Гипносуггестивные техники

Предисловие автора

Идея найти и использовать различные психотехники по работе с подсознанием у меня начала формироваться ещё достаточно давно, около 17 лет назад, когда я был студентом психологического факультета. Тогда я, находясь в стенах университета, начал понимать, что психология имеет более сложную и глубокую природу, чем принято считать в современной науке. Образец западного мышления оформил научную культуру, ориентированную на эксперимент, способный зафиксировать и измерить то или иное явление, но порой это оказывается попыткой посчитать очевидное. Более сложные качественные и описательные явления невозможно исследовать такими методами. Не получится, например, с использованием электроэнцефалографии, объективно установить, о чем думает и что испытывает человек в состоянии сна, не прибегая к его непосредственным объяснениям. Пожалуй, в этих случаях лучше придерживаться естественных человеческих методов в виде беседы, во время которой человек сам опишет свои переживания. И хотя эти переживания субъективны, тем не менее, для этого человека они также реальны, как всё происходящее в состоянии бодрствования. Похожая ситуация обстоит в практической психологии и психотерапии, в которых мы видим как подсознание общается на языке близкому эзотерическому или религиозному опыту, при этом академический язык оказывается в этой ситуации скорее бесполезным. А именно практическая ориентированность психологии является более важной, поскольку такой подход отвечает на реальные запросы людей, испытывающие проблемы. В этой связи меня интересовали технологии, которые могли быть использованы в психологической работе и психотерапии. Эти технологии встречаются, например, в различных древних верованиях, религиях, духовных практиках как процесс субъективных переживаний, качественно иного содержания, нежели мы способны их рационально понять и вербализовать. С другой стороны, научный подход нам помогает избежать фундаментальных ошибок в изучении механизмов работы психики и мозга, перепроверить наши чувства и веру. Думаю, поэтому за всё время своей жизни я так и не смог стать полноценным приверженцем той или иной религии, поскольку лично мне не хватало объяснений ни в одной из них, либо уже в науке они частично присутствовали. И все же научные ограничения время от времени отягощали меня, понимая, что к настоящему времени в психологии академические методы недостаточно развиты, чтобы ответить на все вопросы и удовлетворить потребность поиска истины. Самый прямой и кратчайший путь к истине пролегает через единство интуиции и философской мысли. Для нас как для человеческих существ, крайне важным является обретения собственного смысла жизни. Поэтому я никогда не был полностью удовлетворен наукой, видя, что она исследует только то, что может исследовать, упрощая главное, но усложняя второстепенное. А также не мог полноценно присоединиться к религиозным воззрениями, осознавая, что часть духовных феноменов наука все же объяснила. Можно сказать, что во время моих поисков во мне боролись как бы два человека. Первый человек выступал в роли академического психолога, который хотел перевести на научный язык собираемый материал касательно применения психотехник. Второй был практиком, который видел и понимал всю важность духовной свободы и творческого воображения, образных представлений в психологической и психотерапевтической работе. Ведь для нашей психики реальным становится всё то, что мы воспринимаем и воображаем, поскольку определенным образом реагируем, превращая фантазию в действительность. Думаю, у меня все-таки получилось примирить эти две противоречивые стороны своей личности, результатом чего и стал выход в свет этой книги. Вся наша жизнь состоит из парадоксов и противоположностей, и именно они заставляют нас двигаться вперед, в попытке сохранить внутренний баланс.

Учась на кафедре психологии, я задавал себе такой вопрос: «Почему психология не применяет многотысячелетний опыт человечества, который мы имеем в различных верованиях и религиях, и делает вид, словно в нём нет никакой практической пользы и смысла, кроме культурного и исторического?». В лучшем случае мы имеем дело с этнопсихологией или психологией религий, которые просто констатируют факты, но не пытаются брать на вооружение их методы. И в тоже время в мире существует множество различных духовных течений, которые возникли как средства решения основных жизненных проблем человечества. К этим проблемам можно отнести беды, несчастья, болезни, смерть, горе, страхи. Духовное мировоззрение дает смыслы, успокаивая и обнадеживая людей. Но, к сожалению, разные проявления религиозности не способны прийти к общему знаменателю в своих концептуальных аспектах, укореняясь в догмах, канонах и борьбой за собственное влияние. Эта объединяющая роль, я полагал в студенческие годы, может быть отведена психологии, которая способна экстрагировать психотехники и приемы из различных религиозных течений. Мне было не столько интересна культурная специфика религиозных учений, сколько именно реальное применение психотехник в жизни и в профессиональной деятельности. Особенно, на мой взгляд, интерес могли представлять приемы и техники, которые схожи у исторически несвязанных между собой религиозно-мистических течений. А также те духовные методы, которые будут перекликаться с известными психотерапевтическими направлениями и практическими школами в психологии. Это косвенно могло бы указывать на их подлинную эффективность, которую, естественно, необходимо было проверять, и, скорее всего, оттачивать и совершенствовать. Необходимо было бы выхолостить культурное наполнение, и оставить только рабочие психотехники или их механизмы. Эту идею я не оставил и по сей день, и считаю ее весьма полезной для современного человечества, увязнувшего в излишне рациональном мышлении, которое, в свою очередь, также как и религия является продуктом культуры и воспитания западного общества. Такой изначальный подход позволил мне не быть фанатично приверженным какой-либо научной или религиозной концепции, и оставаться независимым. На техники, которые искал, я возлагал надежды получить психотерапевтическую эффективность для работы с людьми. Однако, как молодой студент-психолог, я не знал еще, как реализовать свои устремления и желания. Мои университетские преподаватели в большей степени не интересовались моими вопросами и не разделяли моего энтузиазма в этой области. Поэтому на некоторое время я заглушил свой внутренний импульс, лишь иногда вырывая разрозненную информацию из случайных источников. Рутина учебы постоянно довлела надо мной, я был загружен более актуальными для обучения вопросами. И всё же заглушенное чувство внутри всегда ждало своего часа и способа выражения. Признаюсь, что в некоторые трудные жизненные моменты в глубине души этот внутренний потенциал как бы становился интуитивным чувством, дающим смысл моего вечного поиска перед преходящими бесконечными проблемами. Мне также как и большинству людей, хотелось познать себя, свой внутренний мир и найти способы для его раскрытия. Возможно, это можно сравнить с формой эскапизма или способом ухода в мир собственной фантазии, но все мы нуждаемся в таком внутреннем пространстве, в котором можем побыть наедине с самим собой, в той комфортной среде, которая заложена внутри нас. И всё же мои идеи никогда не принесли бы своего плода, если не одно обстоятельство. Словно какая-то невидимая сила неминуемо толкала меня вперед, не спрашивая у меня согласия. В студенческие годы я заболел странной болезнью, выражавшиеся в плохом самочувствии. Посещение врачей не давали никаких результатов. Но проблемы по здоровью мешали сосредоточиться на учебе и полноценно посвятить себя ей, я был вынужден пропускать некоторые занятия и лечиться у себя дома. Поскольку врачи не могли особо никак помочь, то я решил взять ситуацию в свои руки и начал использовать медитацию, чтобы улучшить своё физическое и психическое состояние. Я не использовал какие-то конкретные медитативные методы, которые можно где-либо прочитать или узнать, это была самородившаяся спонтанная техника. Поначалу я просто пытался расслабиться, принять происходящее спокойно как бы со стороны и наблюдать за своими ощущениями тела, чувствами и мыслями, воспринимая их как игру в пространстве ума. Постепенно медитация стала пробуждать во мне ощущение внутреннего счастья и радости, которые распространялись по телу как приятные волны живого и мощного пламени огня. По крайне мере так это субъективно мной воспринималось. И в какой-то момент я увидел яркий свет над своей головой, который обрушился на меня чувством внутреннего комфорта и благодати. Я никогда не переживал большего удовольствия, чем то, которое испытывал в тот удивительный момент озарения и полного растворения в прекрасном свете радости. И хотя сейчас я достигаю этого состояния быстрее и легче, но тогда это было впервые и в сравнении с плохим самочувствием переживание казалось острее и прекраснее. Словно я вышел из душной темноты комнаты к яркому солнцу и вдохнул свежий воздух свободы. Я на своей практике понял действенность этого метода, с которым не сравнится никакое удовольствие в жизни. И осознал в каком ужасном мраке мы живем, неадекватно воспринимая происходящее, и всё же как легко из него выйти, если просто попробовать это сделать. Самые сложные вещи оказываются иногда очень простыми. Я также обратил внимание на тот факт, что ранее мне сложно было сидеть в позе лотоса более получаса. До этого момента мои ноги начинали затекать и болеть, и приходилось насильно заставлять себя продолжать заниматься практикой в этом неудобном положении тела. Из-за этого мой ум наполнялся отвлекающими ощущениями, но в том открывшемся для меня новом состоянии блаженства я мог, казалось, пребывать вечно, не испытывая дискомфорта и болей. Не помню, сколько времени я тогда сидел, медитируя, может час или два, но время для меня на тот момент остановилось, и только жизненная необходимость заниматься делами заставила меня с большим трудом встать со своего места и идти. Это подействовало на меня как ошеломляющее открытие, словно я нашел таинственный эликсир, дарующий вечное счастье, блаженство, и искренне хотелось его снова повторить, а вместе с тем поделиться этим открытием с другими. Но все же я понимал, что люди меня не поймут, если сами не переживали такого состояния. Тогда я начал еще больше практиковать и изучать медитацию. И вернулся к своему вопросу поиска психотехник. Моё физическое состояние значительно улучшилось после систематических тренировок. Я снова стал ходить на занятия в университет и с легкостью наверстал упущенный материал. У меня не оставалось ни одной дисциплины, по которой у меня числилась задолжность. Как помню, это был конец четвертого курса, и впереди оставался последний пятый год обучения на специалитете. Поскольку курс был пройден и впереди меня ожидали долгие летние каникулы с большим количеством свободного времени, то я решил вернуться к своему вопросу о поиске психотехник. Я рассматривал различные варианты практик, существующих в основных религиях. Но поскольку я не мог заниматься изучением всеми одновременно, и уже начал тренировать медитацию, то решил посвятить себя поездке в буддийский монастырь, находящийся в Иволгинске под Улан-Удэ. Мне хотелось больше узнать о медитациях и техниках, которые используются в буддизме. И уже сидя в купе поезда, я чувствовал себя самым счастливым человеком, который чувствовал как мои мечты обретают реальное выражение. Я когда-то слышал мудрость, что трудности делают нас сильнее, и в тот момент я вполне понимал это изречение. Если еще вчера моё здоровье зарождало во мне мысли о собственной смерти, то уже сегодня я был в самом лучшем состоянии, о котором только мог мечтать. Конечно, эта поездка не планировалась как серьезная научная экспедиция, для такого на тот момент у меня еще не было ни знаний, ни средств, скорее это был пилотажный способ прощупать почву под ногами, найти какие-то ориентиры или можно сказать просто зов сердца навстречу чему-то большему, чем мы привыкли осознавать.

По прибытию в монастырь я поселился у одного пожилого монаха по имени Цыбикжап, который прислуживал за храмом, посвященному божеству местности. И находился у него в гостях чуть большее месяца. Оставаться дольше время я не мог себе позволить, поскольку нужно было возвращаться обратно. Поэтому я планировал уезжать после большого праздника, посвященного Будде будущего, Майтрее. За гостеприимство я помогал монаху в повседневных делах, подготовке к службам и уборкой храма (дугана). Это позволило мне поработать со своим Я и гордостью, и другими внутренними чувствами. В тоже время я не терял возможности побольше узнать о буддийских техниках и практике в рамках тибетской традиции. Монах был очень скромным и добрым человеком. Я стал понимать, что он не зря оказался на своём месте. И в тоже время он был достаточно осведомлённым, чтобы поведать мне множество важных аспектов медитации. Вечерами вместе со мной он разбирал священные сутры, объясняя их толкование, мы рассуждали о философии и просто жизненных вопросах. С другой стороны, меня пугало то море бездонных буддийских текстов, которых пришлось бы освоить, если мне потребовалось познать буддийскую философию, при этом без гарантии обрести в них рабочие техники медитации, которые по сути меня и интересовали. Также я встречался и с другими монахами разных возрастов, учащихся в монастыре, и был поражен совершенно иным взглядом на жизнь, очень далеким от западного мышления. Это касалось, например, того как спокойно послушники воспринимали происходящие с ними события. Мой ум всегда требовал обязательного прогноза на будущее и чёткого плана, без которых, мне казалось, весь мир рухнет и я окажусь в какой-нибудь беде. Но у монахов в этом отношении было всё проще. Приведу один показательный пример, ярко описывающий их мышление. Перед самым своим отъездом из монастыря у меня завязался разговор с одним молодым послушником следующего содержания:

‒ Ты тоже уезжаешь? ‒ спросил я.

‒ Да, сегодня выезжаю, ‒ ответил мне монах.

‒ А как поедешь, может тоже на поезде? ‒ уточнил я в надежде, что у меня появился интересный попутчик.

‒ Нет, я поеду на попутках, ‒ невозмутимо ответил он.

‒ Но тебе же до Самары ехать, не так ли? ‒ удивился я.

‒ Верно, в Самару.

‒ Она же далеко от Улан-Удэ! Может, мы купим тебе билет на поезд или самолет?

‒ Если моя карма доехать, то я и на попутках доберусь до Самары.

Больше мне нечего было добавить, его ответ меня изумил. И хотя мой ум до сих пор безуспешно пытается найти иные рациональные мотивы для такого ответа, например, может он не хотел ехать вместе со мной. Тем не менее, я склоняюсь к тому, что монах говорил со мной совершенно искренне. Я впервые увидел человека, который так просто относится к своей жизни. Тогда я осознал, что нужна не только медитация, но и формирование особого мировоззрения, которое позволяет естественно воспринимать происходящие события без лишних обременительных ожиданий. Конечно, я не рекомендую своему читателю вести себя подобным образом, Вы, скорее всего, не буддийский монах, но в его словах заключена доля истины. Если дать событиями просто происходить, то мы освобождаем ум и сердце. Поэтому важной составляющей буддизма является правильный взгляд на вещи. И нам всем еще предстоит научиться такому мировоззрению.

В тоже время к тому моменту я стал понимать, что большая часть того, что мне нужно для практики заложено во мне самом, совсем необязательно было куда-то ехать и кого-то искать, например, тайные учения или своего гуру. Достаточно лишь внимательности по отношению к тому, как ты практикуешь медитацию. Важно научиться правильно чувствовать и понимать себя, свой ум, своё тело, наблюдать за реакциями и делать верные выводы, продолжать постепенно идти своим путём, в котором твои слабые стороны превращаются в силу. В буддизме есть идея о том, что все существа неминуемо достигнут состояния Будды, то есть состояния своего внутреннего совершенства, и мне бы хотелось, чтобы моя книга пробудило в каждом читателе то духовное золото, которое скрыто в недрах каждой души. Пробуждение в себе этого совершенства дарует человеку то, что называется сиддхами, то есть особые способности к спонтанной мудрости и удивительным действиями. И путь к этому лежит через преодоления ограничений Я-концепции, разделяющей мир и самого себя. Думаю, это лучше, что я смог почерпнуть и вынести из своей поездки в буддийский монастырь из того, что я могу выразить словами, остальное относится к безмолвной сфере субъективных переживаний, полученных во время медитации.

Таким образом, мой поиск психотехник начался с медитации и буддизма. Но поскольку я хотел оставаться свободным от той или иной религиозной конфессии, то взял на себя смелость перевести на психологический язык методы, применяемые в буддизме. Однако понятие «медитация» является недостаточно точным, не объясняющим психические механизмы, протекающие в ней. Даже историческое происхождение слова «медитация» возникает от латинского слова «meditatio», которое обозначает форму размышления и обдумывания священных текстов в рамках христианской традиции. Естественно, что подобное определение медитации не могло удовлетворять мои психологические изыскания. В самом буддизме используются другие понятия, такие как «смрити», «дхьяна», «шаматха», «випассана», «бхавана» и другие. Главным их качеством является то, что человек погружается в другое состояние сознания, характеризующееся глубокой созерцательностью, направленной на какие-либо явления сознания, либо на само восприятие ума.

Буддийская медитация заложила основу для моих дальнейших поисков и практики. И теперь меня интересовало то, как наука понимает медитацию. Однажды я прочитал одну занимательную научную статью, в которой сравнивались медитативные и гипнотические состояния. И в этот момент у меня стала вырисовываться очертания картины, в которой возможен вариант сведения медитации и гипноза с точки зрения психофизиологии.

С точки зрения психофизиологии медитация лишь форма самогипнотизации или самоусыпления, поскольку во время неё в коре головного мозга происходят тормозные процессы, а также изменяются ритмы электрической активности мозга. Психическое содержание, облачённое в мысли, образы, чувства, протекающее во время медитации, подобно фабулами внушения и самовнушения. В буддийской практике я наблюдал внушение в виде установок во время медитации на определенное божество, с которым медитирующий может себя идентифицировать, в чтении мантр (молитв) или в конкретных целях, которые ставятся монахами заранее. Внушение чаще всего рассматривается как воздействие одного человека на другого. Но и буддийская медитация производится коллективно в рамках культурной традиции, со стороны ведущего медитацию, учителем или настоятелем монастыря, поддерживающим религиозную службу и в целом традицию. По этой причине медитацию можно рассматривать как форму и гипноза и внушения.

Если гипнозу я отводил физиологическую роль, то внушению ‒ психологическую и культурную. Однако внушение несколько не точно отражает ситуацию в медитативной практике, поскольку она строится на самостоятельном добровольном выборе и решении ей заниматься. И я заменил термин «внушение» на «суггестия». В результате я остановился на названии «гипносуггестивные техники». Таким образом, «гипноз» и «суггестия» ‒ это два условия, при которых работает явление, которое я применял в медитативной практике. Наличие гипноза является условием, дающим континуумом состояний от релаксации до глубокого сна. Условие суггестии определяет разное содержание информации, которое может быть весьма вариативно в своем количестве и качестве. Именно степень погружения в состояние гипноза определяет скорость, объем и глубину обработки информации. Эффективность влияния психического содержания во время суггестии пропорциональна глубине расслабления и снижения мозговой активности. И поскольку большинство психических проблем являются результатом напряжения, возникающего от привычек ума, то тормозные процессы коры в момент гипнотизации вызывают расслабляющий и психотерапевтический результат.

Еще одной стороной медитации, не упомянутой выше, является направленность внимания и в своем роде его контроль. Существует так называемая аналитическая медитация, представляющая собой созерцание и рефлексию психических феноменов сознания. Это не глубокая форма гипноза. Аналитические способности будут тем выше, чем ближе человек находится к состоянию бодрствования. Направленность внимания связана с подвижным очагом активности коры больших полушарий, то есть некоторой областью мозга, в которой возбудимые процессы оказываются выше. Этот очаг способен формировать сам человек, занимающийся медитацией, так и ведущий медитативный процесс, например, буддийский учитель или наставник. В любом случае, медитации не существует как самостоятельного явления отдельного от человека, поэтому направленность внимания всегда будет сохраняться как степень активности сознания. Но мы можем для точности назвать одиночную медитацию самогипнозом или самосуггестией, а расширенную коллективную ‒ просто гипнозом и суггестией. Однако сам механизм останется прежним: субъект по своему решению переживает определенное психическое содержание при общем торможении коры и снижении электрических ритмов мозга. А субъективно сосредотачивается на общем, погружаясь в состояние большего расслабления.

Во всяком случае, наши понятия лишь терминология, в которой я не хотел бы запутать своего читателя. Вы можете придерживаться иных понятий, если Вам так удобнее. И все же, как автор, я не могу не передать тот замысел, который я заложил в данную книгу, и не объяснить понятие «гипносуггестивных техник». Полагаю, что мои определения несколько приоткрывают двери не только для понимания психических механизмов, но и для возможностей, которые известны в гипнозе и внушении.

После возвращения из этих поездок мне потребовалось больше 12 лет, чтобы свести воедино, с одной стороны, свой личный опыт духовных практик, с другой ‒ психологические знания и навыки. По окончанию университета я работал военным психологом. И уже в военной системе я освоил техники гипноза и внушения. Я наблюдал эффективность гипнотических техник, как в подготовке, так и в реабилитации военнослужащих до и после участия в боевых действиях. В гипносуггестивных техниках я увидел универсальное средство психологической работы. Даже психологи, которые не думают о гипнозе и внушении, сами того не осознавая, используют их в своей работе или даже в обычной жизни и коммуникации. Я убежден, что человек, который освоит сами принципы гипноза и внушения одновременно поймет всю практическую психологию, поскольку они залегают в ядре психики человека, определяют психическое функционирование. Поэтому я стал уделять гипнотическим техникам достаточно большое значение, видя в них универсальный метод, который изначально использовался в верованиях и религиях. При этом ежедневно посвящал себя своей собственной практике, в которой соединил медитацию и самогипноз в единое упражнение. По сути, они не отличаются друг от друга, кроме некоторых частных моментов.

После того как я завершил работу в армии, что произошло в 2020 году, я посвятил себя преподаванию в университетах и частной психологической практике, которые давали мне больше времени для систематизации своих знаний по гипнозу и внушению.

Такова моя личная история приобщения к гипнотическим техникам, после которых последовала моя долгая и продолжительная практика. К сожалению, я не могу описать здесь все случаи, с которыми столкнула моя судьба на пути изучения психотехник. Я поделился со своим читателем, только самыми важными из них. Но я намерен сформировать подсознательное чувство уверенности в эффекте гипноза и внушения на своём примере. Потому что понять техники гипноза и внушения не так сложно, гораздо сложнее вырастить убежденность в свои безграничные возможности. С детства у нас развивается чувство выученной беспомощности, комплекс неполноценности в результате воздействия обстоятельств и мнений других людей, что мы ни на что не годны, что всегда есть более опытные и знающие люди, чем мы. От этого мы не доверяем себе, но именно в нас заложен весь секрет, позволяющий формировать свою реальность. И пока мы твердо не поверим в себя, то не освоим техники гипноза и внушения в полную силу.

В современном мире психология стала весьма популярной наукой, поэтому я не берусь говорить, что психотехники будут интересны только специалистам в области психологии. Книга написана скорее для широкого круга читателей в ознакомительных и практических целях. Естественно, если у Вас нет психологического образования, использовать гипноз и внушение в области психотерапии, направленной на помощь другим, оказывается затруднительной задачей. Однако Вы можете применять техники самогипноза и самовнушения для саморегуляции, в работе со своими неглубокими психическими проблемами, в качестве самопрограммирования и духовного самопознания и развития. В тоже время гипноз и самогипноз можно рекомендовать только для людей психически здоровых, в противном случае такие занятия должны быть под контролем со стороны психотерапевта или врача. Также не желательно самостоятельно входить в гипноз тем людям, которые находятся в трудной или кризисной жизненной ситуации. Совершенно неизвестно как Ваши сильные отрицательные эмоции проявятся без контроля со стороны специалиста. В обучении и тренировке переживания могут усилиться и необходимо, чтобы рядом был компетентный специалист, сопровождающий такого человека. В остальных случаях обучение и занятия гипносуггестивными техниками не имеет ограничений. Они помогут Вам подготовиться к предстоящим жизненным проблемам, сформировать новый опыт, способный стать ресурсным состоянием. Гипносуггестивные техники однозначно оказывают благотворное влияние на физическое и психическое здоровье практикующих. Снимают напряжение ума и дают физический покой и отдых, запуская восстановительные процессы в организме. На самом деле психотехники могут быть применены в самых разнообразных областях и видах деятельности, поскольку они являются лишь средством.