Междумирье. Врата Междумирья. Книга первая

Глава 6. Похищение у похитителей

Бьёрк Инвик в очередной раз созвонился с усыновителями детей Лебедевых – это две шведские семьи. Он узнал, что там уже готовы все документы, удостоверяющие личности детей (их фотографии уже были переданы), осталось только доставить самих детей. Мальчика будут звать Томас, а девочку назвали Эдда. Семьи живут в разных частях Швеции, так что они никогда не помешают друг другу; это хорошо – брат и сестра не смогут сговориться о каких-нибудь глупостях. Усыновители интересовались, давно ли детей изъяли из семей. Бьёрк позволил себе соврать, что давно. Сами дети что-либо объяснить смогут не скоро – языка не знают. Ну, если всё готово, то дело надо завершать поскорее.

Бьёрк позвонил, куда следует, и суд по делу об отторжении детей Лебедевых обещали провести послезавтра. Это значит, что детей можно увозить уже хоть сейчас – соответствующие юридические нормы по линии соцслужб существуют.

Когда Елена вернулась домой, она уже обнаружила в почтовом ящике повестку в суд. Она бы и не получила её, и суд бы состоялся без её участия, если бы она не ходила в Прокуратуру и не писала там заявление, продублированное в различных инстанциях. В результате судья был вынужден выписать ей повестку.

Руслан говорил, надо попробовать перенести встречу с Гусичем. Она набрала номер директора детдома.

– Я встречалась с адвокатом, – сказала она, – мне пришла повестка в суд. Я не смогу с вами встретиться завтра, потому что адвокат мне предложил то же самое, что и вы, и тогда он решит дело.

– Я тоже могу иметь голос в суде, – намёком ответил Гусич.

– Я понимаю, – ответила Елена.

– Так что же со мной?

– С вами на следующий день, после адвоката.

Гусич хохотнул.

– А что мне делать? – возмутилась Елена.

– Ну, хорошо, хорошо. Ладно, тогда адвокат вперёд, а потом я, – согласился Гусич.

И в тот же день к директору в кабинет явились двое: высокая зрелая женщина и низковатый мужчина. Это были супруги Плесковы. Они сказали Гусичу, что уже обращались в детдом по поводу усыновления ребёнка… Ах, да! – у Гусича сразу всплыло в памяти, то, что он умудрился забыть: муж и жена Плесковы, состоятельные люди, желают усыновить пару детей, желательно мальчика и девочку… Как он мог забыть?

– …и вы говорили, что к вам, как раз, поступило двое таких детей.

– Говорил? Ах, да…

Он же сам распорядился ставить Плесковых в известность… Вот незадача! Им и сообщили… Хотя, почему незадача – он вполне может отдать Лебедевых Плесковым, пока Бьёрк не получил, со дня на день, готовые иностранные документы детей. Придут документы детей – и всё, они уже другие дети, с родителями за бугром, а без этих документов они ещё Лебедевы, воспитанники детдома Гусича. Если успеет, получит немаленькую копейку от Плесковых, как договаривались. И пусть Бьёрк обижается, сколько хочет, но Гусич тут всё сделает тоже законно – Плесковы уже давно представили все необходимые документы, дающие им право на усыновление. Суд, наверняка, отторгнет детей у Елены Лебедевой. Надо только перед тем встретиться с ней. Вкуснейшая женщина!

Весь день Елена, Василиса и Руслан занимались юридической подготовкой к суду. Искать адвоката не было ни времени, ни средств. Одновременно готовили Елену к встрече с Гусичем. Василиса принесла Елене целый арсенал «фармакологического оружия»: различные наркосодержащие препараты успокоительного, подавляющего, и галюциногенного действия. Там же было элементарное снотворное, слабительное, и, на крайний случай, четыре ампулы клофелина. Это всё для Гусича. Василиса проинструктировала сестру, как пользоваться каждым препаратом. Ставилась задача так угостить «кавалера», что бы он на следующий день был уверен, что провёл феерическую ночь с красавицей. В случае опасного поведения следовало применить «вырубающие» препараты, а все остальные подложить ему, и навести на него полицию.

Гусич созвонился с Плесковыми, и поведал им, что на хорошеньких деток Лебедевых положили глаз ещё двое претендентов. Если они желают их заполучить, то забирать их надо сразу после суда, когда судебное решение уже будет в руках. А написано в этом решении будет, что детей следует содержать в государственном учреждении (детском доме), или немедленно определить в приёмную семью. Кто успеет, тот и папа. И мама тоже. Само собой, необходимо принести наличность, как договаривались, и разрешительные документы, конечно, не забыть. Плесковы ответили, что деньги будут вручены Гусичу непосредственно при передаче детей, не раньше. Гусичу было досадно, но он отнёсся с пониманием к опасениям клиентов.

А сегодня у него встреча с Еленой! Надо будет постараться, что бы и ей доставить удовольствие – её ведь ждёт впереди неутешительное решение суда, скорее всего, уже на следующий день. Так быстро! Потому-то Артур Гусич и не успел ничего предпринять – это будет очевидно и понятно, и она не сможет держать на него зла. А он, может быть, ещё и утешит её потом, если она хорошо будет вспоминать сегодняшнюю встречу. Да, сегодня, определённо, надо будет потрудиться над дамой, она того стоит!

Тщательно приведя себя в порядок, он явился в ресторан «Селена» к назначенному времени и занял отдельный столик. Не сильно опоздав, появилась и Елена. Одета она была весьма просто – на ней был один из её деловых костюмов, в котором она ходит на работу. Не ярко и не броско, но стильно. Одевать нечто особое для такой встречи – сильно много чести. А Гусич ожидал вечернее платье, или что-то вроде того. Увиденное его немного разочаровало – под таким костюмом воображение нарисовало ему обыденное дешёвое нижнее бельё, вместо тонкого кружевного и полупрозрачного. Ну, ладно, чёрт с ней – поскорее снимет, и все дела.

Поднявшись к ней навстречу, он пытался поцеловать ей руку, но был посажен на место, и Елена сама села напротив.

– Ну, что, как дети? – спросила она.

– Да всё нормально, Елена, – ответил он, – уход хороший, состояние нормальное. Воспитатели грамотные, дети в покое, им всё объяснили, что всё будет улажено. Вот сейчас мы и улаживаем…

– Ну, что?

– Ты же помнишь суть вопроса – надо «аннулировать» твой визит в мой кабинет.

– Чтобы ты всё забыл?

Елена сразу начала играть в поддавки, тоже перейдя на «ты».

– Ну, да.

– И для этого надо посетить другой кабинет?

– Умница! Номер.

– Ну, так о чём разговор?

– Тогда пошли! В самом деле…

Они встали.

– А что-нибудь «для храбрости» нельзя прихватить? – спросила Елена, – И побольше.

– Не вопрос!

Гусич взял две бутылки шампанского, коробку конфет, и большую пачку сока. С этим грузом они отправились в заранее забронированный номер на третьем этаже. Гусич всегда снимал этот номер…

Руслан и Василиса, они просто молча стояли посреди кухни, обнявшись. Василиса не находила себе места и держалась за Руслана, как за каменный столб, чтобы её не унесло куда-то. Её терзали мысли о Елене – где она сейчас с этим Гусичем, и что с ней происходит.

– Всё началось с того, что я потащил вас в лес… – нарушил молчание Руслан.

Василиса прижалась щекой к его плечу.

– Нет, Русь… – ответила она, – просто мы нарвались на эту систему. А ещё у меня такое чувство, что кто-то позавидовал.

– И сдал?

– Да. Достаточно только сказать, что там-то с детьми плохо обращаются.

– Будет суд, – сказал Руслан, – значит, они намерены разобраться. Есть очевидное – с детьми всегда обращались хорошо, надо только это показать.

– Да это все свидетели покажут! – отчаянно сказала Василиса, – Но почему они зацепились за этот случай, когда дети вымокли под дождём?! Это ситуация, от которой никто не застрахован – раз! – и дождь тебе! Это предлог, а они уже всё решили!

Руслан и сам чувствовал, что суд нужен только для утверждения определённого решения. Опричники ювенальной юстиции уже приняли меры, чтобы дети не вернулись к родителям – Руслану было страшно высказать эту мысль.

Вернулась Елена, сдержано нервная.

– Всё, с директором управилась, – сказала она, усаживаясь за кухонный стол, – он вырубился и спит в нирване. Остатки препаратов я, по пути, выбросила в мусорку. Не знаю, чем это закончится. На встречу прийти пришла, а какие у него будут «воспоминания» на следующий день, не знаю.

Елена рассказала, что происходило в гостиничном номере. Отправив этого дурака в душ, она наколола препаратами конфеты, и добавила в шампанское.

– Дозировку не превышала? – спросила Василиса, когда узнала, что именно досталось Гусичу.

– Нет, Вась, всё по твоим предписаниям.

– Тогда память отшибёт полностью, при сохранении удовлетворительного самочувствия. Эту композицию препаратов с алкоголем я ещё по «скорой помощи» знаю – поступали к нам такие счастливые.

– Придётся ему ещё и позвонить, – с отвращением сказала Елена, – чтобы не сомневался… И как мог такой гадёныш оказаться во главе детского учреждения?

– Его другие гадёныши поставили, – сказал Руслан.

– Мы должны вытащить оттуда моих детей! – сказала Елена, – Если Гусич не обеспечит их сохранение в детском доме, и их увезут, я выложу ему всё, что сняла в номере и записала на диктофон. Это потом узнают все! И вылетит он из своего кабинета!

– Позвони, обязательно, перед судом, – сказала Василиса, – может быть, гадёныш какую-нибудь утечку информации выдаст.

Артур Гусич не помнил, как он ушёл утром из гостиницы, ему только чудилось, что он уходил под гром фанфар и приветственные крики. На работу он пришёл, что называется «не весь»: его память блуждала где-то вдалеке от него. Он очень хотел вспомнить подробности бурной ночи, проведённой с Еленой, но не мог. Только фанфары в голове. Он ещё вспомнил, как после пробуждения ходил голый по номеру, всюду натыкаясь на следы их развлечений, и пытался вспоминать, «как было вот это». В теле была лёгкая расслабленность и ломота – значит, «было» фантастически! И Гусич, наконец-то, наполнился гордостью и удовлетворением. Эх, ещё бы и памяти!

Вдруг, позвонила Елена Лебедева.

– Ну, что, я чиста перед законом? – спросила она.

– Уммм, – томно промямлил Гусич, – Ну, конечно, Лена! Только мы, как-то, даже не поговорили толком по делу… Мне даже как-то неловко.

– Всё и так понятно, чего ещё говорить: я всё отрицаю, и вы тоже: я у вас не была.

– Ну… хорошо. Э-э…

– Что там с судом? – перебила его Елена, – Какие остаются ко мне претензии?

– Ни каких претензий, только исходные, по сути дела – об обращении с детьми.

– Дети в суде будут?

– Нет, не положено. Но они были опрошены, и это будет представлено суду.

– Что они говорят?

– Говорят, что любят маму и папу.

– Кто ещё будет в суде?

– Ну, вероятно, кто-то из детского сада. Сигнал же поступил оттуда.

– Ну, я так и знала, что оттуда! С чего они взяли, что я плохо забочусь о детях?

– Из рассказа твоих детей.

– То есть, прямого свидетельства у них нет?

– А это надо в суде услышать, не знаю.

– Значит, нет.

Судебное заседание было назначено на одиннадцать часов, началось в двенадцать, и проходило оно в самой маленькой комнате судебных заседаний в здании городского суда. В зале присутствовали фигуранты дела: Елена, Василиса и социальный работник Департамента соцзащиты. В суд была вызвана и заведующая детским садом. Она чуть в обморок не упала, когда увидела в судебной комнате Елену, мать Севы и Людмилы. Она боялась смотреть в её сторону, потому что предвидела, чем дело закончится. С Еленой ещё и сестра была. Елена хотела привести и журналистов местной газеты, но судебное заседание объявили закрытым; как пояснила судья, во избежание излишнего психологического давления на фигурантов дела – в таких делах, как это, часто всё замешано на эмоциях. Но в зале присутствовали «нейтральные лица» – четыре студента-юриста, которые проходят практику, и пришли посмотреть на суд, и Бьёрк Инвик, который ещё в Норвегии пристрастился наблюдать за истериками родителей в суде, и здесь тоже не смог отказать себе в удовлетворении. Поскольку он был иностранец, не говорящий по-русски, его допустили на заседание, тем более что он имеет отношение к соцслужбам, и за него попросили.

Как и положено, был назначен государственный бесплатный адвокат, на лице которого было выразительно написано, до какой степени он сейчас бесплатный и какое всё вокруг фиолетовое.

Заседание началось. Судья объявила о рассмотрении иска Дубовского Департамента службы социальной защиты населения РФ о взятии под государственную защиту несовершеннолетних Лебедева Всеволода Игоревича и Лебедевой Людмилы Игоревны.

Государственный обвинитель изложил факт промокания детей под дождём, с которого всё и началось, и выразил подозрение, что такое отношение может быть систематическим. Именно это суд и начал выяснять.

Выяснилось, что Елена, мать детей, оказалась вообще последней, кто узнал о том, что дети промокли, поскольку она доверила их другим людям. Кто эти люди? Это, присутствующая здесь, сестра Елены, Василиса Белосветова, и некий Руслан Хромов, на заседании отсутствующий. Мать доверила им детей на том основании, что считает их ответственными людьми.

– Ну, и как же поступили эти ответственные люди с детьми, если дети промокли под холодным дождём? – спросил обвинитель.

– Они были приняты в доме Руслана, – ответила Елена, – согреты, накормлены и уложены спать. Я была поставлена в известность. Утром я их приняла в добром здравии.

Тогда, в качестве свидетеля, в зал была вызвана детсадовская врач. Её спросили о состоянии детей после тех выходных. Она ответила, что дети были здоровы, но в лёгких наблюдались хрипы, о причине которых она ничего утверждать не может. Сами дети рассказывали, что накануне промокли под дождём. Подобный случай врач расценила как потенциально опасный для здоровья. Данные двое детей не часто болеют, редко пропускают детский сад, то есть имеют крепкий задаток здоровья, что, видимо, их и уберегло тогда от простуды.

– Извините, – встрял адвокат, – но дети говорили, что их согрели и оказали необходимую помощь. Прошу учитывать!

– Какая помощь была оказана детям? – спросил гособвинитель у Василисы.

– Горячий душ, тёплая сухая одежда, и, в изобилии чай с мёдом.

– Я говорю про помощь, Василиса Викторовна. Что детям давали для защиты от простуды, какие медикаменты?

– Зачем им медикаменты? – отвечала Василиса, – Горячего чая с мёдом и маслом вполне достаточно, если они ещё не заболели. Излишняя химия детям ни к чему. Я же фармацевт, и знаю.

– Тем более! Вы – фармацевт, и должны знать, что существуют соответствующие препараты, и не применили ничего! А вместо этого занялись самолечением! Это простительно неспециалистам, которые могут в этом не разбираться и лечатся, чем придётся – чаем. Но вы, как профессионал, должны были поступить профессионально – дать детям препараты, а вместо этого дети получили не квалифицированную помощь, а чай с мёдом! И мать детей ещё утверждает, что это – ответственные люди! Вам кто-то не позволил оказать квалифицированную помощь?

Елена и Василиса опешили от этой тирады обвинителя.

– Мне никто ничего не запрещал! – ответила Василиса.

– Ваша честь, – обратилась Елена к судье, – но детям вполне помогло то, что им было предоставлено.

– И я вполне могу разобраться, когда нужна помощь соответствующего уровня, – продолжила Василиса, – В данном случае требовалась помощь в виде добротного полноценного ухода. И этот уход был предоставлен.

– Но это было не дома, – сказал обвинитель.

– Ну и что?

– Где это происходило?

– В доме Руслана Хромова.

– Кто вам гражданин Хромов?

– Это мой парень! – с гордостью ответила Василиса.

– То есть, у вас с ним отношения?

– Да, давно и серьёзно.

– И вы все ночевали у Хромова?

– Да.

– Ваша честь, – обратился гособвинитель, – по всей видимости, гражданка Белосветова была больше занята личными отношениями с гражданином Хромовым, а не детьми. Прошу обратить внимание, что гражданка Белосветова на три года старше Хромова, и может иметь интерес к усиленной борьбе за его внимание.

Василиса задохнулась от возмущения. На глазах суд превращался в какое-то грязное копание, где факты простой человеческой жизни выдавали за некие злые умыслы и дурные побуждения. До чего они ещё дальше договорятся!? Этот гособвинитель – опытный болтун. Всё, что скажешь, он может вывернуть всяким образом.

Были вызваны следующие свидетели: соседи Елены и Василисы.

Соседи Елены рассказали, что дети по месту прописки проживают редко, по причине долгого отсутствия отца. А соседи Василисы подтвердили, что дети живут, в основном, у неё, в квартире Белосветовых, и что молодой человек систематически провожает и посещает Василису. Из всего был сделан вывод, что Василиса Белосветова в любое время суток плотно занята отношениями с Русланом Хромовым, и она не может быть толковой нянькой для несовершеннолетних детей. Елена Лебедева должна была это знать и не доверять детей Василисе за пределами города.

Теперь Василиса убедилась, что её соседи уже давно играют свою подлую роль в этом деле, а здесь они её только доигрывают.

Была опрошена заведующая детсадом. Она пересказала, с листка, показания воспитателей. Было отмечено, что дети в своих рассказах неоднократно упоминали Руслана.

– Это ненормально! – встала ранее молчавшая социалка, – Это ненормально, когда из уст ребёнка слово «мама» звучит реже, чем «Руслан». Что это за семья такая? Какая роль матери!? Кто этим детям Руслан? Больше, чем мать?

– Боже, какую чушь она несёт! – прошептала Елена.

– Я протестую! – включился адвокат, – Руслан Хромов – друг семьи.

– Это мы и так знаем, – остановила его судья, – Суд удаляется на совещание.

Судья и все, кто сидели там, рядом с судьёй, встали и ушли в совещательную комнату, а все вызванные свидетели поспешили убраться из комнаты суда, стараясь не смотреть на Елену.

– Хорошо, что Руслана не вызвали, – сказала Елене Василиса, – а то бы этот обвинитель и из его слов тоже выжал какую-нибудь гадость.

– Похоже, и того что есть, достаточно будет, – грустно сказала Елена.

Судья со свитой вернулась через 15 минут, и суд объявил своё решение.

Суд решил признать действия Елены Лебедевой в отношении своих детей опасными для их здоровья и морального состояния, что выражалось в доверении детей на попечение безответственных лиц. Суд постановил передать детей Елены Лебедевой под опеку государственного детского учреждения (детский дом) сроком на шесть месяцев. В течение этого срока с Еленой Лебедевой следует проводить воспитательно-профилактическую работу, а судьба детей на протяжении этого срока будет определяться текущими обстоятельствами и исключительно в интересах детей. Во избежание морального травмирования детей, родителям и родственникам запрещено видеться с детьми на протяжении этого срока. Елена Лебедева обязана платить государству алименты на содержание детей в течение того же срока. По истечении срока суд рассмотрит вопрос о готовности матери принять детей обратно в семью.

С копией судебного решения в руках, Елена и Василиса вышли из здания суда. Елена еле сдерживала слёзы – её не просто разлучили с детьми, а ещё и унизили.

Руслан их ждал возле машины. Он догадывался, что решит суд, но не представлял в каком виде. Они сели в машину, и Руслан быстро просмотрел бумагу, запечатлевшую решение суда.

– Так, формулировки знакомые, – сказал он, – в Интернете уже видел, и они поддаются расшифровке. В общем, так, это означает, что на протяжении шести месяцев детям могут подыскать приёмную семью, для более комфортного, чем в детском доме, содержания. И эта семья будет иметь на детей больше прав, чем родная мать, говорю открытым текстом, скрывать нет смысла. И если дети им понравятся, то они могут просить об усыновлении детей, и эта просьба, скорее всего, будет удовлетворена. По современным законам приёмная семья может быть откуда угодно, то есть и заграничная тоже.

Зажав рот рукой, Елена начала тихо плакать. Василиса обняла её.

– Наша текущая задача такая, – продолжал Руслан, – подать апелляцию – есть шанс, что пока она будет рассматриваться, дети будут неприкосновенны. Следующее, установить любой ценой наблюдение за детьми, что бы отслеживать их возможное перемещение. Здесь кое-что нам светит: Заяц сообщил мне, что у его друзей есть один молодой друг, выпускник Дубовского детдома. Он там всё и всех знает, может заходить туда, вроде как в гости. Он берётся узнать про детей.

– Тогда немедленно свяжись с ним, Русь! – попросила Василиса.

– Этим и займусь.

– Только сразу отвези нас домой, Лене надо успокоиться.

– Хорошо, едем.

Руслан завёл машину и тронулся с места. Он привёз сестёр домой, и поехал к Зайцу, предварительно с ним созвонившись. Пока он до него доехал, Заяц уже созвонился с кем надо. Заяц сел в Ниву и сказал:

– Значит так, сейчас едем к Димке, это тот детдомовец. В общих чертах он уже в курсе вопроса. В силу своей биографии, проявляет большое сочувствие. Димка там был на хорошем счету. Кроме того, в последний год своего пребывания он там завёл шуры-муры с одной малолеткой из седьмого класса, и после выпуска продолжает к ней бегать на свиданки. Она сейчас уже большая девка, зрелая, в следующем году выпускается из детдома. Она там у него и глаза и уши, и вожатая в младших классах.

Они поехали по указанному Зайцем адресу, и оказались у пятиэтажного дома – «малосемейки». В таких домах давали квартиры детдомовцам. Дверь квартиры номер «5» им открыл молодой человек, которого Руслан сразу узнал.

– Это Дима, – представил Заяц.

– Я в курсе… – сказал Руслан.

– А… а это Руслан…

– А говорил, что Вася! – сказал Дима.

Это был тот самый Дима, с которым целовалась медсестра в больнице.

– Знакомы? – удивился Заяц.

– Ну, что, нашёл свою медсестричку? – спросил Дима, пропуская их в квартиру.

– На самом деле я не к медсестричке приходил, а как раз по этому делу, которым мы сейчас и занимаемся. Там были наши дети, в инфекционном, и мне надо было попасть туда любым способом.