Чужие игрушки. Часть 2

Там куда указывала рука на лавочке, положив локти на колени и склонив голову в фуражке с голубой тульей и малиновым околышем, сидел человек. Хромом пошатываясь пошел и остановился у лавочки. Сидящий поднял голову:

– Привет майор.

На Хромова смотрел особист. Федор Хромов вытянулся:

– Здравия желаю, Александр Яковлевич. Вы забыли, я не майор, я лейтенант.

– Да нет, Федор Петрович, майор. Подполковник сдержал слово, я наложил на его рапорт утвердительную резолюцию, все прошло гладко. Батальонный комиссар начал ерепениться. Я ему напомнил, что место комиссара на передовой, чтобы поднимать бойцов в бой и предложил поучаствовать в очередном контрударе. Спесь с него слетела, как с пива пена.

Особист быстро посмотрел на одного из его подчиненных, стоявших за спиной Хромова:

– Лейтенант, накинь-ка свою шинель на Хромова. А то стоит он здесь в одном исподнем. Не удобно.

– Товарищ старший майор.

Жесткий взгляд Александра Яковлевича уперся в лицо, стоявшего за спиной Хромова Энкавэдэшника. На плечи Хромова легла шинель.

– Да ты присаживайся Федор Петрович, в ногах правды нет. А вы погуляйте пока.

Хромов сел на лавочку.

– Что же ты, Федор Петрович, не сказал тогда, что вывез трупы группы НКВД на танке.

– А, что говорить, я разве мог поступить иначе.

– Так вот, майор. Один из них оказался жив. Случайно обнаружилось.

– И что?

– А, то что бредил он на-немецком языке, но это уже из госпиталя доложили.

– И где он сейчас.

– А, лежал в медсанбате недалеко от тебя. Это его сейчас шлепнули.

– Зря вы так. Раненые же ничего не поняли. А потом, допросить его можно было бы.

– Да уж. Надо будет сделать внушение моим обормотам. Много о себе понимать стали. А, этого. Чего там допрашивать. Кроме того, что он бредил на-немецком, хирург у него обнаружил интересную татуировку на плече. Короче провели мы расследование. Прав ты оказался. Это были диверсанты из особой диверсионной группы «Брандербург восемьсот». Воспользовались документами сотрудников НКВД из приграничных районов. Мы, когда они пришли, и сказали, что с боями пробивались из окружения, запрос сделали. Подлинность их удостоверений Москва подтвердила. Но, фотографии то в запросе не пошлешь. Видимо на это они рассчитывали. Но, промашка у них вышла. На тебя они напоролись. Так, что кроме восстановлении в звании, я послал на тебя представление на орден Красной Звезды.

– Спасибо Александр Яковлевич. Служу Рабоче-Крестьянской Красной Армии.

– Сиди-сиди Хромов. Орден пока еще пришел. Да и спасибо, как говориться не булькает. Ты же понимаешь, что я не настолько сентиментален, чтобы прибежать сюда тебя поздравить с наградой. Ты это все скоро и без меня узнал бы.

Они замолчали. Продолжил Александр Яковлевич:

– Спор у меня вышел с командиром полка. Я хотел тебя к себе взять. Понравилась мне твоя хватка. И диверсантов раскрыл, и утечку оперативной информации выявил. А, Петр Евграфович уперся. Мне говорит, самому такие офицеры нужны и в штабе и комбатов толковых не хватает. Решили мы с ним, у тебя самого спросить. Так что, я все тебе это честно рассказываю. Сам то, что думаешь?

– Извините Александр Яковлевич. Мое место на передовой. Да и о характере моем вы наверняка осведомлены. Думаю проблемы у вас с моим характером будут.

– Да. Справки я о тебе навел. Кстати хочешь знать почему тебя сразу не расстреляли, а дали десятку?

– Почему?

– А, потому что ты все на себя взял. Твердил что виноват, достоин наказания. С показаниями на тебя других врагов народа ты согласился. На них показаний не дал. Можно сказать, сотрудничал со следствием. Но, странно как-то сотрудничал. Сам себя под расстрел подвел, можно сказать выпрашивал себе расстрел, других защищая. У нас такое не понимают. Просто решили тебя для выполнения плана по другим делам оставить, так сказать на будущее. Так-то. Что хлебнул горюшка? Что молчишь?

– А, что говорить? Сопли рукавом размазывать, в жилетку плакаться?

– Считаешь меня недостойным твоих откровений?

– Нет, просто не привык жаловаться, ни на судьбу, ни на людей. Не хочу никого винить. Сам себе судьбу выбирал. Сам значит и виноват.

– Понятно. Вижу предупреждать тебя держать язык за зубами о нашем разговоре, лишнее.

Александр Яковлевич замолчал, вздохнул и продолжил:

– Жаль. На передовой тебя рано или поздно просто убьют. А, у нас ты бы мог пользу большую принести. Но, сам решил. Так тому и быть. Смотрю я на тебя. и думаю, прав ты. Не вяжется фуражка с синей тульей с твоей небритой рожей. Хотя,…если побрить. Нет. Все равно, как на корове седло, а пилотка твоя грязная тебе была к лицу. Это я тебе как физиономист говорю.

– Спасибо. Александр Яковлевич, товарищ старший майор. А, поможете мне в полковую разведку попасть?

Особист расцвел:

– Ну, это другое дело. Как говорится и волки сыты и овцы целы. Еще раз убедился. Голова ты Хромов. Помогу.

Через неделю Хромов вошел в ротный блиндаж. Навстречу ему поднялся политрук Никитин:

– Хромов! Рад! Очень рад!

Из-за стола поднялся старший лейтенант, молодой человек, лет двадцати пяти:

– Наслышан. Юрий Павлович Санин. Новый командир роты.

Хромов приложил руку к пилотке:

– Здравия желаю товарищ старший лейтенант. Позвольте представиться по поводу дальнейшего прохождения службы. Лейтенант Хромов. Федор Петрович. Вернулся в строй после ранения.

Повернулся к Александру Ивановичу:

– Здравия желаю товарищ политрук. Здравствуйте, Александр Иванович.

Александр Иванович обрадовано:

– Федор Петрович, может чайку?

– Не откажусь.

Александр Иванович обратился к связисту, возившегося в углу блиндажа с телефоном:

– Рядовой, сделайте нам чайку