Горная петля

Майор с хмурым видом кивнул то ли кому-то, то ли в ответ на собственные мысли, которыми, похоже, была загружена его голова и, не глядя на старшего лейтенанта, сделал Сергееву приглашающий жест рукой. Старший лейтенант шагнул вслед за майором в двери.

– Что мой кабинет-то искать? – недовольным тоном высказал майор часовому. – Проще простого…

Пока часовой молча заносил данные из пропуска старшего лейтенанта в большую общую тетрадь, прошитую и опечатанную, Адилов уже успел пересечь половину просторного фойе и устремился было к широкой лестнице, но его задержал капитан. Схватив майора за рукав и не выпуская, похоже, из опасения, что тот улизнет, капитан едва не сорвал с Адилова пластиковый налокотник. На Сергееве были точно такие же налокотники и наколенники, как и на майоре ОМОНа, но форма была другого цвета и не имела трафаретной надписи на спине. Однажды, еще в военном училище, тогда курсанту Сергееву довелось участвовать в учениях, и, не имея в своем арсенале ни наколенников, ни налокотников, не входящих тогда в обычную форму одежды военнослужащего, пришлось больше часа передвигаться ползком. Он стер до крови и локти, и колени, и долгое время после этого носил на руках и на ногах предохраняющий бандаж. С тех пор начал уважать такой внешне простой предмет экипировки. И не снимал практически никогда. По крайней мере на службе.

Майор Адилов быстро завершил разговор с остановившим его капитаном, тем не менее Сергеев успел его догнать. По лестнице Махал Камилович шагал через ступеньку, слегка наклонившись вперед и вынуждая неторопливого старшего лейтенанта тоже шагать через ступеньку. На втором этаже они свернули налево и скоро вошли в кабинет, в котором сидели еще трое омоновцев – два прапорщика и капитан.

– У меня разговор конфиденциальный… – сказал им Адилов, и все трое, не сказав ни слова, вышли. Майор сел верхом на стул перед своим, видимо, столом и поднял глаза на старшего лейтенанта. И Сергеев только сейчас обратил внимание, какие раскосые у майора глаза, с явным эпикантусом[2 - Эпикантус – часть складки верхнего века у внутреннего угла глаза, в большей или меньшей степени прикрывающая слезный бугорок. Один из признаков, характерных для монголоидной расы, редкий у представителей других рас. (Прим. авт.)]. Хотя майор и носит дагестанские фамилию, имя и отчество – он, скорее всего, был метисом, один из родителей которого представлял монголоидную расу. Скорее всего, это была мать, поскольку сыновья обычно бывают похожи лицом на мать, а дочери на отца. Это может и ничего не значить в расследовании, но может и многое значить. К примеру, Адилов может без уважения относиться к абрекам. И на этом можно будет сыграть.

– Как там у вас, в спецназе ГРУ, капитан Одуванчиков поживает? – издалека начал разговор Махал Камилович.

– Спасибо. Хорошо поживает. Только он уже не капитан, а майор и наш начальник штаба.

– Сравнялся, значит, со мной званием… – Адилов покачал головой. – Годами только не сравнялся. Но быстро же он карьеру делает.

– Быстро, – согласился старший лейтенант. – Прибыл на Северный Кавказ капитаном, командиром разведроты. Здесь досрочно получил майора – видимо, заслужил. А потом…

– Заслужил, – согласился Адилов. – Он человек толковый. Просто так, кому не попадя, звания ни у нас, ни у вас не дают.

– А потом у нас командира отряда серьезно ранили, начальника штаба перевели на его место, а вместо майора Смурнова поставили майора Одуванчикова, – продолжил Сергеев. – Разведрота Одуванчикова, отработав положенные полгода, к месту постоянной дислокации отправилась, а Смурнова с Одуванчиковым оставили еще на четыре месяца. Присматриваются, похоже, к ним.

– Надо же, какие перемены, а я и не знал. И даже письмо к вам в отряд готовил на имя подполковника Репьина, вашего бывшего командира отряда. И наше руководство подписало, не глядя. Оно-то о переменах должно было знать.

– Должно, – согласился Сергеев. – Но, должно быть, как начальству и положено, оно привыкло только фамилии видеть, а на звания внимания не обращает. Однако начальство от нас никуда не денется, а мы – давайте вернемся к нашим делам.

– Да-да… – кивнул Адилов и опустил взгляд в стол. Так его эпикантус стало почти совсем не видно. И даже глаза уже не казались такими раскосыми, как прежде. – Так чем могу быть тебе, старлей, полезным?

– Мне поручили поиск и ликвидацию абрека, что появился в горах. Вас, товарищ майор, как я понимаю, этот вопрос тоже сильно волнует.

– Да, как раз по этому вопросу я и готовил письмо в ваш отряд. Для нас это дело чести, а для вас, как я понимаю, повседневная работа. Кроме того, и у меня, и у моего руководства есть опасения, что, если наши парни доберутся до абрека, он не доживет до суда – кавказский горячий характер, понимаешь ли… А это пятно на МВД и разбирательство обстоятельств дела. А нам этого не надо.

– Так точно. Вам не надо пятно, а для нас это повседневная работа. И мы привыкли свою работу выполнять с высоким качеством. А для этого хотелось бы знать подробности произошедшего. Я в курсе, что вы, товарищ майор, не были непосредственным участником событий. Тем не менее как человек, конкретно отвечающий за действия республиканского ОМОНа, подробности дела вы должны знать.

Майор Адилов встал, повернул стул сиденьем к столу, вытащил из накладного кармана связку ключей и открыл стоящий позади стула сейф. Сейфа было два, невысокие, и стояли они один на другом. Нижний был распахнут – в нем, видимо, ничего секретного не хранилось. А из верхнего Махал Камилович вытащил светло-коричневую папку-скоросшиватель и бросил ее на стол перед Сергеевым.

– Вот, можно ознакомиться. Рапорты нескольких участников. Документы не секретные. Могу для тебя даже скопировать. – Адилов кивнул на стоящий на широком подоконнике компактный ксерокс.

– Если не трудно… – попросил Сергей Николаевич. – Я в машине прочитаю. А пока на словах расскажите о происшествии.

Майор Адилов потер, сосредоточиваясь, лоб и начал рассказывать. Он тер его по поверхности какого-то старого, довольно-таки большого шрама, пересекающего лоб наискосок. Сергей Николаевич подумал, что Адилова или звезданули в лоб малой саперной лопаткой – хотя после такого удара, как правило, не выживают, поскольку лопатка прорубает череп, или ударили наотмашь прикладом автомата, или, на худой конец, жена его огрела торцевым краем горячей сковороды. В принципе, старший лейтенант не услышал ничего нового. Все уже раньше было рассказано майором Одуванчиковым, который знал подробности дела из совместного письма главка МВД и управления «Росгвардии» в сводный отряд спецназа. И пересказал его Сергееву. Хотя речь армейского майора не была такой эмоциональной и ярко раскрашенной, как речь майора Адилова, несущая явственный энергетический заряд, выраженный в ненормированной лексике, произносимой и кстати, и некстати. Это и понятно. Были убиты сослуживцы майора, скорее всего, те, кого он хорошо знал, – командир отряда и его заместитель. И желание Махала Камиловича отомстить за них в его эмоциональной речи явственно прослеживалось. Менты не любят, когда убивают их сослуживцев. Даже в сводном отряде спецназа ГРУ этого не любят, хотя этот отряд состоит в основном из временно прикомандированных, и до прибытия в Дагестан спецназовцы обычно не знают друг друга.

– Это все я уже знаю из вашего письма в отряд, – сказал Сергей Николаевич. – Меня детали интересуют, какие-то общие детали между двумя нападениями, на которых можно, подстроив их, сыграть, чтобы заставить абрека совершить новое нападение. А как иначе его найдешь?

– Общие детали… – задумался майор ОМОНа. – Ну, разве что общее количество выстрелов и направление первого выстрела. Первый выстрел и в том, и в другом случае был направлен в человека, который высунулся из люка бронированной машины, в первом случае был из БТРа, во втором – из БМП. А самих выстрелов было оба раза по два. И еще пули. Они нестандартные. Мы извлекли пулю из тела убитого подполковника и отправили ее на экспертизу. Вторую пулю нам найти не удалось, она улетела куда-то в сторону. Видимо, столкнувшись с костью, изменила направление, хотя и расколола саму кость шейного позвонка. Короче говоря, наши эксперты были просто в шоке. Они не смогли определить вид оружия. И только в одном сошлись во мнении, что пуля самодельная. Но даже ее калибр определить не сумели. Эксперты утверждают, что впервые с подобным столкнулись. Словно бы и не боевое оружие, но большой убойной силы! Какое-то самострельное, что ли… Но вот ФСБ, после стрельбы по их спецназу, провела собственную экспертизу, – вдруг оживился майор. – Может, они тебе что-то дельное подскажут. У них все-таки были две пули. Вдвое больше возможностей для анализа. Обратись в следственное отделение ФСБ…

– Обязательно обращусь. Сразу от вас туда поеду… Как только вы мне копии с рапортов и копию заключения баллистической экспертизы сделаете. Она же тоже, как я понимаю, не может быть секретной…

Глава 2

Снизу, из фойе, Сергеев позвонил старшему следователю следственного отделения ФСБ по особо важным делам подполковнику Исмаилу Латифовичу Абдуллаеву и договорился о встрече. Не забыл попросить заказать заранее пропуск.

– В республиканскую ФСБ, – дал он команду водителю.

– На улицу Дахадаева? К боковому подъезду? – переспросил водитель, уже тронувшись с места.

– Почему? К главному входу. Не знаешь, что ли? Проспект Расула Гамзатова.

Водитель не стал объяснять, почему желал подъехать к боковому подъезду. А у старшего лейтенанта голова была занята своими мыслями, и он не стал спрашивать. Майор Одуванчиков, преждевременно пугая, рассказывал, как работает чрезвычайно толстая женщина в бюро пропусков. Но Сергееву повезло. Видимо, в этот день работала другая смена или ту неповоротливую толстячку попросту уволили, найдя ей достойную замену. Пропуск ему выписали быстро и без проволочек. Рядом с часовым стоял и дожидался Сергея Николаевича человек в гражданской одежде. Как оказалось, это и был старший следователь по особо важным делам подполковник Абдуллаев. Таким образом, старший лейтенант довольно быстро оказался в его тесноватом кабинете на втором этаже, хотя здание и пришлось обойти, чтобы войти в него через боковой подъезд. Сергеев посмотрел на указатель адреса на углу дома и удивился, увидев, что подъезд находится на улице Дахадаева. Он вовремя обернулся и увидел, как дежурная машина переезжает на другую стоянку, поближе к боковому подъезду. Значит, искать машину после выхода не придется.

– Чем могу быть полезным, молодой человек? – сразу поинтересовался подполковник. Должно быть, он не стал называть старшего лейтенанта Сергеева по званию, потому что сам был не в военной форме.

– Я, как командир отдельного взвода военной разведки, получил от своего непосредственного руководства задание найти и уничтожить неизвестно откуда взявшегося в горах абрека. К нам в отряд с официальным совместным письмом обратились специалисты из главка МВД республики и из «Росгвардии» с просьбой поймать или уничтожить этого убийцу.

– В современных условиях, как я понимаю, только возникновения нового абречества нам и не хватает, – в тон старшему лейтенанту проговорил подполковник.

В развитие темы пришлось Сергею Николаевичу повторить и все то, что он уже говорил майору Адилову, и даже то, что майор Адилов говорил ему самому. Последнее в основном касалось результатов экспертизы. Пришлось даже совет омоновца выложить и, более того, даже попросить в ФСБ данные экспертизы.

– Это же для общего дела, – добавил старший лейтенант, заметив, как поморщился подполковник при словах о данных экспертизы. Но Исмаил Латифович тут же поспешил успокоить командира взвода военной разведки, сообщив, что у него после ранения в голову появился нервный тик и это именно он заставляет подполковника время от времени непроизвольно и не к месту морщиться. И попросил не обращать на это особого внимания. Подполковник оказался человеком культурным и понимающим, что его нервный тик может быть неправильно истолкован.

– А что касается абрека, то наша служба готова к сотрудничеству. К сожалению, мы сами просто не имеем физической возможности плотно заниматься данным вопросом. Вот я, например, как старший следователь, веду сразу девять уголовных дел. Правда, три из них уже практически готовы для передачи в прокуратуру для вынесения обвинения, но остаются еще шесть. А это, скажу честно, очень много. Кроме того, по должности своей я пустяками не занимаюсь. Все дела серьезные. По большей части – убийства и крупные хищения. А доказательств обычно – кот наплакал. И наше ведомство будет очень радо, если ваша служба возьмет на себя выполнение этой конкретной задачи. Что касается данных экспертизы – копию я вам, конечно, сделаю. Но могу сказать следующее: эксперты сами в растерянности. Они не могут определить ни вид, ни даже калибр оружия, из которого стреляли. Есть даже предположение, что выстрелы сделаны из разного оружия, но схожего по своим тактико-техническим параметрам. И оружие это, вне всякого сомнения, нарезное – на остатках одной пули сохранились среды от нарезов. Даже было озвучено мнение, что это охотничье оружие. Хотя, с другой стороны, трудно предположить, что это правда. Охотничьи ружья обычно применяют на минимальной дистанции стрельбы и редко бывают нарезными. А так рисковать – чтобы стрелять с короткой дистанции, на подобное ни один здравомыслящий человек не решится. Попасть после собственных выстрелов сначала под неприцельный обстрел крупнокалиберного пулемета, а потом под хаотичный обстрел автоматической пушки, стреляющей фугасно-осколочными снарядами – нет, это слишком большой риск заработать пулю или ранение и на этом попасться. Мы обзванивали все больницы в интересующем нас районе и в прилегающих к нему районах, в том числе и в Чечне. Кроме того, обзвонили всех частнопрактикующих врачей в возможном районе обращения абрека. К ним с огнестрельным ранением никто не обращался. Это официальные данные. Что еще вашу службу интересует?..

– У меня есть конкретное пожелание нашего начальника штаба майора Одуванчикова…

– Слышал про такого. Говорят, грамотный офицер…

– Говорят… – согласился старший лейтенант. – Видимо, говорят правду. Так вот, майор Одуванчиков посоветовал мне найти какие-то общие моменты в двух ситуациях, чтобы создать третью, похожую. И на этом попытаться поймать абрека.

– То есть организовать ловлю «на живца»… – сразу просчитал ситуацию подполковник Абдуллаев.

– Да… Примерно. И я согласен сыграть роль этого самого «живца», – твердо сказал старший лейтенант.

– Но это же чрезвычайно опасно, – возразил подполковник.

– Но кому-то и когда-то нужно рисковать. У нас вся служба на риске построена. И потому мы всегда готовы к опасности.

– Ну, если вы готовы, то я могу сообщить только одну характерную черту в этом деле. В обоих случаях первая пуля доставалась тому, кто командовал и потому ехал на бронетехнике, но высунувшись наружу. В здешних местах это считается серьезным нарушением – высовываться из бронетехники категорически не рекомендуется, и тем не менее мы имеем два случая с трагическим исходом. Правила разрешают открывать только люк, но это, как вы, должно быть, знаете, предохранительная мера. Своего рода профилактика.

– Да. Знаю. У нас точно такие же правила. Это на случай попадания термобарической гранаты. Открытый люк позволит более-менее сохранить давление в машине. Но какое дело бойцу, извините, до этого? Термобарическая граната создает в эпицентре температуру около трех тысяч градусов. Сгорит боец заживо за секунду или за ту же секунду погибнет от перепада давления – не все ли равно погибшему. А в открытый люк забросить гранату проще. Если умеешь, конечно, бросать прицельно. А из гранатомета можно и рикошетом от крышки люка попасть. Я сам такого умельца знаю, специалиста по рикошетам. У меня во взводе служит.

– Еще что хочу заметить… – сказал подполковник ФСБ. – По показаниям свидетелей, выстрелы звучали очень громко, словно стреляли из снайперской винтовки калибра двенадцать и семь миллиметра. По звуку это сопоставимо с легким артиллерийский орудием времен Великой Отечественной войны. Скажем, с противотанковой легкой пушкой калибра семьдесят шесть миллиметров. Но это может быть и результатом горного эха. Дорога-то проходит между двух склонов. И еще интересный факт – подполковник ОМОНа высунулся из люка, когда механик-водитель сказал что-то про окружающую красоту, и примерно такая же фраза прозвучала со стороны мехвода[3 - Мехвод – на армейском жаргоне так называют механика-водителя бронетранспорта или боевой машины пехоты.], когда высунулся командир отряда нашего спецназа. Впечатление складывается такое, что это механики-водители дают команду и командирам, и стрелку-абреку одновременно.

– У нас механики-водители сплошь младшие сержанты контрактной службы. Как они могут дать мне команду? К тому же у нас, как и у вас, и у полиции, я думаю, связь действует только внутри бронемашины. Стрелку мехвод никак команду отдать не может.

– Тем не менее это факт, – сказал подполковник Абдуллаев.

– Да, связь существует только внутри машины – так во всей армии. Как и в отдельных подразделениях. Скажем, как у меня во взводе. А экипаж бронемашины – это как раз отдельное подразделение.

– Но кто их знает, эти системы связи… – тяжело вздохнул Абдуллаев. – Любую систему, говорят, теоретически можно прослушать. Тем более при современном уровне техники, когда все практически переговоры завязаны на WI-FI.