Цусимские хроники. Новые земли

Во-первых, их было еще недостаточно, и в боекомплекте крейсеров они составляли пока всего треть от общего числа, а на броненосцах и того меньше.

Во-вторых, считалось не желательным открывать раньше времени возросшую за счет замены взрывателей и начинки снарядов огневую мощь.

После Наойецу пароходы, имевшие теперь по паре стодвадцаток и довесок из мелких калибров, должны были бегло осмотреть залив Тояма, с целью разрушения навигационных сооружений, нарушения судоходства и промысла, после чего полным ходом следовать на запад-северо-запад. А «Олег» и «Богатырь», двигаясь всю ночь вдоль берега на север до порта Ниигата, должны были перехватывать все встречные суда и разрушать береговые навигационные объекты.

Достигнув Ниигата, крейсерам следовало уничтожить все суда в гавани, после чего атаковать заливы Рёцу и Мано у острова Садо, где предполагалось наличие большого количества мелких каботажных и рыболовных судов, и возвращаться домой. В случае встречи со значительными силами противника полным ходом отходить к западу и далее следовать во Владивосток.

С пароходами планировалось встретиться в ста милях к югу от залива Посьет до заката 10 июня. Если до истечения этого срока крейсера так и не появятся, «Иртыш» и «Корея» дальше идут самостоятельно. Таким образом, основными задачами двух лучших русских бронепалубных крейсеров и приданных им пароходов были чисто отвлекающие действия, обеспечивавшие относительную свободу основной группе.

Одновременно с выходом в море отряда Добротворского оставшиеся 4 наших крейсера и «Урал» должны были скрытно выдвигаться к острову Окусири, лежащему в 45 милях к северу от пролива Цугару. Луна еще только нарождалась, и света от нее было мало, а вторая половина ночи вообще должна была быть темной. Так что, несмотря на близость берега, эта позиция была достаточно безопасна и позволяла избегнуть встречи с японцами, если те выйдут из Хакодате на перехват «Богатыря» и «Олега». Достигнув острова к наступлению темноты 8 июня, Егорьев должен был спуститься к югу и, пройдя между островами Косима и Осима, к рассвету 9 июня быть западнее пролива и передать станцией «Урала» приказ на прорыв для конвоя со своими позывными.

Согласно предварительному плану капитана второго ранга Трояна, изложенному в шанхайской телеграмме, к ночи с 8 на 9 июня наши корабли в Тихом океане должны будут собраться в 40 милях к юго-западу от мыса Эримасаки, в стороне от судоходных трасс, и быть готовы к форсированию пролива.

Учитывая большую дальность действия станции беспроволочного телеграфа «Урала» считалось, что телеграмма будет наверняка получена на вспомогательных крейсерах. При некотором везении возможно даже получение ответа, так как по паспортным данным станции «Кубани» и «Риона» должны доставать на полторы сотни миль. Правда, на практике это еще не проверяли. Опыты на Балтике были только до 80 миль, а в походе проверить их на предельную дальность не было возможности.

Далее наш второй отряд, в зависимости от обстановки, идет навстречу конвою или ждет у западного устья, прикрывая прорыв от возможных атак из Японского моря. После встречи крейсера обеспечивают охрану конвоя и ведут его в залив Ольги, где встречаются с «Николаем» и истребителями.

Возвращающиеся от японского побережья «Олег» и «Богатырь» тем временем проводят разведку в районе Владивостока и восточнее и обеспечивают дальнее прикрытие конечного участка перехода из залива Ольги во Владивосток. Связь между собой Добротворский и Егорьев должны были установить по радио уже у наших берегов. В открытом море вести переговоры разрешалось только Добротворскому.

После окончательного согласования плана операции с командирами отрядов и всех задействованных в ней кораблей заседание закончилось, и офицеров отпустили по «домам», готовиться к походу. Времени для этого оставалось совсем мало. Впрочем, все виды снабжения были уже на борту, люди тоже, так что нужно было лишь развести пары в котлах да получить «добро» на выход от трального дивизиона.

«Николай I» с истребителями вышли в море еще ночью. Чтобы не «светиться» на виду у города, броненосец со своим эскортом проследовал за тральным караваном из миноносок Амурским заливом до островов Римского-Корсакова, после чего повернул на северо-восток. На борту имелся особый груз для гарнизона залива Ольги, состоящий из шести скорострельных шестидюймовых орудий с «Осляби», которые должны были в ближайшее время установить на уже готовившихся там позициях береговой батареи.

Рано утром, тем же протраленным фарватером, покинули бухту Новик и крейсера, следуя в кильватер за пароходами. С самого начала шли в тумане малым ходом. В 08:15 с правого борта неожиданно близко показался мыс Брюса. Определившись по нему, встали на якорь, ожидая улучшения видимости и известив о задержке штаб по радио. Однако туман только уплотнялся. Спустя полчаса пришли два миноносца, с приказом провести караван между островами немедленно. Далее шли уже с туманными буями и довольно скоро обогнули острова Римского-Корсакова, не видя их в дымке.

Дальше, уже расставшись с миноносцами, тоже шли осторожно, все так же в одной колонне, держа интервалы. Несмотря на сразу обозначившееся отставание от графика, хода не добавляли. Проверяли работу всех механизмов и рулевых приводов. Все же ремонт был очень спешным. Могли и недоглядеть. Однако все работало исправно. Обороты винтов соответствовали скорости хода, перерасхода ни по углю, ни по воде тоже пока не было.

К полудню туман стал реже. Получив к этому времени оптимистичные доклады от командиров подчиненных им кораблей и от своих механиков, Добротворский и Егорьев стали чувствовать себя увереннее. Скорость сразу увеличили, и отряды разделились. «Олег» с «Богатырем» ушли вперед, подняв ход сначала до 10, а потом и до предельных для транспортов 13 узлов, и быстро пропали из вида. А Егорьев, не спеша, повернул на восток.

* * *

Отделившись от главного отряда, башенные крейсера и транспорты-трофейщики развернулись в завесу, держась на пределе видимости друг от друга, чтобы перекрыть бо?льшую площадь моря. Погода все время улучшалась, но горизонт был пуст. До вечера видели лишь один парус на западе, но поскольку уже смеркалось, от сближения с ним отказались.

Ночь также прошла спокойно. До полуночи крейсера и пароходы шли при луне строем фронта с интервалом в 3 мили – дальность уверенного чтения световых сигналов, так как радио пользоваться пока было нельзя. При этом транспорты держались в середине строя, прикрытые с обоих бортов крейсерами. Ущербная луна в первой четверти временами скрывалась за облаками, так что несколько раз теряли из вида друг друга. Поэтому после полуночи, когда она закатилась за горизонт, встали рядом, держа интервал в три – пять кабельтовых и шли так до рассвета. Но утром снова разбежались на предел видимости.

В 07:40 с шедшего правым в строю «Богатыря» обнаружили двухмачтовую шхуну, продвигавшуюся на юг. Быстро приблизившись, с крейсера высадили призовую партию и сразу выяснили, что шхуна идет из Аомори в Майдзуру с грузом риса. Японский экипаж свезли на «Богатырь», а шхуну укомплектовали перегонной командой, которая повела трофейное судно во Владивосток.

Почти все японцы пробыли на борту крейсера недолго и были высажены уже через несколько часов в виду японского берега в буксируемую до тех пор свою же шлюпку. Только капитан и, по совместительству, владелец судна был оставлен в плену, так как уже неоднократно ходил по этому маршруту и мог многое рассказать о майдзурском фарватере и вообще о заливе Вакаса.

Закончив с призом, «Богатырь» дал полный ход и пошел догонять отряд. К этому времени «Корея» также остановила шхуну. Быстро выяснилось, что это рыбаки, и их также перевезли сначала на пароход, а потом пересадили в шлюпку, указав направление на шлюпку с экипажем первой шхуны. Само судно потопили подрывными патронами, так как оно было старое и ценности как приз не представляло.

В начале десятого из дымки справа показались вершины гор на острове Садо и паруса еще двух судов. Сближаться с ними не стали из-за нехватки времени, отпустив шлюпки с экипажами. Здесь им уже ничего не угрожало, и добраться до берега или ближайших судов погода вполне позволяла. Вскоре впереди открылся и сам японский берег. Определившись по характерным вершинам впереди и по маячившему за кормой острову Садо, выяснили, что вышли несколько севернее расчетной точки и довернули вправо, добавив хода.

К половине первого часа дня отряд был уже в виду порта. Погода стояла тихая, поэтому начали готовить шлюпки и разводить пары на катерах. Десантные партии были уже на палубах. Подойдя к берегу, насколько позволяли глубины, встали на якорь и начали спускать плавсредства. Рейд Наойецу был пуст, только несколько небольших судов пытались скрыться в устье реки Секи. С обезлюдевшего, при виде наших кораблей, берега никто не стрелял. Мы тоже огня пока не открывали, но орудия держали в готовности.

Условия для высадки были вполне благоприятными, поэтому тянуть с этим не стали. С транспортов планировали катерами высаживать по 120 человек добровольцев из экипажей выведенных из боевого состава кораблей. Каждый крейсер высаживал по 40 человек из своих команд, плюс по 60–70 штрафников-добровольцев.

Однако сразу все силы десанта бросать в бой не стали, предприняв разведку боем. Едва успели спустить пустые катера с «Иртыша» и «Кореи», по сигналу с «Олега» их приказали порожняком перегнать к борту флагмана отряда. Там они сразу взяли на буксир гребные суда с крейсеров. В первой волне шли только штрафники, и лишь резервные гребцы на веслах были из экипажей «Богатыря» и «Олега».

На побережье, между тем, началось какое-то движение. Перебегали люди, группами и по одному. Когда катера и ведомые ими на буксире баркасы почти достигли полосы несильного прибоя, из-за шаланд, лихтеров и сайпанов, в большом количестве стоявших на якорях у самого уреза воды и лежавших на пляже вверх дном, грянул ружейный залп, затем сразу еще один.

С наших катеров в ответ грохнули десантные пушки и открыли огонь пулеметы. Их снаряды и очереди ложились с большим разбросом, так как шлюпки изрядно качало прибоем, но, даже несмотря на это, следующие японские залпы были уже не такими дружными и почти не прицельными. А когда в гущу деревянной портовой мелочи легли 8 шестидюймовых снарядов бортового залпа «Олега», взметнув столбы грязи воды и щепок, стрельба пошла вразнобой и стала чисто демонстративной.

Этим десант было уже не остановить. Занявшие оборону японцы, угодив под обстрел с крейсера, оказались полностью деморализованы. Поняв, что высадки им не предотвратить, они пытались отступить к постройкам, но были вскоре смяты стремительной атакой добравшихся наконец до берега штрафников.

Ружейная перестрелка с коротких дистанций быстро перешла в рукопашную, после чего оборона была окончательно сломлена. Некоторая часть обороняющихся успела скрыться среди разбросанных по берегу сараев и складов, но более тридцати человек были взяты в плен.

Из оказавшихся на берегу десантников по-японски никто не знал ни слова, но из внешнего вида пленных и убитых противников был сделан вывод, что гарнизон порта состоит из полицейских и ополченцев. Вооружены они были плохо, в основном старыми ружьями «Мурата». Никакой артиллерии или пулеметов не было.

Преодолев сопротивление на берегу, первая волна быстро захватила портовые склады и товарную станцию, обезоружив и заперев полностью сломленных ополченцев из станционной охраны в каменном складе. О неожиданно большом успехе разведки сразу доложили флажным семафором, получив приказ закрепиться. Подходы к порту и железной дороге прикрыли пулеметами, на берегу начали готовить позиции для батареи из десантных пушек, а катера тут же ушли к крейсерам за вторым эшелоном десанта.

Когда они вернулись с моряками и взрывчаткой для минирования станционного оборудования, в порту уже стояли около двух десятков трофейных повозок, а на станции дымил готовый к отправке железнодорожный состав, стоящий на путях, ведущих в Ниигата.

Командовавший штрафниками бывший комендор с «Орла» Иван Расторгуев предложил оригинальный план, серьезно упрощавший все мероприятие. Учитывая, что удалось с ходу взять и порт и станцию со всеми её стрелками и разъездами, да к тому же целый, почти разгруженный эшелон, он предлагал прокатиться до тоннелей по железной дороге, а не терять время на амборкацию и последующие высадки у тоннелей.

Поскольку после разгрома местного гарнизона подвоз подкреплений к японцам был возможен лишь по рельсам, то на юг можно было отправить один из имевшихся на станции маневровых паровозов и, взорвав его на путях, блокировать дорогу. А на север, к следующим целям, двинуться на поезде, сократив до предела число вагонов и пустив вперед в качестве разведки еще один маневровый паровоз, найденный здесь же на станции.

Это позволяло избежать перетаскивания взрывчатки с берега к железнодорожному полотну, с комфортом доставив ее прямо из порта к месту диверсии. Экономия по времени получалась огромной, особенно учитывая, что единственным подходящим местом для высадки подрывников, известным нам, был пляж Агева, милях в десяти к северу. Он находился между двумя тоннелями (первым и вторым от порта). Где свозить на берег людей и динамит дальше, еще только предстояло решить, обследуя вражеское побережье.

Выехав со станции на поезде, можно было быстрее добраться до гораздо большего числа тоннелей. После чего останется только разгрузить взрывчатку из вагонов прямо в тоннелях и, подорвав в одном из них паровоз-разведчик, обезопасить себе обратную дорогу. Не опасаясь погони со стороны Ниигата, остальные тоннели можно будет заминировать гораздо более основательно.

Добротворский тут же одобрил эту идею, приказав немедленно свозить на берег весь имевшийся пироксилин и динамит. «Богатырю» теперь предписывалось охранять порт и начавшие сбор добычи транспорты, а начальник отряда на «Олеге» двинулся вдоль берега на север, чтобы попытаться перехватить возможные японские встречные поезда, идущие в зоне досягаемости орудий крейсера.

Это было вполне выполнимо. Навигационных опасностей вдоль берега не было, а участок железной дороги, выходящий севернее Наойецу на побережье, с моря просматривался достаточно хорошо. Именно на этом приморском участке и располагались нужные нам восемь тоннелей.

От трофейного эшелона отцепили девять еще не до конца разгруженных вагонов, тут же заминировав их прямо на путях, а все оставшиеся штрафники тут же загрузили ящиками с взрывчаткой, постоянно подвозимой из порта, и сразу двинулись на север.

Последние два ящика пироксилиновых шашек минеры с «Богатыря» уложили в паровоз, над которым уже успели поднять Андреевский флаг. Сразу после этого он отправился в противоположном направлении в сопровождении восьмерых матросов, ехавших верхами и ведущих еще двух лошадей в поводу.

Станция и прилегающие к ней улицы после появления моряков совершенно опустели. А завидев флаг на паровозе, местные жители в панике начали покидать свои дома и бежали из города. Спустя час с юга докатился глухой рокот мощного взрыва, а вскоре показались десять всадников, лихо пронесшихся по шпалам к станции. Отогнав паровоз на 20 верст, моряки подорвали его, так же как и пути под ним, после чего быстро вернулись на станцию, доложив о толпах народа, бегущих с окраин.

Груженный взрывчаткой поезд, тем временем, двигался на север, вслед за паровозом с несколькими стрелками на нем, являвшимися передовым дозором. Вскоре достигли приморского отрезка пути и расположенных на нем тоннелей. В каждом тоннеле поезд останавливался, отгружая часть взрывчатки и высаживая группу прикрытия из нескольких бойцов, и шел дальше. Встречных поездов не было, а слева все время маячил трехтрубный силуэт «Олега», с которым поддерживалась постоянная связь фонарем.

Однако, только выйдя из третьего тоннеля, головной паровоз угодил под ружейный огонь из засады и едва смог заползти обратно в его тень. Соскочившие с него разведчики организовали заслон у входа, где уже рвались снаряды шестидюймовок «Олега» открывшего заградительный огонь.

С остановившегося эшелона штрафники быстро сгрузили несколько ящиков взрывчатки, сложив ее под колеса парившего пробитым котлом паровоза-разведчика, и запалили шнуры, после чего сняли заслон и дали задний ход. Когда уже отъехали на полверсты от черного зева тоннеля, рвануло так, что показалось будто поезд подпрыгнул на рельсах. С «Олега» хорошо видели, как взрывом вышибло огромные тучи пыли с обеих сторон тоннеля и обрушило свод его северного входа, что полностью исключало вероятность погони.

Крейсер, выпустив еще несколько снарядов, развернулся и лег на обратный курс, а десантники, пятясь по рельсам назад, уже в спокойной обстановке заминировали и подорвали оба оставшихся тоннеля и вернулись в город, но на этот раз уже угодив под ружейный огонь на окраинах. Пробитый пулями паровоз едва дотащил свои опустевшие вагоны до станции. Трое штрафников из прикрытия подрывной команды были ранены, один убит.

Ожидавшихся атак остатков японского гарнизона на занимавших круговую оборону на железной дороге и в порту моряков так и не было. Со станции на тех же трофейных повозках подрывная команда вместе с охранными отрядами и пулеметами вернулась в порт, взорвав паровозы, вагоны на рельсах, склады и стрелки. Сразу начали свозить людей на крейсера и транспорты. Обратно на корабли десант вывезли уже за один раз. Катера тащили по паре кинугасов, а баркасы шли на веслах.

За время «круиза» по рельсам к тоннелям, на рейде Наойецу перегнали к «Иртышу» и «Корее»» и даже к «Богатырю» все, что могло быть полезно при перевозке грузов с берега на корабль и обратно, и что было можно поднять на палубы пароходов и крейсеров их грузовыми стрелами. Это все постоянно принимали на борт и сразу раскрепляли по-штормовому, на всякий случай. Вернувшийся флагман отряда также приступил к приему трофеев.

Довольно быстро на обоих крейсерах ростры и палубы на шканцах были дополнительно завалены плоскодонными кинугасами. Они были неказисты на вид, но прекрасно построены и хорошо держались на волне, обладая приличной вместимостью до 50 человек. При необходимости они могли использоваться даже для перевозки лошадей и прочих грузов. Более крупные лихтеры опускались в трюмы и поднимались на палубы транспортов, также уже забитые уложенными в два ряда суденышками.

Все, что не могли взять с собой из порта сразу после возвращения подрывников подожгли, так же как и портовые склады, предварительно выпустив пленных. К дыму пожаров на станции добавился еще и густой шлейф с берега. Несмотря на то, что пожары начали тушить сразу после отхода последних русских шлюпок и с крейсеров этому никак не препятствовали, они только набирали силу.

К наступлению темноты все уже были на борту. Пароходы и крейсера дали ход. Аккуратно выйдя на большие глубины, отряд разделился. Добротворский приказал транспортам следовать сразу к русскому побережью, отказавшись от осмотра залива Тояма, поскольку толку от ночного рейда было мало, а он опасался скорого появления японских крейсеров, которые, по его мнению, непременно караулили где-то поблизости. Воспользовавшись тем, что тучами совершенно закрыло луну, пароходы должны были за ночь как можно дальше уйти в море.