Поиски утраченного завтра

– Значит, дело не в напитке, – ответил я. Встал, прошёлся по комнате. Посмотрел в окно. Павлов следил за мной, полуоткрыв рот. Он выглядел ошарашенным, но совершенно точно не отравленным. – Валим отсюда! – крикнул я и бросился к выходу.

Павлов замешкался, так что на бегу я подхватил его и потащил-понёс перед собой. Хорошо, что он не был толстым, плохо, что был мускулистым.

Но хотя бы не сопротивлялся!

Я не то распахнул, не то вышиб дверь икорно-трюфельным магнатом, когда оконное стекло раскололось, в гостиную влетел дрон и взорвался сотнями крошечных термических игл. Мне прошило всю спину, пиджак вспыхнул и сгорел вместе с рубашкой. Под потолком гостиной стали рваться баллоны с противопожарным гелем.

Я упал на пол, откатил Павлова в сторону и застыл, тяжело дыша. Мы оказались в комнате, которая на языке богатеев называлась курительной или кальянной, во всяком случае тут были кресла, столы, пепельницы и кальян.

В спине и груди жгло нестерпимо, пол заливало кровью. Я откашлялся, выплёвывая тонкие раскалённые иголки. Где-то выла сирена, на спине тлели ошмётки рубашки. Поднявшись, я скинул остатки испорченной одежды. Брюки вроде как уцелели. Павлов возился на полу, тараща на меня глаза.

Вбежал охранник, для разнообразия – женская особь хоппера. И, не разбираясь, всадила мне в грудь четыре крупнокалиберные пули.

– Да хоп обеих ваших матерей! – завопил я, кидаясь к хопперше. Она, конечно, действовала с перепугу, но так же нельзя!

Хопперша взвыла от страха и всадила мне пулю прямо в глаз.

– Уймись, дура! – крикнул я. Это было реально больно! Я отобрал у неё пистолет, выбросил куда-то в сторону. Проморгался, вытер залившую лицо кровь. Хотелось пить. Доктор говорил, что это тоже чисто психологическое…

Хопперша с криком выбежала в ту же дверь, из которой появилась.

– Ты уволена! – завопил ей вслед Павлов. Он уже поднялся и теперь совал мне чистый белый платочек. – Никита, как вы? О господи, вы меня спасли! Вы меня спасли, вы приняли весь удар на себя! Боже, боже, я никогда ничего подобного не видел, так вот как это происходит, да? Вы были дырявый, как решето! Я через вас пожар видел!

– Это не пожар, – протирая лицо и отхаркивая последнюю иглу, сказал я. – Термоиглы, они горели внутри.

На всякий случай я заглянул в гостиную, но там всё было в испарениях противопожарного геля.

– Вот ведь паскудство, – сказал я, потом грязно выругался. Пояснил: – Это был мой лучший костюм, между прочим!

И тут я увидел Василису. Она стояла в углу комнаты, совершенно по-детски пряча за спиной зажжённую сигарету. И смотрела на меня. Если её клон и был моложе, то я этого не заметил. С моей точки зрения полгода-год – это совсем ничего.

– Извини, – развёл я руками. – Тяжёлый день! А теперь стою перед девушкой полуголый…

Она покачала головой и сказала:

– Да сколько угодно. Вы Обращённый, так?

Я кивнул. Почесал живот и вытащил ещё одну иглу. Поискал глазами пепельницу, положил в неё.

– Вы мой кумир, – призналась Василиса. – С самого детства. Пап! Ты представляешь – это же Никита Самойлов!

Глава 4

Даже полиция в этом квартале была вежливая и деликатная. Никто не начинал с предположений, что мы с Павловым сами устроили взрыв в особняке, пытаясь убить друг друга, смастерить бомбу или сварить особо ужасный наркотик.

И офицер-дознаватель был явно выбран специально для общения с землянами. Не просто гуманоид – рили.

Рили очень похожи на землян, разве что генотипы несовместимы. Основное отличие – красивая внешность и дискретное старение. Лет до пятнадцати они выглядят миленькими детишками лет семи-восьми. А потом, за несколько месяцев, приобретают внешность семнадцати-восемнадцатилетних красавцев и красавиц.

И остаются с такой внешностью, да отчасти и в том же эмоциональном состоянии, примерно до восьмидесяти, после чего так же резко стареют – и доживают свой век благообразными старичками и старушками.

Сколько бы мы ни говорили, что все возрасты прекрасны, но все скучают по энергии юности. И всем бы хотелось сохранить молодость подольше. Вот у рили это умение природное – и хочешь ты того или нет, невольно покупаешься на их показную юность, энергию и оптимизм.

– Атака была спланирована загодя, – с явным удовольствием сообщил нам с Павловым офицер. Он расхаживал по разгромленной гостиной – молодой, симпатичный, кучерявый блондин. Женщины при виде таких млеют и не знают, какому инстинкту поддаться – материнскому или женскому. – Ваш садовник купил новый дрон две недели назад. Его покупку предвидели, аппарат подменили ещё на этапе транспортировки. Неплохая работа, в качестве садового дрона машина трудилась без нареканий.

Рили одарил нас обаятельной улыбкой молодого Купидона.

– Вам повезло, что вы заметили приближение дрона и догадались о диверсии… Так ведь?

Взгляд его больших голубых глаз перебегал с меня на Павлова и обратно. Коварный красавчик. Невольно считаешь его молодым и наивным, а это совсем не факт.

– Совершенно верно, офицер, – сказал я. – Я увидел, что дрон несётся к окну. Конечно, я не подумал о диверсии. Решил, что это сбой управления.

– И вы бросились из комнаты.

– Совершенно верно.

– Вам хватило трёх секунд, чтобы покинуть зону поражения термоигольчатого заряда.

– Хорошо бегаем, – поддержал меня Павлов. – Я занимался в молодости спортивной ходьбой, знаете ли.

– Ходьбой? – Рили приподнял одну бровь.

– Быстрой спортивной ходьбой, – кивнул Павлов. – Там важно, чтобы одна нога оставалась на земле. Очень интеллектуальный и развивающий вид спорта.

Он осмотрел разгромленный бар. Извлёк оттуда уцелевшую бутылку, сокрушённо покачал головой.

– Вы когда-нибудь пили земной портвейн, офицер?

– Доводилось, – ответил рили.

– Как мне к вам обращаться? – Павлов неспешно разливал портвейн по трём разномастным бокалам.

– Для людей моё имя Ханс.

– Замечательно, – похвалил Павлов. – Вам идёт. Отведайте.

Рили не стал отнекиваться, взял вискарный стакан с портвейном, понюхал, потом сделал крошечный глоток.

– Великолепный напиток, господин Павлов.

– Позвольте отправить вам маленький подарок, – сказал бизнесмен. – Нет, лучше два. В ваше управление и вам лично.

– Это не взятка? – уточнил рили.

– Ну разумеется, нет! Подарок.

Рили по имени Ханс сделал ещё глоток, поставил стакан на стол.