Две любви Саныча

Саныч как-то виновато покосился на меня. Лицо его было насупленным и грустным. И даже губы поджались, от чего он выглядел старше и несчастней.

– То! – сказал он с натугой.

И смигнул трижды. Многоточием.

До меня стало доходить. А когда дошло, я задумался.

Да, проблема. Мелкая, но это как посмотреть.

– Что, сильно? – сочувственно спросил я, как будто речь шла о расстройстве желудка.

– Не то слово! – хмуро сказал Саныч.

Я быстро посчитал. Ну да, срок подходящий. А мужчина здоровый, хорошо кормленный, да еще с похмелья через день. Тут не то что побуреешь – винтом вокруг себя закрутишься.

– А что, нет под рукой никого? – спросил я.

Саныч отрицательно покачал головой.

– А свидание когда с Ларисой?

– Не скоро… Осенью только.

Проблема резко усугублялась.

Надо же, мстительно подумал я, а еще недавно про личную свою жизнь через губу говорил. И казалось, вовсе о ней предпочитает не думать, вяло и как бы подневольно исполняя супружеский долг и радуясь больше посиделкам с друзьями, нежели интимным отношениям с супругой.

А тут вдруг – приперло ему. Поди, дали бы сейчас жену, вскочил бы на нее, как юный пудель. Не знал бы, с какой стороны облизать. Ногу он еле перекидывает! Все познается в сравнении. Банальность, согласен, но что есть наша жизнь, как не подтверждение банальностей?

– Нашел бы кого, – посоветовал я самое простое.

– Кого? – спросил Саныч угрюмо.

В самом деле, вопрос серьезный.

Где искать!?

На работе нельзя, это табу, это даже не обсуждается. Саныч работал на том же заводе, что и Лариса, мастером в цеху. И знал совершенно точно, что о любой его связи на работе Ларисе тут же донесут туда. И знать не будешь, кто. Добрая душа всегда найдется. А Ларисой Саныч дорожил. Это была его семья, его прошлое и будущее, его все. Здесь исключался даже намек на риск. Поэтому работа отпадала, увы, хотя там, конечно, в отзывчивых женских телах недостатка не было.

Дальше что?

Искать среди знакомых? Их, конечно, имелось немало, как у всякого городского старожила. Но, если присмотреться: а кто там был из того, кто требовался? Куча родственников, кумовьев, друзей, коллег и так, людей посторонних. Но выбора-то нужного – никакого! Опять же, попросишь по дружбе, чтоб свели с кем, мигом к Ларисе весточка полетит.

Вот и думай, что делать.

На улице не встанешь, не начнешь всех проходящих мимо женщин за руки хватать, мол, приспичило мне, спасите-помогите, тону. Этим скорее напугаешь, а то нарвешься на неприятности в лице летящего с перекошенным лицом мужа или кавалера. Тут же все рядом: и мужья, и кавалеры. И больница, кстати сказать.

Только того, что надо, не было.

А проблема меж тем оставалась и набирала вес.

Еще через пару недель Саныч не говорил виновато, а чуть не ревмя ревел. И не мне, а уже всем знакомым. Так его разбирать стало, беднягу.

И слово новое в его лексиконе появилось. Какое-то членистоногое, колючее и скользкое одновременно.

– Сперматоксикоз у меня, – говорит, не запинаясь.

Выучил наизусть, затвердил, как диагноз тяжелой болезни.

– Да ладно, – говорю я, – не придумывай…

– Задолбался я уже! – кричит Саныч, меня не слушая. – Глаза на лоб лезут, скоро на стену кидаться начну. Натуральный сперматоксикоз.

Вбил в голову – не вышибить.

Потом пили в компании, он этот «сперматоксикоз» и другим раз пять повторил. Словно бы и гордясь даже столь сложным термином, определяющим его проблему, и тем, конечно, как свободно с этими терминами управляется. И жалуясь от всего сердца: плохо мне!

Но это семечки, болтать можно что угодно. Худо ему было по-настоящему, я-то видел.

Смешно! Мужик на пятом десятке, двоих детей вырастил, вот-вот дедом станет, а ноет из-за пустяка.

Но и жалко. Мой друг мучается, места, можно сказать, не находит. А я с ним пью, честно в глаза ему смотрю – и ничем не помогаю. Хорошо еще, не смеюсь в голос.

Некрасиво. Не по-нашему это.

Начал и я, наконец, серьезно думать, как помочь делу.

– У меня знакомый был, – говорю осторожно, – он в море ходил. Подолгу. Так он говорил, у них в душевой на полочке журналы лежат специальные. Ну, мужские типа… Они даже шутили: сходи, мол, в душ, там блондинка на такой-то странице тебя ждет…

И смотрю на Саныча: как ему такой вариант?

– С журналами не проблема, – продолжаю, – сейчас не старые времена. Любых можно купить.

Саныч молчит, на меня не глядя.

Соображает, думаю. Мысль пошла работать – уже неплохо. Все лучше, чем за свое членистоногое слово держаться.

– А можно, – развиваю идею дальше, – и дисков прикупить. Жаль, ты компьютер никак не освоишь, там в Интернете такого добра навалом. Но и фильмы продаются какие хочешь, видик-то у тебя есть. Сиди, смотри, помогай организму от свидания до свидания…

Смотрю, морщится. И головой качает.

– Тогда журналы, – говорю. – У меня, кажется, завалялась парочка, принесу.

Говорили мы тихо, но пьющие рядом друзья нас услышали. Кажется, и кричали о своем, в нашу сторону не глядя, галдели о работе, о зарплате и еще о чем-то, – я не вникал. А мы шептались тихонько, плечом к плечу на лавочке сидя. Но чье-то ухо всегда прилепится к чужому разговору, тем более что компания-то общая, и сидели мы в тесном кругу в старом тещином гараже, который Саныч в отсутствие покойного тестя сделал новым своим прибежищем.

– Какие журналы? – спрашивает Валерка Жилов, нас поочередно оглядывая.

Валерка – алкоголик и балбес, несмотря на возраст. Так вообще он мужик безобидный, но, если что на язык попадет, потащит по всей округе, ни от кого тайны не делая. Да и сам поминать будет долго, тешась этим, как хулиган рогаткой.