Против Кремля. Берии на вас нет!

Мысль о том, что нравственных претензий к подобным особым человеческим особям предъявлять нет оснований, можно и нужно развить в том направлении, что их не стоит рассматривать не только как предателей, но и как преступников.

Кто такой преступник? Это – человек, преступивший некую грань между достойным поведением и поведением недостойным, преступным.

Нравственное преступление – это переход грани между Добром и Злом, между нравственной нормой и безнравственностью.

Юридическое преступление – это переход грани между нормами закона и запрещёнными законом действиями.

Но можно ли считать преступниками тех, кто всегда был за гранью нравственного закона? А ведь представители нынешнего «россиянского» «бомонда» были безнравственными всегда. Они так же не в состоянии руководствоваться интересами народа, доверившегося им, как не в состоянии оглянуться назад крокодил. Они не способны на человеческие реакции так же, как не способен на них пресловутый Терминатор Арнольда Шварценеггера, и даже менее его.

С бесстрастием робота-убийцы они уничтожают всё могучее, доброе и человечное в жизни земли, на которой были рождены, но которая так и не стала для них Родиной. С бесстыжестью профессионального шулера они поддерживают всё и вся, что разрушает, истощает и унижает Отечество. Они всегда были по ту, тёмную, зловещую сторону жизни общества. Они никогда не служили народу и, значит, не могут изменить ему.

Другое дело, что некая их изоляция от общества в высших интересах социальной защиты необходима. Впрочем, я имею в виду не казни, не тюрьмы и тому подобное. Как уже говорилось выше, я имею в виду, например, своего рода запрет на профессию для тех, кто не оправдывает доверия народа и злоупотребляет им в личных или клановых интересах.

А теперь будет, пожалуй, небесполезным сказать несколько слов о таком специфическом явлении жизни нынешнего мирового – в том числе и «россиянского» – либерального общества, как социальная некрофилия.

В узкомедицинском смысле некрофилией (греч. «любовь к мёртвому») называют специфические сексуальные или психические извращения.

Однако в ХХ веке этот термин получил и более широкое толкование. В частности, он был использован известным немецко-американским социологом и психологом-неофрейдистом Эрихом Фроммом в его книге «Анатомия человеческой деструктивности». Фромм дал определение некрофилии не в медицинском, а в характерологическом смысле:

«Это – страстное влечение ко всему мёртвому, больному, гнилостному, разлагающемуся; одновременно это страстное желание превратить всё живое в неживое, страсть к разрушению ради разрушения; а также исключительный интерес ко всему чисто механическому (небиологическому). Плюс к тому это страсть к насильственному разрыву естественных биологических связей…»

Вряд ли сам Фромм понял, что он дал блестящее характерологическое определение современной мировой «элиты», сплошь состоящей из нелюдей. Тем не менее наблюдения Фромма настолько интересны, а его выводы настолько убийственны для капиталистической «элиты», что просто нельзя удержаться от нескольких цитат из книги Фромма:

«Сравнительно трудноуловимой чертой некрофильского характера является особая безжизненность при общении. Причём здесь дело не в предмете обсуждения, а в форме высказывания. Умный, образованный некрофил может говорить о вещах, которые сами по себе могли бы быть очень интересными, если бы не манера, в которой он преподносит свои идеи. Он остаётся… холодным, безучастным. Он представляет свою тему… безжизненно… Такие люди не умеют одновременно улыбаться и говорить, их улыбка неорганична – …какая-то автоматическая гримаса, символизирующая американский обычай «лучезарного» общения».

Но это же сказано о манере публичного поведения практически всех современных капиталистических политиков всех стран мира, а значит, и капитализированной «Россиянии», с той лишь поправкой, что нынешних политиканствующих некрофилов вряд ли можно назвать умными и образованными.

Ещё президент Буш-старший производил впечатление человека. Президент Буш-младший уже имел все выраженные поведенческие признаки политического некрофила, что и неудивительно – процесс гниения живого трупа капитализма может лишь усиливаться и, само собой, усиливается.

А вот характеристика иного поведения, данная Фроммом:

«Противоположный тип характера, биофил (русский эквивалент – «жизнелюб». – С.К.), напротив, может говорить о переживании, которое само по себе не очень интересно, но он подаёт его столь заинтересованно и живо, что заражает других своим хорошим настроением».

Это – поведение, например, Ленина, Фиделя Кастро, да и вообще любого, ориентированного на созидание человека. Между прочим, внешне малоэмоциональная манера поведения и речей Сталина была, тем не менее, полна интереса к жизни и адресовалась к жизни. Не случайно в статье «Наши цели», написанной в 1912 году как передовица для первого номера газеты «Правда», Сталин, сообщая, что целью «Правды» будет «освещать путь русского рабочего движения светом международной социал-демократии» и «сеять правду среди рабочих о друзьях и врагах рабочего класса», далее продолжал (выделение жирным курсивом моё. – С.К.):

«Ставя такие цели, мы отнюдь не намерены замазывать разногласия, имеющиеся среди социал-демократических рабочих. Более того: мы думаем, что мощное и полное жизни движение немыслимо без разногласий, – только на кладбище осуществимо «полное тождество взглядов»!..»

Такое заявление, противопоставляющее унылому кладбищу полную движения жизнь, мог сделать только, пользуясь термином Фромма, убеждённый биофил, последовательный антагонист идей социальной некрофилии и конформизма.

Фромм точно заключает: «Некрофил действует на группу как холодный душ или «глушитель» всякой радости, как «ходячая тоска»…» Это – о нынешних «кремлёвских сидельцах». Ленин же, Сталин и другие выдающиеся лидеры коммунизма воздействовали на аудиторию прямо противоположным образом, воодушевляя людей и мобилизуя их на борьбу за новую жизнь.

Социальную некрофилию Фромм определяет и как выражение любви к отжившему, как обострённую тягу к вещам, к владению, к собственности. Фромм пишет, что «иметь» у социального некрофила господствует над «быть», обладание – над бытием. Но, значит, и в этом отношении капиталисты и сторонники капитализма – классические некрофилы. И это хорошо выразилось в известном и популярном одно время на Западе лозунге «Лучше быть мёртвым, чем красным».

Для нормального человека лучше быть живым, чем мёртвым. И поэтому, если российское общество не хочет окончательно скончаться, надо научиться ставить верный диагноз политикам, чтобы понять – не болен ли политик, не дай бог, смертельно опасной для нормального общества болезнью – социальной некрофилией.

К теме людей-нелюдей нам ещё придется, пожалуй, вернуться. Очень уж эта тема плохо разработана, хотя и очень важна. И я постараюсь этот пробел – пусть и в малой мере – заполнить уже в следующей главе.

Глава 5

Элита, да не та…

Что, если бы был создан некий суперкомпьютерный томограф, способный разложить человека на атомы и учесть все, даже атомарные и молекулярные, особенности того или иного организма? И что, если бы можно было пропустить через такой гипотетический томограф всё современное человечество, а потом создать обобщённый компьютерный портрет стандартного человека?

Думаю, не исключено, что обнаружились бы удивительные вещи.

Весьма вероятно, оказалось бы, что определённые группы людей принципиально отличаются от нормы на очень тонком уровне, не обнаруживаемом современными диагностическими методами. На том месте, где у нормального человека размещаются молекулы совести, чести, сострадания и т. д., у этих особых человеческих особей не было бы обнаружено ровным счётом ничего, поскольку то место, куда человеку по мере развития должны прививаться нормальные человеческие чувства и понятия, у этих особей оказалось бы, так сказать, заполировано ещё в утробе матери.

Оказалось бы, что эти особые люди принципиально отличаются от остальных людей по тонкой биохимии своих обменных процессов, по психофизиологии, по ряду генетических признаков. И поэтому то, что для абсолютного большинства людей невозможно (например, ударить мать, из выгоды солгать или предать друга или Родину, обокрасть сироту, равнодушно смотреть на страдания ближнего и т. п.), этим особым людям представляется не только возможным, но и единственно правильным – если это им лично выгодно.

Неестественное для других, для них естественно. Причём это – не некая психопатология, не психическое отклонение от нормы, а более тонкое отклонение с плохо пока понимаемой, но несомненно имеющей место быть природой.

Если бы такой томограф существовал, то человечество могло бы убедиться в том, что крупные капиталисты и олигархи, буржуазные политики, деятели как поп-«искусства», так и рафинированного «чистого» искусства, топ-менеджеры, модные кутюрье, кинорежиссёры, продюсеры и «звёзды» – одним словом, вся современная «элита» всех видов всего либерального мира, в том числе и «Россиянии», за редчайшими исключениями относится к этим особым особям, в биохимическом и генетическом отношении принципиально отличающимся от остального человечества.

Пожалуй, оказалось бы также, что к этой особой группе надо отнести и тот своеобразный отряд человечества, который метко определили как «офисный планктон».

Супертомографа, подобного вышеописанному, наука пока что не создала. Зато русский народ, чей социальный опыт уходит в глубь тысячелетий, похоже, и без фантастического компьютерного томографа ХХII века сумел выявить страшненький, вообще-то, социально-биологический феномен. И это коллективное открытие народа отразилось в таком древнем продукте человеческого общества, как язык. В частности, в русском языке есть слова «урод», «выродок», «нелюдь», «оборотень», «упырь», «вампир» («кровосос»), «вурдалак»… Есть и выражения: «Моральный урод», «В семье не без урода», «Мать родную продаст», «Родного отца не пожалеет», «Плюнь в глаза, скажет – божья роса», «Ни стыда, ни совести» и т. д.

Всё это – выработанные народом языковые определения для специфических людей-нелюдей. И все эти определения абсолютно точно выражают не совсем человеческую натуру современной «россиянской» «элиты». Ведь только обладая от природы абсолютной нравственной глухотой, можно проделывать над Родиной и её народами то, что проделывают над ними уже два десятилетия подряд «россиянские» люди-нелюди из числа нынешней «элиты».

Надо сказать, что слово «элита» всегда вызывало у меня чувство раздражения, смешанного с иронией. В хорошем смысле это слово можно применять только по отношению к элитным сортам пшеницы и т. д., к элитным породам быков, свиней, овец и т. д. Но если кто-то, передвигающийся по планете на двух ногах и обладающий членораздельной речью, всерьёз склонен относить себя к элите любого рода, то…

То это – очень тяжёлый и вряд ли излечимый случай.

Без иронии, но с уважением можно говорить, правда, об элитных войсковых соединениях типа десантников или гвардейских частей. Но ведь эту элиту бросают в самые тяжёлые и ответственные битвы, за право причислять себя к элите представители такой элиты платят кровью, потом и самой жизнью.