Абсурд. Сборник рассказов

– И горы! Ты обещал мне горы? – свирепея, задала ещё один вопрос Света.

– Ага, а случилось-то чего?

Они познакомились на Курском вокзале, когда он ожидал поезд в родной Таганай. Весёлая и общительная москвичка ему сразу понравилась. Разговорились. Она поведала новому знакомому о любви к горным хребтам. Он рассказал о Большой Каменной Реке, между хребтами Большой и Средний Таганай, где часто отдыхал.

Нагромождение каменных глыб весом в несколько тонн протянулось на много километров в длину. Лёжа на авантюрине различных расцветок, можно было услышать как под «руслом» древних каменных потоков переговариваются горные ручьи. Растений в округе почти не было, лишь отдельно стоящие сосны возрастом более сотни лет. Запах смолы пьянил и возбуждал. Добраться туда было легче лёгкого – дождаться подходящего туриста, и, взгромоздившись на его рюкзак наслаждаться дорогой. Немного трясёт, но это лучше, чем несколько километров лететь и надеяться, что тебя не сожрёт летящая по встречке птица.

Услышав про птиц, Света тут же пожаловалась на местных пернатых и, прижавшись к Мухину, согласилась на всё возможное и невозможное. Через час они устроились в купе самого быстрого поезда «Москва-Таганай», следовавшего через Челябинск.

Поспать не удалось, Света любила шалить. Лишь насладившись друг другом, они провалились в многочасовой сон. Всё складывалось шикарно и вдруг истерика.

Мухин, расправил крылышки и спланировал с верхней полки на столик. Он и раньше предполагал, что короткоусая двухкрылка, из семейства настоящих мух, ему не пара. Но внешний вид подруги: серая окраска, желтоватая нижняя часть брюшка, четыре черные продольные полоски на верхней стороне груди, и огромные фасеточные глазки, тёмно-красного цвета поразили его своей красотой. «А я обычный поселковый мух», – горестно подумал Мухин.

А может она делает из мухи слона? За окном красивые Уральские горы. Стол накрыт: хлеб, напитки, ягоды и даже два яблока. Мухин умел подбирать попутчиков: полноватый лысеющий мужчина, его жена, дочь и молодая особа, с новомодным журналом в руках. Пять минут назад они вышли на перрон. Журнал являлся самым опасным предметом в купе, но сейчас, когда поезд остановился, а пассажиры вынесли его на перрон, Мухин, не в силах сдержаться, разразился громким жужжанием:

– Дорогая, что не так?

– Ты ведёшь себя как базарная муха! Это невероятно! Ты в окно погляди! Это не Кавказ! Не Кавказ!

У Мухина перехватило дыхание, едва сдержавшись, он заговорил стихами:

– Сударыня, о небо, как вы бледны! Вот ягоды, вот хлеб, а за окном для вас цветут цветы.

Двухкрылка закатила глазки и ответила:

– Благодарю, мне ничего не надо. Я не больна, все, что мне нужно – это «Высокая Гора».

– Не смейтесь надо мной! Урал не менее красив.

Постепенно жужжание переросло в воинственный гул, который затих, как только из глубины вагона раздались шаги.

– Дорогая, наша жизнь коротка и полна опасностей, но я готов рискнуть и встретить с тобой рассвет на Эльбрусе, – тихо прожужжал Михаил.

– Нам нужно будет вернуться в столицу и пересесть на другой поезд?

– Да.

Несколько минут в купе стояла тишина, а потом Света задала ещё один вопрос:

– Большая Каменная Река действительно так жжживописна, как ты рассказывал?

– Дажжже краше.

Неожиданно в купе зашли пассажиры. Мужчина открыл окно и две влюблённые мухи покинули поезд.

ГРИГОРИЙ РОДСТВЕННИКОВ, САША ВЕСЕЛОВ. НИЧЕГО КРОМЕ ПРАВДЫ

Рисунок Юлии Ростовцевой

С потолка с нарастающим комариным писком покатились арбузы, маленькие синие шарики, хилые с анемичными ручками, сложенными на рахитичных животиках ладонью на ладонь, с выражением безоблачной безмятежности на личиках, нежной безмятежности идиотиков.

Так вот ты какой, мир людей. Так вот какова твоя истинная суть. Повнимательнее бы рассмотреть, запомнить.

Вот среди общего хаоса отдельные особи, достигавшие размера теннисного мяча, словно споткнувшись, вдруг, круто меняют траектории, отскакивают от невидимых преград, огибают неразличимые препятствия, и продолжают хаотично двигаться по неведомо кем предписанным законам, пока, наконец, не застынут в воздухе посредине пустоты. Тогда другие, стремящиеся размером к конфетам-драже, просыпанным из плохо закрытой бонбоньерки, подражая стихийному бедствию в виде выпадения осадков – устремляются, стараясь не столько привлечь внимание к своему полёту замысловатостью движения, сколько грохотом, треском бесконечного потока скатывающихся горошин, синева которых вместила в себя весь спектр ультрамариновых преображений, от прозрачно белых, сквозь наготу которых сияет небо, до мрачновато-загадочных в своей лиловости, почти черных шариков, сеемых без конца, без усталости и без усилия.

Внимательнее смотрите на человеков.

Самыми массовыми участниками представления здесь являются разудалые мячики. Такие, знаете ли, создания, что и не мячики, а скорее шары для боулинга, только без отверстий для пальцев и вовсе не шумных, но столь же решительных, угрожающих, упрямых, они так стремятся прокатиться поближе от вашего лица. Они напористые, дерзкие, но вдруг начинают резво отскакивать прочь, в стороны, когда между ними проплывают угрюмой синей тенью мячи крупнее, массивнее, весомее и значительнее. Они не мечутся, не скачут, а величаво катят свои надутые важностью тела в известном только им направлении. Они величиной с футбольный мяч. Но разве кто-либо решится пнуть их ногой? Кажется, они главные в этом мире синих кругляшей. Только это ошибка. Вот с потолка спускается истинный исполин. По мясистым бокам проскальзывают молнии. Прочие обитатели лишь отражения на его лакированных щеках. Он размером с самый большой надувной ярморочный шар. Это – хозяин, владыка, бог. Он парит под потолком неподвластный никому. Уверенный в своей уникальности.

И вдруг… всё меняется. Две крохотные карамельки начинают отчаянно тузить друг друга. Сыплются крошки, летят в разные стороны маленькие синие осколки. Один такой совсем невзрачный осколок попадает в надутое тело Властелина и тот оглушительно взрывается…

Волна энергии преображает мир, под потолком нарушается хаотичное движение синих арбузиков, и делит пространство комнаты на две неравные части. Большая часть пуста, а в другой неимоверная скученность, давка и теснота. Слышится зловещий скрежет сопрягаемых поверхностей. Воздух насыщается электричеством, запах озона наполняет лёгкие. В ожидании грозного праздника движение ещё сохраняется, но становится намного медленнее, осторожней. Сферы, шары и весь прочий округлый народ стараются привнести в хаос обычных путей своих аккуратность, соразмерность, они летают и катятся с важностью и достоинством на которые не были готовы ещё минуту назад. Они почти замирают. Потом снова деление. Тёмно-синие справа, светло-синие слева. Наверху крупные, мелкота снизу. Ещё круг танца, исполняемого с пафосной грациозностью и снова деление. Наконец, теперь мы видим: они выстроились по ранжиру, в ряд. Сперва огромные, затем с регрессом видимого объёма, теряясь в бесконечности перспективы, вплоть до еле различимых песчинок. Нитка бус, все похожи, световые блики у каждого одинаковой формы, кажется, и цвет поменялся, они одного цвета, одной формы, но размеры разные.

И вдруг общий цвет ещё мгновение назад наполнявший каждого берлинской лазурью, стал насыщаться силой кобальта. Наблюдатель не узнаёт привычный мир синих арбузиков. Он изменился. И я не знаю, хорошо это или плохо, просто констатирую факт. Есть ли в этом мире Бог? И если есть, как выглядит? Лопнувший ярморочный надувной гигант не был Создателем. Порождения не могут убить Порождающего. Наблюдатель и сам мог бы сейчас отразиться в зеркальной поверхности синим шаром, но он не этим занят, не это его смущает. Он в сомнении. Он осознает истину, что один он здесь хозяин игры. Он устанавливает правила. И если в мире синих шаров есть правда. Это он, его правда. Он Бог…

…к сожалению, на этом месте рукопись обрывается, публикаторам не известны ни её авторы, ни их замысел, ни причина, оборвавшая манускрипт огромной кляксой чернил, когда-то неосторожно скатившейся с кончика пера маленьким синим шариком…

ЛАНИДА СОКОЛОВА. БЕЗУМНАЯ ОХОТА

Рисунок с веб-сайта pixabay.com. Бесплатно для коммерческого использования. Указание авторства не требуется

– Семён, уже 6:30, пора встать! – мама впорхнула в комнату, вся светясь от счастья.

– Ну ма-а-а-м, я ещё посплю немножко, – пробормотал сонный Сёма, заворачиваясь в одеяло с головой.