Он от счастья сверкал, отражая собой лучи,
Шарф из радуги нежно вплетая в густую крону.
Он ей звезды дарил, колыбельные пел в ночИ,
Заливал все ходы, чтобы корни никто не тронул.
Но однажды осыпался склон, вновь потёк ручей
По ложбине – заметил Судья, что закон нарушен.
Сделал снова ненужным его, а её – ничьей.
Не должна течь вода, поднимаясь наверх, на сушу.
Он теперь у холма восхищается ей тишком,
Замедляя в разливе привычную скорость бега.
Огибая её, он чуть слышно журчит стишком,
А она…
Ей, похоже, хватает дождя со снегом
Марево
То ли мне это просто кажется,
То ли Бес надо мной куражится,
А идешь ты тропой нехоженой
У высокой горы подножия.
Прячешь горесть под темной кручею,
И стекает слеза горючая
На травинку росой соленою,
Обжигая глаза зеленые.
Не идешь, а плывешь над нивою,
Даже в грусти-тоске красивая,
Ищешь, то ли звезду упавшую,
То ли счастье, кручиной ставшее.
Подозвать бы тебя, как прежде мне,
Да обнять теплотою нежною,
Оградить бы от мыслей ропота,
Да нет голоса… Даже шепота.
Подлететь бы мечтой крылатою,
Да опутала Спесь проклятая.
Руки, ноги в сетях – не сдвинуться,
Не рвануться к тебе, не кинуться.
Подобравшись беззвучным полозом,
Шепчет Гонор скрипящим голосом:
«Не годится с тобой нам пятиться,
Вырви с корнем её. Пусть катится».
И в печали сутулю спину я,
Отпуская тебя, любимая.
Провожаю свою желанную
В непроглядную даль туманную.
Ошалелою черной тучею
Налетела орда летучая.
Ты ушла, растворившись облаком,
А меня в темень чащи. Волоком.
Сон
Вчера я видел странный сон,
Где мы с тобой на райском ложе.
Как будто я в тебя влюблен,