Цусимские хроники. Апперкот

Всю прочую штабную корреспонденцию с Цусимы Стратанович передал командующему флотом вице-адмиралу Бирилеву для ознакомления и дальнейшего продвижения по инстанциям. В ходе доклада комфлоту флагмех подробно рассказал о положении дел на Цусиме и о последних действиях флота. Также озвучил решение Рожественского продолжать крейсерскую войну, но с минимальными затратами ресурсов, с целью сбережения их для основных действий.

Бирилев одобрил мысль Рожественского о «сбережении ресурсов», посетовав, что наместник совершенно напрасно все еще не намерен возвращаться во Владивосток. Ему теперь совершенно не по чину самому водить эскадру в бой, в то время как здесь у него уже скопился целый ворох неотложных дел. Многие работы тормозятся, поскольку чиновники не дают делам хода без получения соответствующих прямых указаний и инструкций.

Требует немедленного решения вопрос со строительством жилья в рабочих слободках, выгоревших от японского обстрела. Строевого леса не хватает даже для нужд обороны, так же как и людей для сооружения батарей и прочих укреплений, а к зиме всех погорельцев, да и постоянно прибывающих вновь, нужно уже где-то расселить, так как в палатках и землянках, как они разместились сейчас, не перезимуешь.

После перешли к вопросам, касающимся напрямую ремонта и снабжения. Все, что было изложено в доставленных бумагах, Бирилев дополнил несколькими пунктами из своего списка, сведя все потребности цусимской эскадры и базы, а также крепости Владивосток, которые невозможно в данный момент удовлетворить на месте, в одну ведомость, подлежащую немедленной отправке в столицу.

Список по всем еще не поступившим калибрам и системам артиллерии, а также по необходимому, но до сих пор недоставленному в крепость оборудованию для портовых мастерских он также подписал без комментариев и отдал распоряжение о немедленной шифровке этих документов с последующей передачей в Санкт-Петербург.

К прибытию «гонца» весьма кстати пришла докладная записка от генерала Линевича о состоянии дел в Маньчжурии на имя Рожественского. К ней добавили такой же документ от Владивостокского штаба флота и последние телеграммы и рапорты из штабов периферийных гарнизонов, обобщенные и предварительно проанализированные. Все это готовили к отправке для ознакомления наместнику на Цусиму.

Из хороших новостей, которыми комфлота спешил поделиться, самой главной было введение в строй, с доставкой оборудования из Америки, второго сухого дока. Торговый дом «Линдгольм и К

»[5 - Отто Васильевич Линдгольм являлся основным подрядчиком при строительстве порта Владивосток. Торговый дом «Линдгольм и К

» строил док имени Цесаревича Николая, ставший первым большим доком, обеспечивавшим ремонт крупных судов на Дальнем Востоке. После падения Порт-Артура этот док оказался единственным на всем Тихоокеанском побережье России, пригодным для обслуживания броненосцев. Еще два больших дока были начаты перед самой войной, а достроены только в 1906 году, когда флота на Тихом океане уже не было.] резко ускорил работы на всех своих объектах в порту с появлением там представителей германского и американского капитала, что дало базе дополнительные мощности гораздо раньше намеченных сроков.

Внесенный появлением иностранцев элемент здоровой конкуренции изрядно стимулировал и без того весьма ответственного и добросовестного подрядчика. Кроме того, он тесно сошелся с Гинсбургом, что также принесло свои плоды. Кроме ускорения работ в порту без ущерба для их качества, Линдгольм предложил приспособить свои старые золоторудные копи на острове Аскольд для нужд береговой обороны. Это позволило в кратчайшие сроки и с минимальными издержками обеспечить маневренной базой восточный фланг самых южных дозоров у входа в залив Петра Великого.

На Аскольде и в бухте Стрелок основательно оборудовали пункты базирования для подводных лодок с необходимыми запасами. Причем компании Линдгольма и Гинсбурга к началу августа уже сдали многие новые объекты флоту, не получив ни копейки денег из казны. К тому времени кредиты от Министерства финансов кончились, так же как и все успевшие поступить деньги из призового фонда. Средств катастрофически не хватало.

Все расчеты удалось провести только после начала использования для этого счетов «Особого комитета по усилению флота на добровольные пожертвования». Такой выход из сложившейся ситуации был предложен лично вице-адмиралом Бирилевым, являвшимся одним из членов правления комитета.

Работая до конца лета и всю осень второго года войны с минимальным барышом, а порой и в ущерб себе, эти коммерсанты обеспечили своим компаниям несколько перспективных и чрезвычайно выгодных контрактов от морского ведомства на много лет вперед. В двальнейшем они образовали консорциум, сумевший оттеснить иностранных конкурентов, в то же время успешно переняв от них все самое передовое.

Новость о начатой замене главной артиллерии броненосца «Александр III» вызвала у Стратановича некоторое удивление, поскольку этот броненосец после Цусимы в боях не участвовал. Но Бирилев пояснил, что его пушки оказались окончательно расстреляны в ходе последних секретных учебных стрельб на большие дистанции, проводившихся с использованием новых германских стереодальномеров фирмы Карла Цейса под руководством капитана первого ранга Цивинского.

Хотя официальных рапортов об этом в адмиралтейство еще не отправляли, оттуда уже пришла официальная бумага с требованием предоставить отчет об «истраченных без пользы двенадцатидюймовых снарядах и состоянии пушек». Однако, исполняя указание Рожественского, Бирилев с ответом не спешит. Лучше объясниться на месте со специальной комиссией, ожидаемой в ближайшее время, чем по телеграфу, прослушиваемому японцами.

Сейчас с обеих башен сняли крыши и даже уже демонтировали правое носовое двенадцатидюймовое орудие. Попутно начат профилактический ремонт станков и системы подачи боезапаса главного калибра с полной переделкой всей электропроводки. Старая, выполненная по французским образцам с множеством контактов, признана недостаточно надежной.

Все это Бирилев поведал Стратановичу в ходе обычного ужина в своем кабинете, поскольку от традиционного заседания или совещания были вынуждены отказаться ввиду жесточайшего ограничения по срокам отправки грузов, которые удастся добыть. В дальнейшем такая спешка вполне оправдалась.

Покончив с телеграммами и поручениями, спецкурьер сразу занялся тем, ради чего и прибыл в базу. Благодаря его исключительной энергии и настойчивости, продолжавшаяся круглосуточно в три смены погрузка вспомогательного крейсера «Урал», снятого с ремонта и теперь отправлявшегося обратно на Цусиму, была завершена уже к рассвету 25 июля.

В погрузке участвовала только что закончившая первичную подготовку рота морской пехоты, отбывавшая на Цусиму этим же рейсом в распоряжение наместника. Несмотря на то что по числу бойцов она пока еще насчитывала чуть более половины от обычной пехотной роты, ее предполагалось испытать в предстоящем деле у Сасебо. Кроме того, обратным рейсом возвращали еще и сводный батальон пехоты, незапланированно прибывший на пароходах-крейсерах во Владивосток вместо Цусимы после предыдущего рейда.

Закончив все дела на берегу, двинулись в путь, захватив мешки с почтой и пакеты со штабной корреспонденцией. К этому времени уже успели прийти ответы из Петербурга на некоторые запросы, а также донесения разведки из Кореи и Китая. Появились и свежие новости относительно активности японцев. К сожалению, нерадостные.

Из порта Корсаков поступили сведения о начавшейся на юге Сахалина высадке большого японского десанта. Достаточно подробные рапорты начальника береговой обороны залива Анива лейтенанта Максимова и командира гарнизона Корсакова капитана Шеина, а также начальника сухопутных сил Южного Сахалина полковника Арцишевского давали ясное представление о масштабах предпринятой японцами высадки и задействованных силах флота и армии. Копии этих рапортов также захватили с собой.

Из залива Петра Великого выходили в густом тумане, в сопровождении лоцманского катера, проведшего пароход-крейсер сквозь обновленные и усиленные минные поля Уссурийского залива и через пролив Аскольд. Только в двадцати милях от берега развиднелось настолько, что стало можно без опаски дать полный ход. Пересекая Японское море, не видели ни одного судна.

Последний, самый опасный отрезок пути шли полным ходом средь бела дня, но активного противодействия со стороны противника не встретили. Только уже на параллели бухты Унковского был обнаружен большой и довольно быстроходный пароход, пытавшийся преследовать «Урал». Его передачи забивали постоянной искрой, и новых дозорных судов встречено не было, а преследователь скоро отстал.

Несмотря на явное превосходство, боя приходилось избегать, так как на борту имелся пожаро-взрывоопасный груз бензина в бочках для подлодок и катеров и снаряды крупных и средних калибров для пополнения боекомплекта броненосцев, а также ракеты из первой партии, уже поступившей из Николаева, со станками и мало-мальски обученными расчетами. Во Владивостоке не знали, что делать с этим экстравагантным оружием, и с радостью спихнули его наместнику.

За весь прорыв лишь дважды открыли огонь по особенно настырным дозорным пароходам, приблизившимся до трех с половиной миль. Это произошло на параллели Фузана. Результатов своей стрельбы не наблюдали, из-за неважной видимости и слишком быстрого отхода противника. Вопреки ожиданиям ничего похожего на перехват японцами организовано так и не было.

К закату 27 июля, под охраной встретивших миноносцев пройдя за тральным караваном, уже встали на якорь на рейде Озаки рядом с «Камчаткой». Всю личную почту быстро развезли по кораблям, а капитан второго ранга Паттон-Фантон-де-Веррайон отправился на «Орел» с подготовленным заранее рапортом.

Однако просто отдать составленный во время перехода документ и вернуться на свой корабль, как он планировал, не получилось. Его вызвали к адмиралу лично. В ходе краткого доклада, на котором присутствовала часть походного штаба, вопреки ожиданиям Фантон-де-Веррайона, прорыва крейсера-аэростатоносца в составе отряда Небогатова северным маршрутом во Владивосток, а также проведенного в спешном порядке, уже в базе, дооснащения воздухоплавательного парка вверенного ему корабля коснулись лишь вскользь, и то в самом конце, добавив правда, что речь об этом еще впереди, когда подробно ознакомятся с рапортом, в котором это все излагалось. А сейчас высокое начальство интересовалось, в первую очередь, ситуацией вокруг Цусимы, будто сидя здесь ничего нельзя было выяснить.

Рапорт сразу комментировали, отмечая увеличение плотности дозоров у северной оконечности Цусимы и их выдвижение дальше на север. Судя по высказываниям, штабным бросалось в глаза, что теперь японцы не боятся держаться в зоне видимости наблюдателей с аэростатов и даже с сигнальных постов на берегу. А вышедшие из Озаки для встречи «прорывателя блокады» наши миноносцы сразу начали плотно сопровождать, сменив на дозорной позиции у Цусима-зунда увязавшиеся за ними корабли другими, такими же убогими, но зато многочисленными лоханками.

По общему мнению, все это резко контрастирует с тем, что наблюдалось в первые дни после захвата Цусимы. Усиления японского флота произойти за последнее время никак не могло. Следовательно, ни о каком увеличении безопасности плавания в Корейском проливе для противника речи быть не может. Вероятно, просто появились серьезные резоны рисковать разведчиками. Для прояснения этого вопроса решили всемерно активизировать свою морскую разведку, впрочем, до сих пор еще весьма ограниченную в возможностях.

Спустя всего час после прихода «Урала» в Озаки, едва ознакомившись с полученными телеграммами и последними данными по обстановке на театре боевых действий, полученными из Владивостока, командующий созвал внеочередное расширенное совещание своего штаба. Всех флагманов, командиров кораблей первого и второго рангов и старших судовых специалистов вызвали на броненосец «Орел». Затем туда же пригласили командиров вообще всех кораблей, находившихся на Цусиме, и их старших офицеров.

Самой главной новостью, озвученной на этом совещании, стали неприятные известия с севера. Из рапортов начальников обороны южной части Сахалина узнали, что 23 июля японцы атаковали наши укрепления в районе порта Корсаков. Из последних донесений об этом нападении следовало, что в нем участвовало не менее двух японских крейсеров, поддержанных истребителями и миноносцами. А с пришедших вместе с ними крупных пароходов был высажен многочисленный десант в северо-восточной части залива Анива, начавший быстро теснить слабый русский гарнизон. Связь с Корсаковым на момент ухода «Урала» из Владивостока уже потеряна, но порт, оказавшись в осаде, еще держался.

Одновременно были обстреляны залив Ольги и бухта Владимира. Из-за густого тумана в день обстрела установить состав сил противника, участвовавших в этом набеге, не удалось, но стреляли более часа из современных скорострельных орудий. Ущерб оказался небольшим, видимо противник также плохо видел свои цели. Укрепления и стоявшие в бухте Владимира два парохода не пострадали, а шальной снаряд, угодивший в угольщик на рейде залива Ольги, безобидно размолол несколько пудов угля в трюме. Хотя облако дыма и угольной пыли над его носовой частью поднялось изрядное.

К этому моменту имелись самые свежие сведения от немцев, подтверждающиеся нашей агентурой в западной Корее и Дальнем. Стало известно, что несколько дней назад японцы смогли протащить крупный конвой с армейскими грузами под эскортом всего своего флота. В Дальний еще 24-го числа пришли восемь больших пароходов, а в Чемульпо и Инкоу – еще по пять. Также на мелководных рейдах в устьях рек у Цинампо, Анчжю и Немпхо и бухтах Дагушань и Бицзыво начали разгружать грузы для армии малотоннажные суда с небольшой осадкой. Вероятно, таким образом японцы пытались подстраховаться, рассчитывая, что если мы сможем дотянуться до судов в больших портах, мелочевка на мелководных рейдах, даже не оборудованных должным образом, уцелеет, несмотря на гораздо большее время, необходимое для доставки на берег и вывозки снабжения.

Радио из Владивостока и Гензана на Цусиму не проходило из-за постоянных помех, так что последних новостей до прихода «Урала» здесь еще никто не знал. Сопоставив эти сведения с тем, что было получено от подводников только вчера утром, сделали вывод, что японцы не ставили на бункеровку и ремонт ни одного корабля, как предполагалось штабом эскадры, а немедленно отправили большой караван из Сасебо. При этом его охраняли все их крейсера, не задействованные на севере.

Учитывая возможности корейских и китайских портов по обслуживанию транспортов, дней десять-двенадцать после прибытия они там еще вполне могут простоять. Но даже и после этого вывезти все снабжение к войскам сразу японцам не успеть. Поэтому пока еще был шанс накрыть и уничтожить все это богатство на месте выгрузки.

К тому же появился еще один повод наведаться в те воды. Стало известно, что японцами уже поднята часть затопленных на мелководном рейде Порт-Артура кораблей Первой Тихоокеанской эскадры. Также активно действует и судоподъемная экспедиция в Чемульпо, штаб которой возглавляет контр-адмирал Араи Юкан. «Сунгари» они подняли еще в прошлом году, и теперь он ходит под японским флагом. А сейчас занимаются «Варягом». Со слов одного из нейтральных шкиперов, побывавших недавно в Чемульпо, он уже стоит на ровном киле, а сейчас даже, вполне возможно, находится на плаву.

Нашей разведкой с высокой степенью достоверности установлено, что все поднятые корабли, причем не только в Порт-Артуре, но и в Чемульпо, готовят для перехода в воды метрополии. Было бы неплохо воспрепятствовать этому, заодно разгромив весьма мощные судоподъемные мощности противника в Китае и Корее, укомплектованные оборудованием и специалистами Сасебского военно-морского арсенала.

Поскольку удалось быстро и достаточно достоверно выяснить место нахождения главных сил японского флота, складывалась четкая картина, что все действия на севере, скорее всего, просто отвлекающий маневр. Он должен был заставить Рожественского вернуться со всей эскадрой во Владивосток, поближе к Сахалину, позволив Стране восходящего солнца закончить все работы в отбитом у нас Порт-Артуре, а также спокойно довести снабжение своих войск до прежних объемов.

Вполне возможно, что именно возобновлением интенсивных японских грузоперевозок южнее Цусимы объясняется резкое повышение активности дозоров у Цусима-зунда. Причем как с севера, так и юга. Это уже третий день отмечается береговой сигнальной службой, аэронаблюдателями, дежурными разведывательными миноносками и катерами.

Также это заметно по усилившемуся радиообмену и подтверждено вспомогательным крейсером «Урал» при прорыве на осажденный остров. Теперь в дозорах снова, помимо миноносцев и истребителей, активно используются и большие быстроходные вооруженные пароходы. Необходимостью надежно контролировать все перемещения нашей эскадры, вероятно, и объяснялась такая назойливость японских патрулей.

Для осложнения жизни дозорным силам противника было решено выставить несколько минных заграждений на путях их движения и, по возможности, атаковать миноносцами для развития успеха.

В ночь с 27 на 28 июля, уже перед самым рассветом, когда сновавшие в проливе японцы, как обычно, ушли в базу, миноносцы и два парохода из минно-трального дивизиона выставили 78 мин с четырехметровым углублением поперек пролива, на границе стометровой изобаты напротив устья Цусима-зунда. После чего тихоходные суда вернулись в гавань, а миноносцы приступили к поиску, двинувшись к бухте Чинхе, прижимаясь к корейским берегам.

Как только начало светать, с них обнаружили три силуэта к востоку от себя, опознанные как истребители. На фоне начинавшейся зари их было хорошо видно, в то время как наши миноносцы скрывала мгла. Однако выйти в атаку не удалось, из-за большой скорости целей.

Проскочив за кормой у этой тройки истребителей, миноносцы сразу наткнулись на пару вспомогательных крейсеров, шедших следом и совершенно неожиданно выкатившихся с левого траверза. В них выстрелили двумя торпедами, но второпях не попали, вызвав сильный ответный огонь.

Уклоняясь от него, снова ушли к шхерам, укрывшись в тумане под берегом. Обстрел быстро прекратился, но вскоре за кормой стрельба вспыхнула с новой силой, а в небо взлетели, одна за другой, несколько ракет цветного дыма. Но и после этого перестрелка стихла не сразу. Кто в ней участвовал, разглядеть не было возможности.

Прервав контакт, миноносцы на полном ходу по широкой дуге ушли к северной оконечности Цусимы, потопив попутно возвращавшуюся оттуда небольшую шхуну, несшую военно-морской флаг. Ее экипаж, вместе с трофейным английским пулеметом Максима 45-го калибра, с запасом патронов к нему принял на борт миноносец № 209. Спасенными были корейские рыбаки, у которых японцы и конфисковали судно, рассказавшие, что шхуна ставила мины у Цусима-зунда, а потом высадила трех человек у бухты Сасу. Японский мичман, командовавший ей и стрелявший из этого пулемета, пока не словил пулю в голову, был убит, а остальные не имели желания воевать.

К полудню, распугивая небольшие японские дозорные суда, неизменно сигнализировавшие ракетами, и потопив еще один совсем маленький пароход, так и не успевший убраться с пути миноносцев, они пришли в Окочи, откуда еще до темноты благополучно добрались до Озаки, сдав в штаб для допроса оба плененных экипажа.

Сразу после возвращения миноносец № 203 вынужден был уйти для ремонта поврежденной носовой части в Такесики. Причем в данной ситуации оказалось весьма обидным, что повреждения были получены именно при потоплении того самого парохода. Эта деревянная посудина водоизмещением около 70 тонн остановилась только после того, как один из снарядов прошил ее котел. Потеряв ход, японцы отнюдь не утратили желания отбиваться и отстреливались из двух имевшихся пулеметов, хотя и без особого успеха.

В конце концов пулеметы все же замолчали. Но тонуть от огня миноносных пушек истекавший паром сторожевик не спешил. А вокруг все время маячили дымы и мачты других судов, явно не наших. Раззадоренный «добычей» собрата, командир «двести третьего» лейтенант Игнатьев предпринял попытку абордажа, но снова нарвался на пулеметный огонь. Не став расходовать на столь незначительную цель дорогущую торпеду, что к тому же могло лишить нас и потенциальных пленных, он решил протаранить японца.

Теоретически его миноносец, превосходя противника водоизмещением, имея стальной корпус и таранный шпирон, вполне годился для этого. Однако на практике столь архаичный способ уничтожения вражеского судна оказался опаснее и дороже торпедного выстрела.