Калинов мост. Змей Горыныч

Наконец, когда мы в ужасе пришли в себя, и многих начало тошнить, тогда-то и напал на нас клан Змея, и в этот момент они не знали пощады. Мы были напуганы, мы пытались отбиваться, но ощущение дикого ужаса не покидало даже самых сильных из нас, будто за нами гнался сам Сатана во время отступления. Мы бросали раненных и оружие, и убегали. Я унёс Эдварда, хоть и сам был ранен и напуган не меньше других. Но и Эдвард спас мне однажды жизнь в бою, не бросив меня раненного. И я не смог, не посмел оставить его умирать. А вот Олег бросил всех и помчался вперед всех отступающих. Нашлись и такие, кто смогли дать бой врагу. Например, Микула Селянинович, сейчас он сотник. Тогда он только вступил в наше войско, это был его первый бой, но по мужеству он превзошёл всех нас, бывалых воинов. А он ведь был не на много старше тебя, монашек. Никто не учил его ратному делу, он всё сделал сам. Когда все отставшие нагнали наше войско, и мы набрались сил, чтобы снова идти в атаку, мы не нашли нигде клан Змея. Колдуны просто пропали, как сквозь землю провалились. Мы дошли до самой Волги и не нашли ни единого чародея. И мы вернулись, а воевода Вольга основал Змеиную Заставу, чтобы защитить новгородскую землю от возвращения колдунов. А теперь вот у нас появился шанс поквитаться со Змеем, отомстить ему за всё. И мы этот шанс не упустим.

Ратмир поначалу внимательно слушал Гарольда, но под конец вдруг стал отвлекаться и даже зевнул.

– Подними щит! – прокричал разозлившийся скандинав, – ты ещё не понял, что не доживёшь до следующей зимы, щенок? Научись владеть палицей, научись держать её в руках, она самая тяжёлая. Освоишь палицу, освоишь и всё остальное, включая копьё. И не забывай держать щит.

Для Гарольда это обучение превращалось в настоящую муку, и порой он с большим трудом удерживался, чтобы не прикончить этого мальчишку или просто не плюнуть на всё и не перестать его обучать. Но если с Олегом Медведем ещё как-то можно было договориться, то нарушить приказ воеводы было никак нельзя. Незадолго до отхода богатырей их пришёл проведать и сам Вольга. Вместе с ним был его лучший богатырь – Микула Селянинович – огромный, как гора. Ратмир смотрел на него с некоторым удивлением, как и на всех богатырей.

– Ну что, как идут приготовления? – спросил он.

– Мы уже почти готовы, воевода, – отвечал сотник Олег.

– А как там наш послушник?

– Отвратительно, – пробурчал Гарольд, – думаю, жить ему осталось совсем не долго.

– Вот как? – теперь Вольга обратился уже к самому Ратмиру, – и в чём же дело, мой друг?

Ратмир решил, что это прекрасный шанс спасти свою жизнь и заговорил:

– Я не воин. Гарольд прав, я быстро погибну, от меня будет мало толку. Гораздо больше толку от меня было бы, если бы я продолжал писать иконы и нести людям слово Божье. Господь учит, что нужно любить ближнего, нужно уметь прощать. Меня учили любить, а не ненавидеть. Даже если мне будет угрожать опасность, я не смогу никого убить, потому что иначе я совершу страшный грех перед Богом.

Но слова эти вызвали обратный эффект. Отговорить воеводу от его затеи не удалось, в ответ на слова Ратмира Вольга изменился в лице, нахмурился, и богатыри почувствовали приближение бури.

– Ты хочешь сказать, мальчик, что все мы, богатыри, воины Христа, творим грех перед Господом? Может ты ещё скажешь, что после смерти нам всем место в аду?

– Нет, я просто хотел сказать, что я против насилия. Люди не должны убивать друг друга. Этому учил нас Иисус.

– Колдуны – это нелюди. Эти чистокровные чародеи. Они по праву рождения наделены чародейской силой. Им нет прощения от нашего Бога, потому что им неведомо раскаяние. Чародейство у них в крови, понимаешь? Их отцы и матери были чародеями и передали им это. Они очень гордятся чистотой своей крови, ведь тот, в ком этой крови нет, никогда чародеем не станет. И ты хочешь, чтобы мы их простили, или взяли в плен и обратили в христианскую веру? Может, Иисус и мог превращать воду в вино, но я никогда не слышал, чтобы у кого-то чародейская кровь по воле Господа превратилась в человеческую.

Ратмир умолк, боясь вымолвить слово. Богатыри тоже молчали. Когда Вольга наконец ушёл, все они смотрели на юного послушника хуже, чем на бродячую собаку. Особенно зол был Гарольд, который поначалу вроде и не понял слов своего ученика, но после речи Вольги уяснил всё и понял, что новичок в глубине души их презирает и считает себя лучше.

Глава 3.

Ратмир.

Его имя означало – ратник, сражающийся за мир, но он никогда не проявлял никакого интереса к военному делу, хоть и любил раньше мирскую жизнь. Ратмир плохо знал своего отца. Вышеслав не воспитывал его, а жил где-то далеко от семьи, появлялся редко с богатыми подарками, а затем снова исчезал. А жена всё ждала, когда же он вернётся уже окончательно. И однажды это случилось. Спустя два года поле крещения Новгорода в христианскую веру Вышеслав вернулся, он был богат и пообещал, что больше никогда не покинет свою семью. Ратмир был уже 14-летним юношей, жившим до этого в Людином конце, вместе с охотниками, разбойниками, приезжими, мелкими ремесленниками и прочим населением, которое в Неревском конце Новгорода считали сбродом. Христианской церкви здесь не было, хоть в Неревском конце было уже два храма. Когда Добрыня крестил Новгород, то устроил в Людином Конце пожарище, от которого многие пострадали. И, тем не менее, великие богатыри, такие как Василий Буслаев, Садко, Потамий Хромой происходили из Людина Конца. Правда, вскоре никого из них не осталось в живых, кроме Потамия Хромого, который был отослан на дальнюю заставу. С появлением Вышеслава жизнь Ратмира круто изменилась. По настоянию отца он стал изучать грамоту, смог развить свою страсть к живописи. Так же по настоянию отца Ратмир был крещён в христианскую веру и стал вместе с матерью регулярно посещать церковь. Он хорошо помнил, как ещё мальчишкой вместе с матерью вставал рано утром, с первыми петухами, и по пыльной или грязной извилистой тропе шёл мимо городских дворов к реке Волхову. Помнил обгоревшую мостовую, как не редко останавливался на мосту, чтобы посмотреть на плескающуюся в реке рыбу или просто подышать воздухом. Но больше всего Ратмиру запомнилась та красота и изящество церковных церемоний, которые поразили и захватили его с первых же дней. Здесь собиралась как городская чернь, так и знать, заходили богатые купцы, бояре со своими семьями и юными дочерьми такой красоты, какой Ратмир никогда не видел в Людином конце. Он был очарован этим миром и навсегда решил для себя, что хочет жить в нём, а вовсе не в Людном Конце. И всё же, он ещё жил в Людином Конце, видел пьянство, разврат и драки местного люда, особенно когда на Новгородской земле вспыхнуло восстание, и Людин Конец захватили разбойники. Самым уважаемым из них был Никита Кожемяка, но взять власть в свои руки боялся, поскольку были и другие, которые постоянно воевали друг против друга, и в конце концов дошло до того, что друг друга и истребили. Одни в борьбе за власть погибли, другие сбежали, Никита Кожемяка оказался хитрее всех и прибрал власть к своим рукам. Ратмира и его семью эта власть почти не коснулась. Да, его отец или мать постоянно сталкивались с трупами, брошенными на улицах или слышали о зверствах, которые учиняли непрошенные гости над коренными людинцами, но почему-то Вышеслава трогать боялись.

В эти дни юный Ратмир стал особенно сильно молиться богу. Никита Кожемяка представлялся ему каким-то дьяволом, человеком с рогами быка и копытами вместо ног, с огромным копьём в руке. И Ратмир молился Богу о спасении от этого дьявола. Но однажды дьявол явился к нему домой, он говорил наедине с Вышеславом, а затем ушёл, полный гнева. После этого Ратмир стал молиться, чтобы Никита больше не вернулся. Он видел, как был встревожен его отец, было очевидно, что Вышеслав напуган, хоть и не подаёт виду. И Ратмир стал просить мать отвести его в церковь. В то время было опасно выходить из дома, и всё же они вышли. Ради успокоения своего чада Светлана Радосветовна была готова на многое. В тот день Ратмир молился, как никогда в жизни, и в какой-то мере смог успокоиться и забыть о тех опасностях, что поджидали его в Неревском Конце. Однако, когда они вернулись домой, то обнаружили Вышеслава лежащим на полу. Он не шевелился и не дышал. На теле отца не было ран, и все сошлись на том, что у него просто разорвалось сердце. Но не ужели отец – сильный и уважаемый человек мог умереть от страха? Юный Ратмир не мог в это поверить и всегда после этого представлял своего отца мужественным героем, сражающимся с дьяволом Никитой Кожемякой и погибшим от неизвестного чародейского оружия. На следующий появился и сам Никита. Он расспрашивал о чём-то Ратмира, казалось, он был удивлён и даже раздосадован смерти Вышеслава. Но подросток ничего не мог ему ответить, от страха он потерял дар речи и начала дрожать. Ратмир закрыл уши и зажмурил глаза, а когда открыл их, гостя уже не было. Больше Никита в их доме не появлялся. Немного позже он отправился на войну против клана Змея и его вождя Усыни, который уже много лет тиранил новгородскую землю и казался юному Ратмиру ещё большим монстром, чем Никита. После войны Кожемяка не долго прожил в Людином конце и вскоре исчез. Снова началась борьба за власть между различным шайками, но теперь ни одна из них не могла взять верх, потому что князь и посадник поддерживали то одних, то других, и им было выгодно держать Людин Конец в ссоре. Князь, кстати сказать, тоже был новый, как и посадник. Князем стал сын самого киевского князя Владимира, бывшего новгородского князя – Вышеслав, а посадником – сын Добрыни – Константин. По весне в город приехали гости из Киева, среди которых юный Ратмир и увидел её – юную княжну, дочь князя Владимира. Такой красоты он не видел никогда ещё в жизни, киевские девушки во многом превосходили новгородских, а одна из их была прекраснее всех. Милое, почти детское лицо с выразительными голубыми глазами казалось капризным и в то же время печальным, кожа была бела и чиста, как молоко, русые волосы кокетливо выглядывали из-под платка и падали на богатое, расшитое золотом бело-голубое платье. Золото было повсюду, он блестело, так же как блестели глаза девушки. Увидев её, Ратмир навсегда потерял покой.

С тех пор он каждый день молил Бога о том, чтобы он позволил ему приблизиться к этой красоте, видеть её каждый день. Ратмир представлял, как она сидит неподвижно и смотрит куда-то вдаль, делая вид, что не замечает его, а он рисует её портрет и одновременно любуется. И никто не может ему помешать. Он был ещё так юн и так захвачен этой идеей, что постоянно надоедал ей своей матери. И вот мать решила помочь сыну и отправилась к богатырю Садку. Садко имел какие-то дела с Вышеславом, был на его похоронах, и выражал искреннее сожаление по поводу его смерти. Но теперь этот богатырь был богатейшим человеком в Новгороде, он был воеводой, и всюду, где он ходил, его сопровождало около десятка витязей. Подступиться к нему было не легко, и всё же Светлане Радосветовной это удалось. Она стала жаловаться на свою тяжкую долю, выпавшую ей после смерти мужа, и просить за сына. И Садко внял её просьбе и определил юного сына Вышеслава на службу. С этого момента Ратмир должен был прислуживать юной княжне. Когда он узнал об этом, то был на седьмом небе от радости и был уверен, что теперь-то он нашёл своё счастье. Ратмир теперь жил в Неревском конце, он учил слово божье, грамоту. В его обязанности входило защищать княжну. Ратмиру даже дали копьё, которым он, однако, никогда не орудовал, а просто держал в руке. И он узнал её имя – Милана. Так она всем представлялась, хоть, как и все, после крещения получила другое христианское имя. В первый же день Ратмир признался ей, что в случае чего готов отдать за неё жизнь, девушка лишь усмехнулась, но ничего не сказала. Она просто не обращала внимания на нового мальчишку из своей челяди, невероятно молодого и при этом ей не знакомого. И всё же, Милана была очень одинока в Новгороде, она могла дружить лишь с теми, кто приехали с ней из Киева. Вся её челядь была киевской, кроме Ратмира, к которому относились как к выскочке или сброду. Но вскоре все поняли, что у него нет никаких амбиций и мечтаний о карьере, и что на службу он попал лишь по просьбе матери и благодаря покровительству Садка, который к тому времени уже стремительно терял своё влияние в Новгороде. Вскоре Ратмир смог со многими подружиться, многие узнали о его художественном таланте и просили нарисовать их портрет. Юный художник старался, как мог, хоть и получалось не очень хорошо, но челяди нравилось и это. Увидеть себя со стороны без помощи воды для них уже казалось чудом. Однажды к Ратмиру пришла и сама княжна.

– Ты хорошо рисуешь, отрок, – сказала она, хоть и была с ним одного возраста, даже моложе почти на год, – Сможешь изобразить меня?

Ратмир замер от неожиданности и не мог вымолвить ни слова. Вот так вот совершенно внезапно и буднично могли исполниться все его сокровенные желания.

– Ты слышишь меня или ты оглох? – проговорила Милана.

– Да, я… конечно, – отозвался Ратмир.

– Что, «конечно»?

– Я могу изобразить княжну, я буду стараться изо всех сил, чтобы показать всю её божественную красоту.

Уголки губ девушки задрожали, она скупо улыбнулась, но в следующее мгновение её лицо снова приняло строгое выражение.

– Ты уж постарайся, страж, а то я сегодня плохо спала.

– А отчего? Что-то встревожило госпожу? Если её кто-то беспокоит или заставляет страдать, то я готов отдать жизнь, чтобы защитить её.

– Я знаю, знаю, ты твердишь это постоянно. Но ты ничего не сможешь, ведь тот, кто не даёт мне покоя – мой родной брат и князь. У него какие-то планы на меня, он даже зачем-то вытащил меня из Киева сюда, где я никого не знаю и держит меня здесь, не даёт уехать. А мой отец…. Мой великий отец ничего на это говорит, у него так много детей, что его мало заботит моя судьба.

На глазах Миланы проступили слёзы, отчего она застыдилась и отвернулась к окну.

– Не нужно стеснятся своих слёз, – проговорил Ратмир, – ничто не способно омрачить твоей красоты.

И княжна повернулась к нему, взглянула в его глаза, которые тоже были влажными, но больше от нежности. В этот момент Ратмир был так близок к ней, как никогда в жизни, он смотрел ей в глаза, что было невероятной дерзостью для слуги, но девушку это не возмутило.

– Я думала, брат специально приставил тебя ко мне, чтобы следить за мной, – проговорила она.

– Нет, я бы никогда не стал….

– Теперь я вижу, что это не так. Мне пора, – словно опомнилась она и спешно стала вытирать слёзы.

– А как же портрет?

– Потом, не сейчас.

В этот момент Ратмир впервые за много дней почувствовал себя счастливым и заснул спокойно. Он вдруг понял, почему княжна так не доверяла ему и так с ним говорила, понял, что теперь всё изменится. С того дня каждый день, что он проводил рядом с ней, был для него настоящим счастьем.

– Тебе нужно сменить одежду, – говорила Милана, – так не одеваются в Киеве, значит, и ты так одеваться не будешь.

И она вызвала портных, которые принялись снимать мерки с молодого стражника, а потом сшили ему новый кофтан, в котором он действительно смотрелся более мужественно. Ратмир получал небольшое жалование и мог помогать матери, но однажды всё своё жалование он потратил на подарок Милане. Не было предела его радости, когда он увидел счастье в глазах своей любимой от той безделушки, которую он ей подарил. Вскоре Ратмир стал чуть ли ни единственным, кто мог заставить её улыбаться, и когда княжна улыбалась, он сам не мог сдержать улыбки. Да, это было счастливое время. Сбылась самая сокровенная мечта Ратмира: он смог нарисовать потрет Миланы. Княжна сидела неподвижно и будто не обращала внимания на него, а он выводил её портрет, но чаще просто замирал на месте и любовался.

– Перестань, – молила тогда его княжна, – или я уйду.

– Что перестать?

– Так смотреть на меня.

– Но я пишу твой портрет, я не могу на тебя не смотреть.

– Покажи, что у тебя получилось.

– Нет, он ещё не готов.

– Покажи, покажи.

Ратмир прижимал к груди деревянную дощечку, но Милана легко отобрала её у него.