Усену: Странствия Охвы. Цикл «Усену». Книга третья. Том 1

– Ну, кто здесь шумит? – проговорил громко Охва.

– А это еще что за детский сад? – воскликнул он, увидев, выйдя, что возле входа к нему, веселятся пятеро милых лисят, которые явно знали его и даже не обратили на него никакого внимания и продолжили задорно бегать, догонять друг друга, покусывать за уши, и дергать за хвосты.

– Прости Охва, что нарушили твой покой. – запыхавшись, подбежала к нему мама-лисица.

– Да, за ними не угонишься, – улыбнулся Охва.

– И не говори. Как только сказала им, что сегодня на пару часов будут с тобой, сорвались к тебе, не подождав меня. Охва, приглядишь за ними?

– Ну не расстраивать же детишек, – улыбнувшись, ответил он, и громко крикнул лисятам.

– Живо внутрь! Кто последний, того я укушу, – отчего все лисята тут же кинулись внутрь, расталкивая друг друга и даже пробежали по высовывающемуся Шусику из пещеры.

– Что-нибудь случилось? – молвил Охва, заглядывая в глаза матери-лисицы, которая печально проводила своих детей взглядом.

– Нет, просто наступают холода, их становиться тяжелее прокормить, вот и приходится отправляться на охоту к реке, – очнувшись, ответила она.

– Это мне знакомо… Но я про другое, – стал провожать лисицу манул.

– Ах Охва, меня терзают мысли, что я никогда больше не увижу Риша, – тихо проговорила она, опустив взгляд.

– Так всегда случается. Дети вырастают и покидают родной дом, чтобы отыскать новый, – задумчиво ответил ей Охва.

– Я знаю. Но вдруг он там сгинет?

– Послушай меня… – остановил лисицу манул и, развернув ее к себе лицом, молвил:

– Твой Риш храбрый и ловкий лисенок, он сможет найти верный путь. Тем более он не один, с ним Усену и Хис!

– Тебе легко говорить, у тебя нет детей! – огорченно проговорила лисица, на что Охва, умолк и неспеша побрел к себе.

– Прости Охва, я не хотела, – подскочила к нему лисица.

– Ничего, ты права. У меня нет своих детей, но есть те, кого я всегда буду помнить, и любить, – ответил ей сдержанно Охва, и, откланявшись, побрел к себе.

Мать-лисица, явно огорченная на себя, и свой длинный язык, проводила его печальным, сочувственным взглядом, и кинулась на охоту.

– Ну чтож, детишки, вы у меня в гостях и поэтому прошу успокоиться, – начал Охва, зайдя к себе и видя, что лисята носятся из угла в угол.

– Не хотите? Тогда, я ложусь отдыхать. Я старенький и вам надо бы отдохнуть, – зевнул Охва, и, прикрыв глаза, направился к себе.

А лисята тут же услышав нелюбимое слово, сразу притихли, а двое из них – те самые близнецы, тихо молвили:

– Мы успокоились и готовы слушать!

– Что изволите? – обернулся Охва, напустив на себя облачко непонимания.

– Продолжения, дедушка Охва, – молвил Шусик, заходя внутрь.

– Где был? – спросил как бы невзначай Охва.

– Дышал свежим воздухом, валялся в снегу, как обычно.

– О, это хорошая идея, а почему бы всем вам не поиграть на улице!

– Не-е-ет! – протянули лисята.

– А что так? Вы только посмотрите, какой погожий денек. Всюду лежит снежок, и ветерка нет.

– Охва, Охва! – загалдели лисята. – Ну, уж нет, дедушка, раз начали, так продолжите. Пожалуйста! – протянул Шусик, вытягиваясь в струнку.

– Да-а, – протянул Охва, смотря на все это со стороны. – С вами каши не сваришь, – и хотел было удалиться, но Шусик, увидев его намерение, собрал всех лисят под своей большой лапой, и молвил:

– Дедушка, не уходите.

На что Охва обернулся и, заглянув ему в глаза осознал, что для него, его повествование важнее, всего происходящего в округе.

– Ладно! – согласился Охва и занял свое место.

Лисята вмиг успокоились, а Шусик обратился в слух.

«Как вы знаете, свою первую весну в жизни, ждут с нетерпением и неким трепетом. И это связано не только с буйством красок, просыпающейся ото сна природы…

С весной приходит чувство некой легкости, полета, тебя одолевают букеты чувств, неведанных прежде. Именно весной нам хочется жить, а не существовать. Но я свою первую весну, точнее вторую, если считать первую, когда я был еще слепым беспомощным котенком, ожидал с некой тревогой в сердце. Если не сказать больше – со страхом.

Это чувство усиливалось с каждым днем. Я не мог не спать, ни есть, не думать, о чем другом. Ведь мне и моим братьям предстояло совершить свой первый взрослый поступок, а именно – оставить родной…»

Повел рассказ Охва, но встретившись с потупленным и недоумевающим взглядом лисят, остановился. А взглянув на барсенка, понял, что только он один понял, о чем идет речь, и тут же решил сменить тему.

– Но не будем пока об этом. Забудьте все, что я только, что сказал, и продолжим.

«Так вот, начав свою собственную взрослую жизнь, в первых месяцах весны, я первым делом отправился на поиски нового дома.

Скажу я вам, это оказалось делом не легким. И мне пришлось преодолеть не один десяток километров на север. День и ночь я шел и шел, и вскоре и вовсе потерял счет дням. Мне казалось, что меня преследует злой рок и неудачи так и сыпались мне на голову.

Пока, наконец, я не набрел на эти места. Выискав уютную пещеру в этих горах, хорошо спрятанную и защищенную от лишних глаз, я решил, что это и станет мне новым домом. В округе рос густой кедровый лес, вдоволь полный всякой добычи, и местным хищникам было не до меня».

– Хотел еще сказать, эту же самую историю, я как-то уже рассказывал и в этот раз постараюсь так же точно, как и в первый, – сделал паузу Охва, явно вспоминая прошлое, после чего вновь продолжил.

– Так вот все началось весной, когда зелень только проклюнулась, и все в округе цвело и пахло.

«Одним прекрасным утром, меня разбудил непонятный шум, похожий на рев горного водопада. Не понимая, что случилось, я выбежал из пещеры как угорелый. Боясь приблизиться к шуму, я жил несколько дней в страхе, дни напролет не выходил из пещеры, и лишь ночью, когда шум стихал, я выбирался на охоту.

Так длилось несколько дней, пока шум и рев не оказались совсем рядом с моим убежищем. Тогда я не выдержал и бросился из пещеры бежать. Но, выскочив из нее, и пробежав несколько десятков метров по лесу, я был потрясен увиденным.

Целой полосой, от предгорья до горизонта лес был полностью уничтожен! Отыскав безопасное место, я стал наблюдать за округой и теми, чьих рук дело это было. Это был человек, и не один. Не меньше двух десятков, облепив каждый по дереву, они наносили удар за ударом по могучим стволам кедров, своими топорами. Это зрелище так озадачило меня, что я и не услышал приближение других людей, которые явно в перерыве решили поохотиться. Было слишком поздно, когда я заметил их приближение.

Прозвучал выстрел, впервые в жизни мной услышанный – оглушительный грохот, который свалил меня с лап. Вскоре на меня вышел один из них. И приняв меня за мертвого, на которого, ничего не тая, я был тогда похож: скованный от страха, с прикрытыми глазами, я даже дышать боялся.