В наш мир, минуя расстоянья
И всем понятным языком
Мое отметил состоянье.
И этот, вроде бы пустяк,
Повергнул всех в оцепененье.
И только я проникновенья
Извне почувствовал сквозняк.
Боль
Я знаю боль
Боль сердце метит.
Она пароль
Пароль в бессмертье.
И не страшит
мучений полоз
Она души
И тела голос.
Мир онемел.
Давно? Не знаю.
Из душ для тел
Скроили знамя.
Немых собрали
Общим слухом
Именовали
Знамя духом.
И повели
Не слыша стонов
На край земли
Безмолвных клонов.
Был долгим бой
Был мир разрушен
Иная боль
Прокралась в души.
И дух иной
Разрушил стены
Весь мир иной
И все мы немы.
С тех пор в бреду
Немой разрухи
На месте душ
Таятся духи
Кто знает час
Кто шепчет имя
Тех среди нас
Кто будет с ними.
Но есть пароль
Он – воскресенье.
Я знаю боль
Боль во спасенье.
Аллилуйя
Летний полдень. Спят стрекозы.
Ветер в книге на столе.
И тягучие вопросы
На сто лет.
Зной. Дремота. Скрип качалки.
Муха в лапах паука.
Мыслей крошатся початки.
Спит рука.
Тяжела дремота в полдень,
Сердце замерло у глаз.
Путь уже немалый пройден.
Вышел час.
Слишком поздно. Слишком рано.
Затеряюсь средь вещей.
Знать бы, скоро ли не стану
Вообще.
Через ситечко на небо
Ниоткуда в никуда.
Тяжело, наверно, не быть
Никогда.
Что нас ждет, судьбина-сводня?
Придаешь ты вновь целуя,
А потом хоть в преисподнюю.
Аллилуйя!
«Вот странность, приводящая в трепет…»
Вот странность, приводящая в трепет
Как ветер, объемля всего
В сознанье мысль шаткую крепит
О том, что уже НИЧЕГО.
«Все слиплось и пришло в забвенье…»
Все слиплось и пришло в забвенье.
Ни в памяти, ни в сердце, ни в душе
Не чувствую малейшего движенья.
Изорван мозг как старая мишень.
Забвенье лишь не ведает забвенья
Все тлен и вечность только миг.
Но нет границ у этого мгновенья.