Пересекающиеся Миры. Ангелы

– А ведь ни для кого не секрет, точно также, как и луддиты некоторые, если не сказать что многие отчаянно сопротивлялись возможности научиться читать и писать не понимая, что тем самым сопротивляются своему будущему, сопротивляются более комфортной и сытной жизни.

Об Интернете рассказывать не буду. Все знают как и в какую сторону он изменил нашу жизнь, причём, в подавляющем большинстве случаев изменил её в лучшую сторону.

Теперь надеюсь понятно, что без чего-либо нового человек жить не может?! Если человечество хотя бы на минуту остановится в своём эволюционном развитии, оно, и глазом моргнуть не успеет, опять окажется на деревьях, и с голой задницей.

– А сейчас о главном. – зам сразу стал серьёзным как-будто статуя какому-нибудь полководцу. – Даже не сомневаюсь, все вы слышали о новолюдях.

– Вот гад куда загнул! – протянул Николаич. – Алексеич, это что же, в пидарасы решили нас записать?

– Хрен его знает. – пробурчал не менее Николаича поражённый услышанным Фёдор, хотя, пусть и смутно, но догадывался о причине собрания. – Поживём, увидим.

– Новолюди, это тоже самое, что и для первобытных людей умение ходить на двух ногах, тоже самое, что и одежда, и орудия труда. Это тоже самое, что и станки, и автомобильный, железнодорожный, и воздушный транспорт, без которых и жизнь не жизнь. Наконец, это тот же самый Интернет. Господа, это наше будущее!

Если на рассказ о луддитах и о борьбе с неграмотностью работяги довольно-таки живо реагировали, то на новолюдей реакции не последовало никакой, вообще никакой! В складском помещении стояла такая тишина, и прислушиваться особо не надо было, чтобы услышать шум проезжающих по улице, за территорией завода, автомобилей, а то и шаги прохожих.

Видимо в ожидании критических замечаний, это по терминологии зама, и каверзных вопросов выступающий поспешил продолжить:

– Разумеется к луддитам это не имеет никакого отношения. Тех казнили, вас же никто казнить не собирается. Понимаю, новость слишком неожиданная и, чего греха таить, не для всех приятная. Согласен, как в обществе, так и с средствах массовой информации, возьмите тот же Интернет, циркулирует масса слухов и сплетен по поводу движения, да, именно движения новолюдей. – зам подчеркнул слово «движения» как бы давая понять, что всё очень и очень серьёзно. – Да, движение новолюдей массовое и организованное, это не какая-нибудь там ватага гопников. Господа, всё очень серьёзно, очень серьёзно и поверьте, надолго. – не давая опомниться зам продолжал. – С завтрашнего дня на заводе открывается отделение движения новолюдей. Администрация, – зам кивнул в сторону директора. – под это несколько помещений в офисе в котором все желающие смогут получить самую полную и самую правдивую информацию о движении новолюдей, поверьте, очень отличающуюся от того, что вы слышите по радио и телевидению, и читаете в газетах, и в том же Интернете. Ну и конечно же все желающие, разумеется максимально ознакомившись с правдивой информацией о движении смогут вступить в его ряды.

Собравшиеся молчали, и молчали так, что если бы даже они все кричали что есть мочи и матом, эффект был бы куда меньшим. Чтобы не допустить перерастания гробового молчания в матерный крик и даже вой, учтиво поблагодарив зама за выступление, слово взял директор:

– Значит так, – на привычном, директорско-командном языке начал директор. – Новолюди, прав господин Арзиевич, это надолго, а на нашем заводе навсегда. Никто вас не торопит и уж тем более никуда за уши не тащит. Но, – словно какой-то мудрец директор поднял указательный палец. – все должны себе представлять, без движения новолюдей будущего у завода нет, а значит и у работников завода его тоже нет.

Прямо ниоткуда, словно по волшебству, за президиумом и трибуной, шелестя своей полиэтиленовой сущностью, опустилось что-то наподобие рекламного баннера, которое в отличии от зама и директора говорило: «Новолюди! Кто не с нами, того нет!».

– Думайте, мужики, крепко думайте. – перешёл на язык работяг директор. – за уши вас никто не тянет, но не забывайте: за проходной завода желающих и согласных, сами знаете сколько.

С этим, как бы давай возможность сразу же начать думать и оставить один на один со своими думками по поводу своего же светлого будущего руководство завода покинуло президиум.

Глава III

– Погода. – вещал из автомобильного радиоприёмника слащаво-томный мужской голос. – Сегодня в столице давление ниже нормы – семьсот сорок два миллиметра ртутного столба. Облачно. Температура минус один, минус три градуса. На дорогах гололедица, местами небольшой снег… Будьте внимательные на дорогах и не только на дорогах, дорогие мои, праатиивные! – последнему слову диктор придал максимальную, видимо на какую был способен, томность.

Блямкнула музыкальная заставка и уже другой голос, явно записанный заранее, но такой же томный произнёс:

– Радио-Семицветик! С вами всегда! – и несмотря на всю слащавость с максимальной мужественностью в голосе добавил. – Новолюди! Кто не с нами, того нет!

Сразу же без какой-либо паузы в радиоприёмнике заиграла музыка и Бой Джордж принялся рассказывать песенную историю о нелёгкой судьбе хамелеона, а по правде говоря, самого обыкновенного жулика. Андрюха сплюнул и выключил радиоприёмник:

– Пехота!

* * *

Андрюха, он же Андрей Николаевич – тот самый однокурсник Фёдора тоже ехал на работу. Но в отличии от автомобиля Фёдора в салоне которого Князь и Горшок занимались чуть-ли не экзорцизмом в салоне автомобиля Андрея происходило приблизительно тоже самое с той лишь разницей, что музыка была совсем другая, радостная, и разгоняла она скорее остатки сна, чем грустные и даже злые мысли насчёт происходящего как в жизни владельца авто, так и вокруг него. Да и автомобили Фёдора и Андрея довольно-таки сильно отличались один от другого. Если Фёдор ездил на «рабоче-крестьянской» «Короллке» и то не первой свежести, то Андрей не уставал наслаждаться комфортом салона и ходовыми качествами новенькой «Камри», «Камрюхи». Хоть и была машина по статусу «мелкопоместно-дворянской» Андрея это не расстраивало:

«Ничего страшного, это только начало. – приблизительно так по поводу автомобиля размышлял Андрей. – Будет у меня и «Гелентваген», и даже «Бентли» с личным водителем».

* * *

Привычный ещё со студенческой скамьи «держать нос по ветру», а в работе посвящённой обществу – в общественной работе по-другому никак, Андрей особо не терзался сомнениями по поводу возможного вступления в ряды новолюдей. Разумеется смущало то, чем ему неизбежно придётся заниматься, но подумав как следует и взвесив все плюсы и минусы предстоящего Андрей решил: оно того стоит. Иначе, а иначе, вон, Фёдор – наглядный пример того, что будет происходить с ним, если иначе. Фёдору, тому даже проще, он почитай сразу окунулся в заводские кошмары, сразу после окончания института. Андрюха же руководимый «носом, улавливающим ветер» устроился в контору, в офис если по-современному, на должность мелкой офисной сволочи.

На них, как только начал работать на новом месте, Андрей сразу обратил внимание. Но привлечено оно было не тем, что с накрашенными ногтями и губами мальчики уж очень напоминали девочек, а девочки, во дела, гораздо меньше накрашенные напоминали мальчиков. Внимание Андрея привлекла их безнаказанность. Почему оно так? Ведь по работе они не только «звёзд с неба не хватали», зачастую даже самы-пресамый необходимый минимум выполняли из рук вон плохо, но тем не менее оставались неприкосновенными для начальства. Андрей стал наблюдать за столь странной как по внешнему виду, так и по поведению молодежью. Скоро выяснилось, что у всех у них нет никаких влиятельных ни мам с папами, ни дедушек с бабушками, однако ведут они себя так, как-будто вся их родня, поголовно, в правительстве заседает. Вот тут-то, как потом и выяснилось, Андрей напрямую и познакомился с новолюдьми.

Если раньше он и слышал о них, и даже видел на улицах, в кафешках, в ночных клубах, то особого внимания не обращал: они сами по себе, а он и такие как он сами по себе. Разумеется Андрей не бросился ни к одному из них с расспросами, но не по поводу как лучше ноги раскрасить, а как самому стать таким вольным офисным работником, почти в открытую плюющим на все писаные и неписаные правила и законы?

Андрей решил понаблюдать, а сам тем временем обрядившись в одеяния в меру глупого, но очень исполнительного работника приступил к работе. Работал старательно, но из кожи вон не лез, аккуратно исполнял порученное, а если что сверху, то исключительно по приказу. Начальство всегда поддерживал, но не горлопанством, а по большей степени молча, делами. Постепенно приказы о какой-либо дополнительной работе или же сверхурочных сменились просьбами, что Андрей для себя не без удовольствия отметил. Он не спешил, потому что его расчудесный нос уже поймал сильный и устойчивый ветер, ветер успеха и богатства.

* * *

Если «размулёваных», как Андрей их назвал про себя, сначала было совсем немного, то и года не прошло, их стало наверное раза в два больше. Кто-то из работников становился «размулёваным», а кто-то появлялся новенький. Но прежде чем появиться без какой-либо причины увольняли кого-нибудь из стареньких, «не размулёваного».

Предложения о присоединении к новолюдям посыпались сразу, почитай на следующий день, но Андрей, в меру прикидываясь дурачком, где шутками, где молчанием, отказывался. Да и предложения эти выглядели до того нелепыми и даже смешными, что просто не заслуживали внимания. Постепенно «размулёванные» со своими предложениями со всеми вытекающими из него благами отстали, и хорошо что отстали. К тому времени Андрей, а парень он был наблюдательный, довольно-таки отчётливо представлял себе всю картину с новолюдьми в офисе. Нос Андрея, весьма чувствительный к светлому будущему прямо-таки задыхался от дующего в него ветра головокружительных перспектив: надо вступать в новолюди! Но Андрей не спешил, ждал. Не, он не набивал себе цену просто-напросто он не хотел связываться со всей этой разукрашенной шушерой, потому что ждал от жизни многого, очень много.

Так прошло десять с небольшим лет. Андрей превратил себя в исполнительного и во многих случаях незаменимого для начальства работника. Он не лез вперёд, но и не плёлся в хвосте, и золотой серединкой Андрей тоже не был. Он определил себе роль одновременно стороннего наблюдателя и активного участника деловой жизни офиса, умудрился, сделал.

И вот, когда разговор, причём разговор якобы отвлечённый и ни к чему не обязывающий с ним завёл коммерческий директор, Андрей сразу понял о чему это всё. На этот раз сомнений не было: надо присоединяться к новолюдям иначе фортуна даже на прощанье ручкой не помашет, а сплюнет, выругается и пойдёт себе дальше, дел-то хватает.

Приблизительно с полгода назад Андрей стал одним из новолюдей и несмотря на всё, к чему относился даже с брезгливостью, ни разу не пожалел о своём выборе. Вместо старенькой «Короллы» – новенькая «Камри», пожалуйте любоваться. Вместо однокомнатной хрущёвки справленной ему родителями при помощи всей родни – можно сказать шикарная двухкомнатная квартира в новостройке, во всяком случае не чета хрущёвке. Ну и, и это почитай самое главное, Андрей забыл что такое нет или не хватает денег? А нехватка денег, сами знаете, она похуже самого хронического заболевания будет, потому что проникает в самую душу и корёжит её до неузнаваемости.

* * *

Разумеется Андрей знал, что трудовая деятельность как его офиса, так и страны в целом, как бы сказать, двухэтажная. Один её этаж предназначен для государства и реалии участия в деятельности на этом этаже весьма и весьма скромные, даже нищенские. Но есть и второй этаж вход на который для большинства, той же мелкой офисной сволочи, закрыт на тысячу замков и попасть туда ну просто невозможно, почти невозможно. Для этого надо или родиться там, ну понятно где, или же стать новочеловеком, других способов для прохода на «второй этаж» по мнению Андрея не существовало.

Да и как оказалось, не каждому из новолюдей был открыт вход на тот самый «второй этаж». К примеру для «размулёванных», новолюди, те что рангом повыше называли их «пехотой», вход на «второй этаж» как раз был закрыт. Им предлагалось и подавляющее большинство из них это с удовольствием принимало: радоваться жизни посредством внешней атрибутики в виде тех же накрашенный губ и ногтей. Кроме того безнаказанность на работе их даже не то что устраивала, а служила чуть-ли не главным стимулом пребывания в рядах новолюдей. Само-собой среди «пехоты» личностей хоть сколько-то отягощённых умственными способностями почти не было, вот они и радовались жизни посредством предоставленной им безнаказанности и вседозволенности. Ну и конечно же деньжат в виде премий им регулярно подбрасывали. В основном это делалось для того, чтобы «пехота» вела ярко вызывающий образ жизни и за пределами своей работы, в тех же ночных клубах к примеру. Расчёт был тонким и точным: новолюдям необходима была массовость, чем их будет больше, тем лучше, это, во-первых. А во-вторых, весь этот маскарад был рассчитан на тех, кто умственными способностями отягощён с тем, чтобы они посмотрев на резвящуюся пехоту проанализировали происходящее и сделали для себя единственно правильный выбор. Как раз для тех, кто поумнее впоследствии и открывался вход на тот самый волшебный «второй этаж», и Андрей стал одним из них. Но был ещё и «третий этаж» о существовании которого хоть никто и не говорил, но во всяком случае Андрей и наверняка не только он, догадывались.

* * *

– Это что же? – прямо-таки прорычал Николаич присаживаясь на скамейку. – Это мало того, что всякая сволочь издевается как ей вздумается, так ещё и в пидарасы записывают! Это что же творится, мужики?!

Дело происходило в раздевалке бригады, куда они все, не сговариваясь, пришли после собрания. Да уж, серьёзные мужики: профессионалы в своём деле каких поискать, не пьянь, если и выпивают то в меру, не подонки, цельные, настоящие, да на таких почитай страна держится и в пидарасы?!

– Успокойся. – одёрнул его всегда спокойный и рассудительный Михалыч. – С чего ты взял, что тебя силком в эти, тьфу ты, тащат?

– Так увольнением пригрозили! – уже чуть спокойнее ответил Николаич. – Директор, вон, прямо так и сказал: за проходной желающих полным-полно!

– Ну и что? – как ни в чём ни бывало спросил Михалыч. – Николаич, вот тебя кроме как увольнением ещё чем-нибудь пугают?

– Вроде бы нет. – ответил озадаченный Николаич.

– Уволили?

– Как видишь, пока не уволили.

– Вот и сиди, не паникуй. Сказать и сделать, это две очень большие разницы. – Михалыч, как неформальный бригадир, принялся объяснять мужикам, и Фёдору тоже, случившееся. – Если они уволят всех несогласных, завод придётся закрывать! А если наберут с улицы, то сами знаете кого они наберут. В этом случае уж лучше завод закрыть, убытков будет меньше.

После слов Михалыча народ стал как бы оттаивать от услышанного и более-менее трезво соображать. Михалыч быстро, любой психолог позавидует, погасил бушующие в душах мужиков страсти, а если страсти улеглись, то самое время подумать о случившемся. А ведь правда, оно так и получается: если уволят всех несогласных в ступить в эти самые новолюди, то, к бабке не ходи, без работяг завод останется, как пить дать. Неужели не всё так плохо? Эх, хорошо бы.

– Делаем так, – Михалыч как всегда говорил хоть и спокойно, даже тихо, зато значимо. – как работали так и продолжаем работать, как-будто этих самых новолюдей и в помине нет. Начнут прижимать, будем думать, а пока нечего паниковать раньше времени. – И ещё. – Михалыч на несколько секунд замолчал. – Если кто из бригады, в жизни оно всяко бывает, и вступит в эти новолюди, пусть сразу увольняется. Калечить не будем, но жизни не дадим. Всем понятно?!