Жизнь за брата

– Я такая… Высокая, ярко-рыжие волосы. Никакая прическа на голове не держится. Волосы, как проволока…

– Узнаю. В крайнем случае, если не найду, там же позвоню. Номер этот же?

– Да. Запишите на всякий случай.

– Я уже запомнил… Зовут вас, значит, Лариса…

* * *

Так, вместо того, чтобы лететь с семьей в Сочи, я оказался в Самаре.

Самолет совершил посадку в международном аэропорту Курумоч, находящемся, как я узнал еще до вылета от знающих сослуживцев, достаточно далеко от самой Самары, кажется, более чем в тридцати километрах. Но наш начальник штаба батальона майор Рапитонов позвонил своему товарищу из третьей отдельной бригады, что дислоцируется в Самарской области, и тот пообещал приехать меня встретить и даже оказать посильную помощь, если потребуется.

От поселка Рощинский, с места службы, добираться до Курумоча ненамного дальше, чем от Самары. Рапитонов сказал, что разница составляет порядка тридцати-сорока километров, что для любого автомобиля, естественно, не дистанция. Тем более погибший мой брат был офицером ВДВ, пусть и отставным. А спецназ ГРУ и ВДВ считаются почти родственными родами войск, поскольку носят похожую форму одежды.

Говорят, раньше, когда у спецназа ГРУ не было собственного училища, офицерский состав формировался из выпускников Рязанского училища ВДВ. А потом там создали сначала отдельную роту, потом отдельный факультет, из которого впоследствии и выросло отдельное училище спецназа. А при советской власти солдатам спецназа ГРУ вообще не положено было даже знать, где они служат, поскольку официально у нас, как считалось, не существует такого рода войск, как спецназ ГРУ. Солдатам говорили, что они простые десантники. И только в середине афганской войны о спецназе ГРУ заговорили открыто.

С тех пор наш род войск считается элитным. Он даже обрел некоторую популярность среди физически подготовленных призывников. Так, по крайней мере, говорят в военкоматах – призывники сами изъявляют желание служить в спецназе военной разведки. Молодые ребята рвутся испытать себя и получить определенные боевые навыки, которые в современной нам сложной и противоречивой жизни могут оказаться востребованными.

Весь мой багаж уместился в сравнительно небольшой армейский рюкзак. Я не видел необходимости брать с собой много вещей, поскольку не намеревался задерживаться в Самаре дольше необходимого. Оружия я с собой не вез, хотя имею наградной пистолет с правом ношения. Но я не намеревался вместо брата становиться охранником ювелирного магазина, и на похоронах мне пистолет, как я считал, был не нужен. Значит, без багажа и без оружия я был свободен сразу же после высадки[1 - Согласно Положению о перевозке оружия на воздушных судах пассажир обязан сдать оружие экипажу самолета и только по прилете получить его обратно.].

Сам аэропорт Курумоч мне понравился больше московских международных аэропортов и красотой, и удобством, и особенно чистотой, что Москве в целом не свойственно. Выход из самолета осуществлялся по раздвижной галерее, как в аэропорту Хитроу в Лондоне, где я, еще в бытность свою командиром взвода, высаживался для участия в совместных антитеррористических учениях. Проходить в Курумоче таможенный контроль у меня необходимости не было, поскольку я летел внутренним рейсом.

Таким образом я имел возможность сразу же, как только дошел до зала для встречающих, начать искать глазами высокую рыжеволосую женщину и офицера спецназа, который должен был меня встретить, согласно предложению майора Рапитонова.

Седого не по возрасту майора я увидел не сразу, наверное, потому, что роста он был небольшого и стоял позади других встречающих, наблюдая за пассажирами со стороны.

А вот ярко-рыжую копну непослушных волос я сразу выделил в толпе. Женщина была, пожалуй, на полголовы выше своего спутника, который тоже меня, как я догадался, встречал. Это был капитан в синем мундире, какие носят офицеры юстиции – прокуроры и следователи Следственного комитета.

У капитана была заметная, слегка смешная внешность. Он являлся носителем забавного носа, отдаленно напоминающего хобот слона.

О том, что с ней будет такой спутник, Лариса во время телефонного разговора меня не предупредила. Подозреваю, что она и сама об этом не знала. Капитан, видимо, решил присоединиться к ней в последний момент.

Внешне мы со старшим братом были мало похожи. Видимо, сказывалась десятилетняя разница в возрасте. Тем не менее рыжеволосая Лариса меня как-то вычислила и шагнула навстречу. Наверное, потому, что я был единственным офицером в военной форме, что прилетел этим рейсом. Трое солдат и один старший сержант среди пассажиров в счет, естественно, не шли.

Капитан, ее спутник, шагнул следом за Ларисой. И только после них из толпы встречающих вышел седой армейский майор.

– Дмитрий Алексеевич? – спросила Лариса осторожно, словно еще сомневалась.

– Капитан Довгополов, – представился я, пожал руку ей и капитану в синем мундире, который представился встречно:

– Капитан Юровских, следственный отдел Следственного управления области.

Тут же представился и майор спецназа, уже оказавшийся рядом:

– Майор Саврентьев, начальник штаба второго батальона третьей гвардейской бригады спецназа ГРУ. Майор Рапитонов просил тебя, капитан, встретить и, если будет необходимость, оказать любую помощь. И я сам, и офицеры моего батальона готовы помочь, когда потребуется.

– Да, товарищ майор, я в курсе…

Из аэропорта мы поехали на машине капитана Юровских. «Уазик» с военными номерами ехал за нами следом.

Капитан юстиции вручил мне ключи от квартиры брата и повез, как и предупредил, не устраивая экскурсии по городу, сразу туда.

Большой многоквартирный дом. Второй этаж. Видимо, в самой квартире Юровских со своей братией уже бывал, о чем говорил некоторый беспорядок в обеих комнатах и на кухне – это то, что я сразу отметил. Очевидно, следаки что-то искали. Но такая уж у них работа.

– Нашли в квартире что-нибудь? – спросил я напрямую.

Капитан весьма неуверенно пожал плечами и даже поморщился:

– Ничего интересного. Компьютер наши специалисты еще исследуют, завтра вернут, я думаю. Но там, похоже, ничего нет. Оружейный сейф тоже у нас, но это отдельная история. А что, заметно здесь наше присутствие? Я просил свою команду вести себя предельно аккуратно. Мне кажется, ребята не сильно «наследили».

– Беда в том, что мой брат был известным аккуратистом, почти больным человеком в этом жизненном вопросе, который казался ему абсолютно и безусловно важным. Евгений утверждал, что если вокруг человека порядок, то такой же порядок у него и в мыслях. Он потому не смог и с женой ужиться, что любил во всем порядок и не переносил, когда что-то лежит не на своем месте. Тем более не мог видеть что-то валяющееся. Это у него от армейской казармы идет. Он, помнится, когда ко мне приезжал, жену мою прямо изводил своей страстью к аккуратности и порядку.

– Хорошее человеческое качество, – заметил вошедший в квартиру майор Саврентьев. – И важное, на мой взгляд…

– А что, разве здесь сейчас беспорядок? – искренне удивился капитан юстиции.

– По большому счету – да, – констатировал я почти безжалостно и даже представил себе, какой же беспорядок может быть в квартире самого капитана юстиции.

– Евгений Алексеевич и на работе всегда за порядком следил, – сказала Лариса. – Просто не мог мимо пройти, когда что-то не так было.

– Как же он тогда не заметил, что уличная камера не ведет запись? – Капитан Юровских ловко перевел разговор на нужную тему.

– Как это не заметил?! Заметил и даже звонил хозяину! Это при мне было. Я видела и слышала.

– А почему сразу хозяину, а не в обслуживающую фирму? И почему хозяин сказал, что проверял камеру?

Лариса слегка, как мне показалось, смутилась, но все же объяснила:

– Он проверял за день до этого. Когда товар ждали. У нас всеми камерами слежения занимается фирма, принадлежащая младшему брату Михаила Мироновича, и потому все вопросы напрямую через хозяина решаются. Братьям легче, видимо, договориться.

– А вот этого я не знал… Михаил Миронович мне ни слова не сказал ни о сломанной камере, ни о брате. Удивился только. Говорит, что накануне сам камеры проверял, запись шла. Но про звонок ничего не сообщил. Это интересный факт.

– Может, просто забыл. Он у нас такой, многое забывает… – вступилась за хозяина продавщица.

– Лариса, не в службу, а в дружбу, – попросил следователь, – заварите, пожалуйста, свежий чай. Я у входной двери пакет оставил. Там неначатая пачка хорошего английского чая. В подарок из Англии привезли. Не вороватого московского развеса, хотя упаковка невзрачная. Но чай в самом деле очень хороший, настоящий, какой сами англичане пьют. Мы чайку попьем и поговорим с мужчинами. У них ко мне, наверное, вопросы будут.

– Будут, – согласился я. – По поводу результатов следствия.

– А какие могут быть результаты? Все случилось только вчера. О результатах говорить рано. Если по горячим следам не задержали, то не скоро получится.

– Это то самое, что по телевидению показывали? – поинтересовался майор Саврентьев. – Как ювелирную лавку грабили?

– Да, мы дали на областное телевидение запись с внутренней камеры. Только это не ювелирная лавка, а солидный ювелирный магазин, по товарообороту один из крупнейших в городе. Весьма, надо сказать, солидный. Там по телевидению еще погоню показывали, когда инспектора ДПС ранили. Вы смотрели, товарищ майор?

– Смотрел. Мне понравилось, признаюсь, как хладнокровно вели себя бандиты. И не понравилось, как перепуганы были инспекторы ДПС. Их видеозапись тоже по телевидению прокручивали. А бандиты действовали выверенно, без волнения, с настоящим боевым хладнокровием. Сначала они никак не показывали свои намерения. И действовать стали по какой-то команде.

– А где вы видели, как они начали действовать? – Капитан юстиции спросил быстро, с откровенной подозрительностью, и при этом зашмыгал носом-«хоботом», словно принюхивался. – Они же начали действовать еще до того, как в магазин вошли.