Попутчица Пречистой
– Строим часовню, средств не хватает, помощники поначалу были, да все вышли. Батюшка, что нам делать?
– А ты как хотела, чтобы всё как по маслу текло? – батюшка вопросом на вопрос. – Потрудиться надо, помолиться. Враг день и ночь норовит помешать твоей часовне. Ты думаешь что – он стоит в сторонке и любуется, как ты строишь дом Божий? Куда там, он из кожи вон лезет, старается навредить тебе. И ты старайся, читай каждый день акафист Николаю Угоднику, проси у Чудотворца помощи!
– Буду, – с жаром ответила Лена. – Буду!
Вернулась в Омск, купила акафист. Каким бы трудным день ни выдался, как бы поздно ни окончился, пусть глаза слипаются, ноги не держат – читает.
Неделя в таком ритме проходит, другая. Вдруг Лену пробило: а кому, собственно, она молится? Кому акафист читает? В доме ни одного образа святителя Николая Мирликийского.
На следующий день отправилась в антикварный магазин. Месяца за два до этого подруга затащила в антикварный, подсвечник искала, Лена обратила внимание – много старинных икон на витрине. Пришла в магазин, взгляд сразу выхватил чёрную икону. Другие иконы как иконы, эта чёрнущая, будто гудроном намазана, ничего не видать.
– А эта чернота зачем? – напрямую спросила Лена.
– Эка вы хватили, – сказала продавец, женщина в очках со стильной оправой, достала икону и подала Лене. – Посмотрите внимательно.
Лена повернулась к свету, поднесла икону к лицу и увидела глаза святого.
– Николай Чудотворец? – спросила Лена.
– Он самый.
Продавец, подогревая интерес покупателя, принялась рекламировать товар: икона старинная, скорее всего. Хозяйка образа давно умерла, перед смертью передала родственникам, у тех икона в кладовке стояла, в результате почернела.
– Полное ощущение, – сказала Лена, – гудроном облили!
И тут же попыталась подковырнуть ногтем «гудрон».
– Нет-нет, это обычная чернота икон, которая говорит о старинности образа, – пояснила продавец. – Вещь дорогая, но никто не решается купить из-за черноты. Я вам сделаю хорошую скидку. Поверьте мне, иконы со временем светлеют.
Икона небольшая, сантиметров двадцать или около того высотой. Без киота, одна доска. Лена подержала в руках, приложилась лбом к образу (губы накрашены) и обратилась к святому:
– Николай Чудотворец, я тебя спасу. Никто тебя не купит, а у меня тебе будет хорошо.
Не остановила цена, даже со скидкой сумма выходила приличной. А с деньгами у Лены дело в ту пору обстояло туго, много на часовню уходило.
Принесла образ домой, поставила рядом с другими на комод и обратилась к святителю:
– Николай Угодник, я тебе каждый день буду акафист читать, а ты проступай из черноты. Иконы просветляются, и ты давай светлей.
И позже запросто с Николаем Угодником разговаривала, но лишь до той поры, пока ни открыла для себя – слышит. Вот когда испугалась.
А поначалу дерзко – «давай светлей». Как с ровней. Только что не сказала «по рукам?»
– Я здесь буду молиться, а ты у себя на небе, чтобы мы с матушкой Евгенией часовню в Тамбовке достроили. Вроде немного осталось, да как обрубило. А просветлеешь ликом – отдам в часовню. Паломники будут приходить, а тут чудо: была доска чёрная, стала икона любимого нашего Николушки Чудотворца
Можно сказать, поставила условие – Николай Угодник, ты должен явить чудо для укрепления веры. Тебе ничего не стоит, а в часовню люди потянутся, местным в Тамбовке никому часовня не нужна, пальцем не пошевелят помочь. А так, глядишь, заглянут посмотреть на чудо.
Сфотографировала Лена икону, дабы предъявлять маловерам: вот на снимке икона в «чёрном» виде, а вот каким стал образ.
Читает Лена акафист месяц, читает второй… И вдруг, батюшки свет, на иконе лоб святителя начал обозначаться, щёки проступили, борода стала читаться.
Вот тут-то Лена заволновалась: получается, Николай Угодник слышит её. Старец Сергий в Верхотурье наказал Николаю Чудотворцу молиться, она и молилась. И вдруг образ начал светлеть. Лену страх обуял. Святой, который жил шестнадцать веков назад, даёт ответ. Он слышит её. Житие читаешь, многое сказкой звучит, а тут наяву…
Недолго думая, Лена схватила икону и повезла в Тамбовку. Раз обещала Николаю Угоднику отдать в часовню, тянуть нечего. Он просьбу услышал, надо слово держать, не то возьмёт и обидится.
К тому времени часовню окончательно достроили. Поставили купол, крест на него водрузили, полы настелили. Весной владыка Феодосий освятил. Всё как положено.
Смотрела за часовней Маргарита Алексеевна. В прошлом учительница, она одна из сельчан была настоящей помощницей при строительстве. Матушка Евгения и Лена, приезжая в Тамбовку, у неё останавливались.
Маргарита Алексеевна без особого восторга приняла образ Николая Чудотворца. Лена, передавая икону, взахлёб рассказывала о паломничестве к Симеону Верхотурскому, о наставлении схиархимандрита Сергия читать акафист Николаю Чудотворцу, дабы святой Никола помог преодолеть бесовские козни и достроить часовню. В своём эмоциональном ключе Лена поведала историю о походе в антикварный магазин и приобретении иконы «гудроном намазанной».
– Вы только посмотрите, Маргарита Сергеевна, чернота отступает, одни глаза были видны и вот… Он слышит нас! Слышит! Я обещала ему, что в часовню отдам, как построим с его помощью. Часовню мы построили, а он светлеть начал.
Маргарита Алексеевна посмотрела на икону, пожала плечами, но место образу определила.
На обратной дороге из Тамбовки Лена заехала в Казачий Никольский собор купила домой образ Николая Угодника. С этой поры перед ним продолжала читать акафист. С ещё большим рвением.
Время от времени звонила Маргарите Алексеевне, спрашивала про икону Николая Угодника. В надежде услышать – «светлеет».
– На месте твоя доска чёрная, – звучало каждый раз в ответ.
Лену задевала скептическая формулировка «доска чёрная», она еле сдерживалась, чтобы не сделать замечание Маргарите Алексеевне, непочтительно об иконе говорит.
С этой оценкой уже сталкивалась. Когда дома образ стоял, гости частенько спрашивали:
– Лена, что за чёрная доска среди икон? Или так надо сейчас?
Лена обижалась на «доску» и гвоздила дилетантов:
– Не знаете – не говорите! Не «доска», а Николай Чудотворец! Великий святой! Смотреть надо лучше – вон глаза его видать!
Прошло больше года, и Лена в конце концов перестала звонить в Тамбовку, к чему лишний раз расстраиваться – слышать «твоя чёрная доска».
Акафист читала ежедневно и терялась в догадках: почему образ перестал светлеть. Может, поспешила передать в часовню? Там никто акафист святому не читает… Да не будешь обратно икону забирать… Что сделано, то сделано…
Дальше Лена рассказывает так:
«Привозят в Омск святые мощи, к своему стыду, не скажу, забыла, какого святого. В Христорождественский собор их доставили, тогда ещё на месте Свято-Успенского собора Поклонный крест стоял, основные события происходили в Христорождественском. Я в самый первый день пришла к мощам, а священник говорит:
– У нас в Омской области, в Тамбовке, это Саргатский район, недавно чудо произошло!
Я ушки навострила, какое может быть чудо в Тамбовке, о котором я не знаю? Чудо там одно – явление Пресвятой Богородицы девушке Екатерине. Оно давным-давно случилось. А тут «недавно произошло».
– Женщина принесла в часовню икону, – продолжает священник, – образ был в жутком состоянии, просто чёрная доска, чуть-чуть глаза Николы Угодника проступают из черноты, борода. Больше ничего. Икона в часовне несколько месяцев в таком виде висела. И вдруг начала обновляться и сейчас полностью обновилась. Своими глазами видел фотографию, сделанную до просветления, и икону в сегодняшнем состоянии…
Я чуть не закричала: как обновилась?
Если бы услышала не от священника – не поверила.
Хотелось сказать во всеуслышание: подтверждаю – чёрная была, как гудроном залитая доска! Это я купила её в антикварном магазине, а потом отнесла в часовню!»
Разволновалась Лена от слов священника, приложилась к мощам, и бегом из храма на автовокзал, благо он в десяти минутах ходьбы. В голове одно: только бы какой-нибудь транспорт шёл в сторону Тамбовки. На её счастье успела на автобус в Саргатку. Вышла на повороте в Тамбовку, тут же попалась попутка. К Маргарите Алексеевне домой забежала. С таким лицом, что хозяйка подумала: плохое произошло.
– Что случилось, Лена? – обеспокоенно спросила.
– Где икона с чудом? – выпалила гостя с порога. – Почему не позвонили?
– Пыталась, но ты знаешь, какая здесь связь!
Образ просветлел, будто в помине черноты не существовало. Стали различимы все детали до самых мелких! Ни капельки «гудрона»! В нижней части краска в нескольких местах облуплена до светлой доски, саму доску видно. В левом верхнем углу Иисус Христос, в правом – Пресвятая Богородица. Их вообще не видно было. Нисколько не различались! В левой руке у Николая Чудотворца закрытое Евангелие, цветá обложки – коричневый с золотом и зелёный. Тоненькие золотистые лучики чётко прорисованы. Тоже не было! Пальцы правой руки святителя сложены для благословения, панагия на груди.
Лена расцеловала икону, и тут же возникла идея идти с образом к Поклонному кресту. Маргарита Алексеевна отказалась, нездоровилось ей, а Лена с Николаем Чудотворцем отправились к месту встречи девушки Екатерины с Пресвятой Богородицей. Солнце садилось за спину, в листве желтеющих берёз гулял ветер, просёлочная дорога была пустынной, Лена, делая широкие шаги, в полный голос запела тропарь:
Правило веры и образ кротости, воздержания учителя
яви тя стаду твоему яже вещей истина; сего ради
стяжал еси смирением высокая, нищетою
богатая, отче священноначальниче Николае,
моли Христа Бога спастися душам нашим.
Один раз пропела, второй…
Эх, думала Лена, как бы хорошо вот так на пару с матушкой идти. Сколько раз они ходили с молитвой этой дорогой. Сколько раз…
Но матушка Евгения молилась уже в небесных обителях.
Материнское Услышание
Во время строительства часовни скорби Лену не оставили. Квартиру забрали за долги, с мужем развелась, с двумя детьми мыкалась по чужим углам. Даже в монастыре с сыном жила, дочь к мужу отправила.
– Сынок бывало, – вспоминает весело Лена, – в монастыре на сундуке спал.
Матушка Евгения переживала все душой, нашла вариант – одинокая старушка, родственников никого, трёхкомнатная квартира.
– Ты, ведь не обманешь её, придёт срок, досмотришь, – говорила Лене. – Она перепишет на тебя квартиру.
Однако не выгорело.
– Не достойна была того варианта, – комментирует Лена, – слишком хорош был
– Значит, не твоё, – говорила матушка, – будет что-то другое. И молись Николаю Угоднику.
Потом владыка Феодосий пустил Лену в пустующий дом, принадлежавший епархии. Дом добротный, старинный, состоятельные люди ставили, но в запустении, электричество отключено. Лена одно лето месяца два жила в нём.
Выкарабкалась Лена из трудного положения, с нуля поднялась, во второй раз бурную предпринимательскую деятельность развернула. Не зря текла в ней купеческая кровь. Смеясь, рассказывает, как сокрушалась бабушка Августа: «Лена, какая ты непутёвая, умру, что ты без меня будешь делать?» «Непутёвая» в итоге оказалась самой «путёвой».
– Бабушка Августа умница была, – говорит Лена, – без дела, без работы не помню. Чтобы с соседками на лавочке лясы точить – никогда. Дом на Северных большой у нас был, забот много. И всё-то она толклась по дому. Я тоже не могу праздно сидеть.
Лена сначала квартиру купила, а потом и дом за городом построила. Считает, по молитвам матушки оказалась на том месте. Её отговаривали – ни воды, ни людей, ни подъезда нормального с трассы. Так-то природа лучше не надо – солёное озеро рядом, до Иртыша пешочком пройтись, в остальном никаких благоустройств. И всё же Лена решилась строиться именно там. Отличный дом поставила, веранда тридцать квадратных метров… Переселилась, года два миновало, однажды села у окошка, смотрит на юго-запад и делает открытие – если дома убрать и по прямой смотреть – будет часовня над могилкой матушки Евгении. Богатое воображение Лены нарисовало часовню. Открыла карту в интернете. Всё правильно. Пусть более десяти километров, а всё одно рядом для мысленного взора.
На второй или третий год после смерти матушки Лена поехала к ней. Часовню над могилой уже строили – ни крыши, ни оконных рам не было, но стены вывели до конца. Лена постояла у могилки, голову подняла, посмотрела в оконный проём. За ним Иртыш, лес, живописный обрыв, в небе облака беспечно гуляют…
– Матушка, – воскликнула Лена, – в каком месте ты лежишь! Какая красота вокруг! Бог удостоил тебя таким последним местом на земле! Заслужила, что там говорить. Я, конечно, ничего подобного не достойна!
А когда Лена, глядя в окно из своего дома, сделала открытие, она с матушкой почти рядом, покаялась:
– Матушка, прости меня – долго раздумывала, строиться или нет на этом участке. Это ведь по твоим молитвам я около тебя. А тогда мысли не было. Другим голова была забита.
Каждое лето Лена ездит в Тамбовку на празднование иконы Владимирской Божией Матери. В иное лето на все три праздника умудряется. Вернувшись домой, обращает взор в сторону Ачаирского монастыря и рассказывает матушке о празднике. Звучит примерно так:
– Матушка, дорогая моя, мира, как всегда, собралось много. Владыка Савватий служил литургию. Игумен Серафим и батюшка Василий сослужили ему. Батюшка Василий, это который служил при тебе в Никольском соборе. Он теперь настоятель храма в Тамбовке, где алтарём наша с тобой часовня. Крестный ход как всегда первую остановку сделал на чтение Евангелия на месте, с которого ты, матушка, Богородицу увидела, там ещё берёза искривлена, почти до земли согнулась. Следующая остановка у Поклонного креста. Новый недавно поставили вместо второго деревянного. Металлический, на века. Высоченный, на перекладине надпись золотистой краской: «Пресвятая Богородица, спаси нас». Издалека видать. Погода лучше не надо была, не жарко и солнечно, ветерок освежающий, хорошо. От Креста пошли к часовне на опушке леса. Помнишь, показывала мне место, куда Богородица из березняка вышла. На нём кирпичная часовня построена. В ней икона Божией Матери «Материнское Услышание». Большая икона. Пречистая в бордово-синем одеянии со скрещёнными на груди руками спускается с неба, ножки на маленьком облачке, голова слегка наклонена, взгляд устремлён на двух женщин, они на земле на коленях стоят. Обе с надеждой на Богородицу смотрят. Одна в левом нижнем углу, как бы твоя матушка, молитвенно руки подняла, в правом, как бы ты. Длинная очередь у часовни выстроилась, приложиться к иконе. Подождали, пока последний поклонится образу, а потом крестоходцы направились к святому источнику архангелов Гавриила и Михаила. Он недалеко от часовни. Владыка Савватий окропил нас святой водой. И хорошо так, капельки святые на лицо падают, рукой проведёшь и как омоешься. Владыка святую воду не жалел, щедро кропил. И так хорошо обратно в Тамбовку шагалось, так радостно!
Лена подробно опишет праздник и обязательно в конце скажет:
– Матушка, всё получилось, как ты говорила. Я не верила, а ты права – и храм, и часовня, и святой источник, и мира много на святое место, как всегда, приехало. Игумен Серафим рассказывал, одна женщина поведала ему историю: на закате в иной день видит из Тамбовки церковь в небе, купола сверкают. Игумен попросил нарисовать, она изобразила пятикупольный храм. Другая женщина сказала: по вечерам слышит колокольный звон оттуда. Не удивлюсь, матушка, если доживу до поры, когда поставят большой храм на месте, где ты встретилась с Пресвятой Владычицей. Храм, может, нескоро будет, а вот келейный корпус отец Василий построил, монашескую общину создаёт.
Первого июня, в день смерти матушки, Лена утро начинает с того, что садится в машину и едет к матушке в Ачаирский монастырь. Большой букет покупает накануне. И всякий раз по дороге пытается вспомнить, но никак не может, что помешало ей быть на погребении? Что оставило в городе?
Хоронили матушку на «Владимирскую» – третьего июня. Отпевали в Казачьем Никольском соборе. Отпевал владыка Феодосий и много-много батюшек. Лена хорошо запомнила момент, сын матушки, что в Подмосковье живёт, в последний момент, гроб уже собирались выносить, едва не с вокзала или с аэропорта приехал в храм. Как и подобает усопшим монахам, лицо у матушки было закрыто платом. Сын попросил открыть, попрощаться. Просьбу выполнили, Лена стояла у гроба и увидела, что щёки у матушки розовые.
И ещё хорошо запомнила, такого не забудешь – не было на сердце безутешного горя. Понимала разумом, окончилась земная дружба с матушкой. Год с небольшим пролетел, как один день. Начался с того, что в этом храме, в Никольском, она подлетела с квадратными глазами к матушке – «будем вместе часовню строить». Столько всего произошло хорошего после этого, и вот наступила пора навсегда прощаться. А на сердце светло. Светло и всё.
Собираясь в Никольский собор, Лена достала подобающий скорбному случаю чёрный платок, была у неё косынка, покупала подругу хоронить, накинула на голову и тут же сняла – нет, нет и нет. Покрутила в руках, что делать? На глаза попался белый лёгкий шарфик, набросила на голову. И никакого отторжения. Сменила на чёрную косынку – снова всё внутри воспротивилось. Позвонила знакомому батюшке, обрисовала ситуацию.
– Батюшка, как в белом идти на похороны? И кого хороню – бесконечно дорого человека. Траур ведь! А я не могу, во мне всё восстаёт против чёрного. Надеваю белый платок – мне хорошо! Что это, батюшка? Как быть?
– Лена, священники в каких облачениях отпевают усопших христианин? В белых, радостных. Вот тебе и весь сказ. Господь Бог призвал матушку в свои обители, твоя душа радуется!
