Некомбатант

– Очень даже хорошо знаю. Некто Потоцкий Вацлав и Воскобойников Герасим, оба из мещан. Занимались не совсем законными делами, но до сих пор выходили сухими из воды. Двоих не знаю, а вот эти два персонажа уже давно в розыске за старые дела. Не волнуйтесь, Юрий Александрович, в ваших действиях не было ничего предосудительного. Воздух в столице чище станет. У вас нет никаких подозрений, ради чего они напали на вас? Ведь ясно, что ждали именно вас.

– Подозреваю, что всему виной разговор с моим дядей – Давыдовым Игнатом Петровичем, у которого я гостил несколько дней. Он живет здесь, неподалеку. Я попросил у него в долг десять тысяч. И этот разговор могла слышать прислуга. Дядя сначала согласился, но в последний момент перед самым отъездом передумал. Подозреваю, что именно эти десять тысяч и есть причина нападения. И еще один момент. Четверо вооруженных ружьями мужиков, которых дядя выделил мне в сопровождение верховыми, сразу же сбежали, даже не попытавшись помочь. Не верю я, что они просто струсили.

– Пожалуй, такое возможно… Сумма немаленькая, и соблазнит многих преступников… Хорошо, будем работать! Вы себя хорошо чувствуете, Юрий Александрович? Может, все-таки в больницу вас отвезти?

– Не нужно, Петр Савельевич. Я царапиной отделался, в отличие от Прохора. Царствие ему небесное…

Мы оба перекрестились, после чего следователь пожелал мне счастливого пути и велел кланяться батюшке с матушкой. Можно было считать, что первая встреча с аборигенами прошла успешно. Меня признали за своего. И мой дальнейший путь лежал в Санкт-Петербург, столицу Российской империи. Где правит в настоящий момент император Николай Первый. Личность весьма противоречивая. Тем не менее оставившая заметный след в истории, хоть и не всегда со знаком «плюс». Но если мне удастся изменить ход Крымской войны, то возможно, потомки уже не будут относиться к Николаю Павловичу столь предвзято. Разумеется, речь идет не о либералах, польских «патриотах», всяких народовольцах и прочих смутьянах, являющихся идейными врагами России. А на деле вольно или невольно работающих над исполнением давней мечты «просвещенной» Европы – уничтожить Россию как государство. Для них он навсегда останется Николаем Палкиным – душителем свободы.

Глава 2

Домашние хлопоты

В столицу я добрался без приключений. Отец, узнав о ночном происшествии, сначала сам порывался приехать. Но узнав, что я легко отделался, выслал за мной легкую коляску, велев кучеру немедля везти меня домой, никуда не заезжая. Так я и не против. Надо же познакомиться со своими ближайшими родственниками и посмотреть, где мне предстоит жить в ближайшие годы. Из памяти Юрия Давыдова я знал, как выглядят члены моей семьи и шикарный особняк на набережной Мойки, но копаться в памяти прежнего хозяина тела и увидеть все своими глазами, это разные вещи. По дороге внимательно смотрел по сторонам, сравнивая этот Петербург с тем, что знал раньше. Сходство было очень большое, но все-таки не стопроцентное. Хотя некоторые здания могли просто не сохраниться до моего времени. Но, как бы то ни было, творение Петра Великого в этом мире также поражало великолепием. С поправкой на эпоху, естественно. Единственным доступным транспортом сейчас были лошади, что выглядело непривычно для человека, привыкшего к прыжкам через гиперпространство.

Но вот и набережная Мойки. Еще немного, и мы въезжаем во двор. Кто-то уже сказал матери, и она первая бросается ко мне.

– Юрочка, сынок! Ты не ранен?

– Матушка, все хорошо, всего лишь небольшая царапина. Вот с Прохором беда. Умер у меня на руках. Доктор сказал, что с такими ранами не выживают.

– Царствие ему небесное…

Мать есть мать, поэтому я постарался ее успокоить, как мог. А вот и батюшка появился. Высокий представительный мужчина с бородкой. Вместе с братцем Федей, который старательно пытается изобразить радость. Младшие сестренки тоже прибежали и повисли на мне, болтая без умолку. Наконец, первые страсти улеглись, и отец позвал меня к себе в кабинет на беседу. Хоть балбесом не назвал, и то хорошо. Когда за нами закрылась дверь, он велел рассказать все подробно. До мельчайших деталей. Пришлось рассказывать уже озвученную полиции версию, что отца не удовлетворило.

– Нет, Юра… Не сходится… Не верю я в эти десять тысяч. В том смысле, что именно они стали причиной. Уж слишком все просто. Налетчики, если только это не конченые упыри, просто так грех на душу брать не станут. Могли бы просто ограбить и сбежать, никто им не мешал. Тем более была ночь, и ты бы их все равно не опознал. А вас собрались именно убивать. Поверь, я знаю, что говорю. Хорошо, что ты внял моему совету и взял оружие.

– Кстати, батюшка, по поводу оружия. Эти хлопушки бесполезны в серьезной ситуации. Нужно делать что-то более эффективное. И мы можем начать выпускать такое на наших заводах.

– Ну?! Мой сын наконец-то за ум взялся? Похвально! И что ты предлагаешь?

– Вы слышали о капсюльных револьверах «Кольт Патерсон» американца Сэмюэля Кольта?

– Слышал, конечно. Забавная дорогая игрушка, но не более того.

– А я вот этой ночью, после того как по голове получил, придумал, как улучшить эту конструкцию. Но для этого потребуется наладить выпуск патронов нового типа.

– А ну давай, рассказывай! Вот бумага и карандаши. Рисуй!

Следующие полчаса заняли обсуждение револьвера под унитарный патрон, который я довольно точно изобразил на бумаге благодаря помощи Ганса. Отец, сначала поглядывающий скептически, все же заинтересовался, а потом уже его было не оторвать. Оружием он увлекался давно и даже держал на одном из своих заводов оружейную мастерскую. Но это было занятие «для души». Своего рода хобби. Наконец вынес вердикт:

– Оригинально, не спорю. Идея сама по себе интересная… Но цена такой вещи отпугнет любого покупателя. Я уже не говорю о том, что таких патронов еще нет.

– Похожие патроны разработал германский мастер Николай Дрейзе больше двадцати лет назад, но у него бумажная гильза, что не очень удобно. Если делать гильзу из меди, а лучше из латуни, то патроны гораздо менее подвержены воздействию влаги и повреждениям при переноске.

– Ты представляешь, в какую сумму выльется производство таких патронов?

– На первых порах да. Но если производство сделать массовым, то цена снизится. И кроме этого, не стоит забывать, что такой револьвер с металлическими патронами может спасти его владельцу жизнь в опасной ситуации. Сколько это будет для него стоить?

– Возразить трудно… Но, к сожалению, далеко не все это понимают… Хотя небольшими партиями выпускать можно. Думаю, желающие найдутся.

– Батюшка, это не все. Такие же патроны можно использовать и в ружьях. Только более мощные. И конструкцию ружей надо изменить.

– Рисуй!

Я снова занялся рисованием. Разглядывая изображения охотничьего дриллинга, то есть трехстволки с двумя гладкими и одним нарезным стволом, а также винтовки с болтовым затвором, отец надолго завис, обдумывая увиденное и услышанное. Наконец очнулся.

– Юра, ты не перестаешь меня удивлять! Что это на тебя нашло?

– Передумал за сегодняшнюю ночь много.

– Дай бог, чтобы так. То есть бросаешь дурака валять?

– Всё, батюшка, хватит. Надо начинать делом заниматься.

– Отрадно слышать. Раньше надо было тебе по голове дать. А больше у тебя никаких идей не появилось?

– Есть кое-что, но надо сначала уточнить. Съезжу в институт, поговорю с профессором…

Расстались мы с отцом без его обычных нравоучений, где главным аргументом было «вот я в твои годы…». Но сейчас обошлось. Человек здорово переволновался, а тут я еще ему такой сюрприз преподнес. Ладно, поглядим, что дальше будет. А теперь надо бы с братцем Феденькой встретиться и по душам поговорить…

Федора я нашел в его комнате, куда он спрятался и боялся нос высунуть. По всему выходило, что такого результата он не ожидал и теперь терялся в догадках. Поскольку не знал, что же конкретно случилось, и не докопался ли я до истины. Устраивать сложные психологические этюды я не стал, поэтому, едва зашел к нему, спросил прямо в лоб:

– Что, Феденька, не ждал меня увидеть в добром здравии?

– Юрка, ты о чем?!

– Сколько ты господину Воскобойникову, который Филин, заплатить должен? Не успел я его спросить. Отдал богу душу, сердешный.

– Юрка, я ничего не понимаю!!! Ты о чем?!

– О тебе, братоубийца несостоявшийся. Прохор все же человеком оказался. Не захотел грех на душу брать, все рассказал. Надеюсь, зачтется ему это на небесах. Вот мы твоих «друзей» и встретили, как подобает. Жаль, что Прохор погиб. Из-за тебя, гнида, погиб.

– Что ты мелешь?! Это навет!!! Мало ли что этот кучер придумал?! Где доказательства?! Никакой суд это не признает!

– Федя, ты неправильно понимаешь ситуацию. Ни в какой суд я не пойду. Здесь ты прав. Доказательств, какие будут иметь силу в суде, у меня пока нет. Но мне они не нужны. Я з н а ю, что ты хотел меня убить. И для меня этого достаточно. Ты еще жив только потому, что я не хочу расстраивать родителей твоей безвременной кончиной. Да и лишнее внимание полиции к нашему дому мне тоже не надо. Поэтому, Федя, расклад такой. Ты вроде бы собрался в Европу ехать учиться?

– Да! Еду через неделю! И что?!

– Езжай и не возвращайся. Забудь дорогу в Россию. Если ты вернешься, то я сделаю так, что тебя просто не найдут. Отец с матерью опечалятся, конечно, но тут уж выбирать не придется. И еще. Забудь теперь о своей доле наследства. Считай это платой за спасение твоей поганой жизни и доброго имени. Приедешь и начнешь сутяжничать – не обессудь.

– Что ты несешь?! Я все отцу расскажу!

– Пожалуйста. Иди, рассказывай. Хоть сейчас. Если отец меня спросит, отвечу, что это твои бредовые фантазии. То, что мы грыземся частенько, он знает. Поэтому не удивится. И если до твоего отъезда на меня снова нападут какие-то мерзавцы, то ни в какую Европу ты после этого уже не поедешь. Молись Богу, чтобы этого не произошло.

– Ты сумасшедший!!!

– Я сказал – ты услышал. Больше об этом говорить не буду…