Генерал вытегорских карьеров. Собрание сочинений

– Случилось! Мы вместе, Ленушка! – кричал Сергей в Онежское озеро и чайки взмывали ангелами, переплетаясь кружевами с лучами солнца.

Волны Онего напоминало живую чешую, будто огромная рыбина хотела взлететь, померяться пространством с небом, влюблённые дождались первых звёздных ягод, лунная дорожка в озере напоминала им о их светлой любви, озеро-лукошко наполнялось звёздным светом и прислушивалось к дыханию влюблённых.

– Суженная моя! Навеки!

– Да, Серёженька, навеки твоя! – шептала Ленушка.

Сергей поднял Елену на руки и пошёл с ней в озеро в лунную дорожку, они плыли в ночь навстречу луне, смеясь и обнимаясь, бесстыдничая при звёздах и редких чайках, тургеневские звёзды падали от стыда, оставляя следы-мгновения от удивления и зависти к огромной земной ЛЮБВИ, которая навеки связана с небом.

Серёжа пел Елене свои романсы, они, окончившись, уплывали таборами слов по поверхности озера в бесконечность, чтобы вернуться сюда снова через миллиарды лет чайками на звёздно-озёрный ковёр.

Вернувшись на берег, снимали пробу с чуть не убежавшей ухи в котле на костре, бросали остатки еды бессоницам-воронам, затем, тепло устроившись под одеялом на постели из еловых ветвей, жадно смотрели в небо, загадывая желания при падающих звёздах, что никогда не расстанутся и что у них будет дочь с именем Сергелия, в которое входили начальные буквы имён Сергея и Елены.

Уснули на рассвете, утомлённые разговорами, нежностью, шёпотом песка и колыбельно-лунного света.

Снилось им, будто из воды вышли святой Сергий Радонежский и святая Елена, перекрестили их, благословили на путь истинный, шептались у сосен с их ангелами, пока суженные спали, укрыли их потеплей молитвами на любовь вечную и ушли, взявшись за руки, в сторону Кижей.

В полдень влюблённых разбудил тёплый солнечный грибной дождик, искупались в Онего и ушли на вёслах в Вытегру.

– Мимо проплывала богатая и красивая Вытегра… – так писал в девятнадцатом веке Сергей Максимов в книге «Год на севере».

«Глухая Вытегра не слышит урагана,

сонливая, с сорочьим языком,

она от клеветы и гнусных сплетен пьяна,

ей не дружить с тобой – малиновым орлом!

Эти строчки родились у поэта Николая Клюева, которому олонецкий край дал не только дар Божий, но и немалое количество пинков и в тело, и в душу.

Сиротливый, бесклюевский город встречает кирпичным заводом, напротив его староречье с памятником на выходе. Это ржавый теплоход моргает глазницами иллюминаторов, словно собака на цепи, хочет сорваться с якоря и уйти в Онего.

Рыбозавод с полуразрушенным причалом, в реке плавают брёвна, щепки, жирные нефтяные киты-пятна украшают некогда чистые воды реки Вытегры, в который заходил лосось…

Первый шлюз Волго-Балта с надписью над воротами: «Счастливого пути!» по грязным водам канала!

Улицы городка поросли ларьками-петрушками, возле которых почти каждый день появляются троицы сообразить на поллитра или пивком побаловаться в любую погоду.

Развлечение вытегоров- сплетни, особенно в молочном магазине на улице Кирова, стародавняя привычка смотреть в окна на проходящего и тут же обговорить его промеж себя с ног до головы, прибавив фантазии с сахарком вприкуску, особливо если это парочка влюблённых.

Тайн никаких ни от кого ни у кого нет, кто где живёт, с кем спит, с кем гуляет и не гуляет, что пьёт, как пьёт, о чём ярко говорит анекдот, рассказанный Клюевым в Петрограде поэту Василию Соколову, который и поведал на Литейном дома у себя Сергею:

«Праздник в Вытегре. Вознесенский проспект. Народ гуляет. Идёт

кума Пашка и видит через дорогу куму Парашку.

– Здорово, кума Парашка!

– Здорово, кума Пашка!

– Как жизнь-то?

– Да хорошо!

– А муж-то где?

– Да в больнице!

– А что с ним?

– Да сифилис!

И весь этот разговор над толпой летит пьяным голубем!

Вянг-ручей, по которому некогда галеры ходили, лет через триста будет Эльдорадо для археологов, в нём они найдут всё, чего ныне вытегорам на свалку лень вывезти.

Оживление в Вытегру вносят ежегодные Клюевские чтения. Приезжают из Сибири, Америки, Украины, Беларуси и других сээнгешных уголков литературоведы, писатели, поэты, просто любители Клюевского творчества.

Вот за эти несколько дней счищается годовой нарост всего ненужного, суетного, что мешает городу, расправляются плечи-надежды на долю лучшую, да колокольный звон на колокольне Сретенской церкви напоминает людям о вечном, о радости неутаённой, об онежском сне морошки-девушки олонецкой в ожидании Христа- ветра онежского.

Дороговизна из года в год всё больше и больше подметает город, стучат молоточки в Анхимово и на третьем километре в сторону Тудозера, на кладбище падают сосны от ураганного ветра на могилки, а зимой белая тоска с клюквенного болота перешёптывается с фотографиями усопших земляков.

Иногда возникает ощущение, что жизнь здесь похожа на старую скрипящую калитку, но нет, замычали коровы, петухи поют, собаки лают, бесов от дома гонят, взойдёт онежское солнышко, роса-радость пройдёт по лицу и дальше живёшь!

Прошли онежским вздохом две недели отдыха и на автобусе Серёжа с Леной отбыли в Питер. До свидания, родина, до свидания, родные и земляки, до свидания, бабушка Вера Акимовна Слюзова-Гогова -Пакостина!!!

Замок ликовал! Ушёл всё-таки! Зелёненькие Вы мои долларочки, ой вы мои родненькие! Вы можете всё и вся! Надо из Вас икону сделать в золотой рамочке, спасители! В двести тысяч обошлось всё Замку, сущий пустячок, дал кому надо и не надо, направо и налево, вверх и вниз, подключил Москву, Сибирь, Запад и ушёл! Связи! Мы все повязаны! Вместе грабим, а сидеть мне? Шиш! Пусть парится пехота, мелочь и прочие крематорщики, жалко, такое развлечение погибло! Ну ничего, ещё не вечерок, Русь-матушка!

Закладывать Замка уже было некому. Все были уничтожены, кто на зоне, кто в следовательском кресле, ради бумаг отделение милиции сравняли с землёй, хлопцы постарались на славу, отвлекли разными группировками, якобы разборками между ними, кровушки пролито, зато всё чики-чики!

Оставался только один свидетель- бард Сергий, сука, как ему дали уйти?

Тут ещё сонник под рукой- ведь Замку снилась летучая мышь. Так и есть- к несчастью.

Позвонил по сотовому Гульке- дал ценные указания, а то этот головорез совсем заскучал без работы, две машины разбил с бабами.

Гулька был у Замка удачной заменой покойному Репе. Жестокостью же Гулька напоминал белую акулу, которая почти никогда не спит, а только жаждет расправы над слабейшим. Золотая улыбка из вставленных зубов надолго отбивала охоту общаться с ним, у Замка даже дёргался левый глаз от фантазий Гульки, которыми он делился, пройдя Югославию, Чечню, Карабах и другие горячие точки.

Родом Гулька был из Вологодской области, чем неприятно напоминал о барде, который его «кинул» с частным моргом, на коленях Гульки выколоты пауки, что говорило о полном неподчинении на зоне всем и вся. Замок потратил немало сил, чтобы избавить его немного от тюремного жаргона, даже научил работать с компьютером.

Несмотря на деревенщину, Гулька проявил незаурядные способности в работе с компьютером, мечтал стать мировым хакером, всех «обуть» с курсом евро и хотя ни в чём не нуждался, у поддавшего Замка выведал код и залез в его программы, просмотрел счета в банках мира, сбился в подсчёте нолей за палочками, только чмокал, ошарашенный сметкой Замка.

Замок имел везде своих людей, на всех фондовых и валютных биржах. Дошёл до гениальной идеи- «менял» время от времени их «крыши» местами, чем вносил неразбериху в раздел доли в момент благоприятного грабежа. «Директора крыш» ворчали, но терпели, ибо знали- курочка по зёрнышку клюёт.

Всё было хорошо, но только один раз Замок по жадности залез в «общак» одной из группировок, контролирующих нефть и никель, а также добычу золота.

Отправили к Замку «ходока» с подарком, тот где-то пропал, свалили всё на Замка, хотя он здесь был ни при чём. Некоторое время стороны жили в состоянии «холодной войны».