецназ ГРУ. Командир роты капитан Страхов Тимофей Сергеевич. Теперь вот капитан в отставке. Отправили на отдых, квартиру выделили. Только сегодня вселился. Ремонт еще только начал делать. Сейчас пойду доделывать. На один раз потолок побелил, надо на второй, а то и на третий побелить… Квартира запущена… Но и за то спасибо, что выделили. До утра думаю закончить, если вы не помешаете…

– Мы не помешаем, – пообещала капитан Саня. – По крайней мере, до утра. Это точно обещаю. Капитан спецназа ГРУ… А я еще удивилась, как вы так сразу номера машин заметили и даже запомнили оба. У нас так только в ГИБДД могут, да и то не все. Надо было бы мне доверить вам свой пистолет. Тогда бы они наверняка не смогли бы уехать.

– Надо было, – согласился я. – С другой стороны, пистолет первому встречному доверять тоже нельзя. А вдруг я оказался бы отпетым уголовником? Потому осудить вас не могу…

Майор Котов стал расспрашивать меня о происшествии, все записал, занес в протокол мои данные, адрес, номер телефона и хотел было, как это обычно в полиции делается, сам прочитать мне записанное. Но я попросил включить в салоне машины свет и прочитал все сам, пожелав только уточнить отдельные неразборчиво записанные слова, и только после этого расписался на каждой, как полагается, странице. Я ни к кому не придирался, никому не выражал недоверия. Просто я не имею привычки ставить подпись под словами, которые приписывают мне, но с которыми я имею полное законное право потом не согласиться. Это в госпитале совсем недавно я подписывал бумаги не читая. Но там у меня состояние такое было… Хуже, чем сейчас у Взбучкина…

У майора Котова моя привычка вызвала только ухмылку, но не возражение.

– Завтра к одиннадцати утра ко мне в отдел прийти сможете? – спросила Радимова.

– Если есть необходимость, загляну, – пообещал я.

– Если какие-то обстоятельства помешают, позвоните мне, предупредите, чтобы я не ждала. Запишите номер… – Она продиктовала мне номер сотового телефона.

Я повторил для проверки, но записывать не стал. Такие вещи я запоминаю легко.

– Леха! Взбучкин! – позвал майор в распахнутую дверцу машины.

Врачи капитана уже отмучили, хотя и пообещали забрать с собой для обследования и для наложения швов на рану на лбу. Видимо, на месте накладывать швы им было несподручно. Света фар, наверное, не хватало. Хотя я и как-то, помнится, сам зашивал себе рану на ноге прямо во время боя простыми нитками, простой, не хирургической иглой и плоскогубцами, которыми иглу сначала загибал, а потом протаскивал через живое мясо. Но у них, похоже, просто не было такой необходимости. Да и рана на ноге слегка отличается от раны на лбу. Здесь косметика значение имеет.

Я вышел из машины через другую дверцу, оставив свое место Взбучкину.

И только подойдя к своему подъезду, вспомнил про чужую трубку в кармане. Стареешь, товарищ капитан… Ведь только что, когда Радимова номер своего «мобильника» диктовала, памятью мысленно хвастался…

* * *

Перекусив яичницей с небольшим куском хорошо прожаренной говяжьей печени, я сначала переоделся в уже заляпанный известью спортивный костюм, потом чуть-чуть отдохнул. Но не потому, что устал или слишком распереживался из-за случившегося недавно – схватка не шла ни в какое сравнение даже с тренировочными занятиями у нас в роте, а просто потому, что между едой и работой следует сделать небольшой перерыв – привычка. Потом решил закончить с побелкой потолка. Не имея женской косынки, чтобы покрыть голову и уберечь волосы от брызг извести, я, как и при первой побелке, воспользовался обыкновенной «камуфлированной» банданой, какие были в ходу в спецназе ГРУ в пору, когда об оснастке «Ратник» только слышали, но до войск она доходила лишь отдельными элементами для испытаний. Тогда бойцы нашей системы, не большие любители носить на голове стальные каски, поголовно начали в теплое время года пользоваться банданами и только в зимнее надевали такие же «камуфлированные» вязаные шапочки. И никакие приказы сверху не могли заставить бойцов полюбить каски. Выезжали в командировку, каски, естественно, крепили к ремню. Полагалось с собой брать. Но на операцию в них не выходили. Когда поступили шлемы от оснастки «Ратник», их носить начали не только потому, что они несравненно легче стальных, но и потому, что в шлем интегрировались средства связи и, частично, наблюдения, в том числе и видеофиксации. Особенно важно было наличие средств связи, чтобы слышать все команды или разъяснения по ним. И потому эти шлемы прижились, и даже вместе с противоосколочными тактическими очками, которые никто на глаза, естественно, не надевал, но и со шлема их не снимали. Я свою бандану оставил как память, но пришлось вот использовать и в качестве защиты волос. Известь вполне способна голову побелить раньше, чем подойдет пора действительно поседеть. А я, как всякий слегка рыжеватый человек, к настоящей седине был не склонен. И не торопился приобрести седую солидность.

Известь я купил уже гашеную, концентрированную, в пластиковом ведерке, только разводил ее водой и переливал в небольшой армейский котелок, с которым было удобно взбираться на табуретку. Еще утром удивлялся, как это жена котелок забрать не додумалась. Мне он весьма даже сгодился. Мой весьма средний рост не позволял мне до потолка дотягиваться, стоя на полу. А с большой посудой работать было бы несподручно. Да и с любой посудой у меня просматривался откровенный дефицит. Я уже побелил на второй раз половину потолка, когда раздался звонок в дверь. Часы показывали половину первого ночи. Гостей в это время я не ждал – не приглашал никого. Первый этаж позволял ходить в обуви, и звук моих шагов не мог побеспокоить соседей. Разве что бомжей, если они живут в подвале. Но бомжи не пришли бы возмущаться тем, что я им спать мешаю – они места своего обитания не афишируют и вообще на скандалы никогда не нарываются. Традиционные скромняги…