Придуманный остров

– Здесь живут мои родители, – растерянно ответил Даниэль, но называть адрес не стал.

Покидая приют, Фостер был расстроен тем, что ему не удалось увидеть Джейн. Но, по крайней мере, теперь он знал наверняка, что дочка Роберта жива. А это было самое главное. Вечером того же дня Даниэль снова отправился в Австралию.

Глава IV. Ловец жемчуга

Островок, приютивший Роберта, располагался несколько в стороне от судоходных путей. Уклонимся от ответа по поводу его точного местонахождения. Так или иначе, речь шла о клочке суши вулканического происхождения. Отсюда до австралийского континента действительно было сравнительно недалеко. Немногочисленное здешнее население составляли в основном выходцы из Англии. Переселенцев никто не беспокоил, они жили тихо и мирно. Время от времени с большой земли приходило судно, доставляя на остров все, чего тут нельзя было достать. Чай, сахар, одежду и обувь местные жители приобретали путем обмена на жемчуг, который и в самом деле водился в здешних водах. Случалось, ловцы жемчуга сами отправлялись в Сидней, где можно было гораздо выгоднее продать свою добычу заинтересованным людям. Только вот вернуться на свой остров в короткий срок было затруднительно. А значит, приходилось искать временную работу и жилье в Сиднее, что было не всегда просто.

Редкие суда доставляли сюда редких гостей и забирали редких пассажиров для отправки на континент. На одном из таких судов в начале лета и прибыл на остров Бейли. Еще издали завидев корабль, на берегу собрались переселенцы, с которыми Роберт сразу же познакомился, как только ступил на землю. А на следующий день занялся осмотром самого острова, размеры и рельеф которого радовали разнообразием.

Как и говорил Фостер, островок и впрямь оказался небольшим. Этот клочок земли в безбрежном океане имел форму слегка вытянутого овала, как бы приподнятого и понижающегося с востока на запад. Пристать к нему с восточной стороны было затруднительно: мешала базальтовая скала. Зато на западном берегу располагались отличные песчаные пляжи, полого уходящие в море. Здесь было несколько великолепных лагун. Одну из них островитяне звали золотой за цвет прибрежного песка, другую – волшебной. Если первая лагуна была излюбленным местом для купания, то входить в воду второй босыми ногами считалось просто опасно: можно было наступить на ската или морскую змею. Недалеко от берега, в кристально чистом мелководье жили тысячи видов кораллов самой изысканной расцветки и формы. Их замысловатые сооружения напоминали прекрасный сад, который местами обнажался во время отлива, чтобы люди могли полюбоваться волшебным зрелищем во всей его красе. Ночью вода в лагуне покрывалась оранжевыми, голубыми, красными и зелеными цветами: раскрывались миллиарды разноцветных щупалец коралловых полипов, питающихся планктоном, происходило таинство зарождения жизни новых кораллов.

В одной из самых больших лагун, расположенной на южном берегу, островитяне добывали жемчуг. Лодки имелись у всех. Мужчины, самому старшему из которых было не более тридцати пяти, никогда не уходили далеко в море, опасаясь потерять остров из виду. Это был неписаный закон. Да и акулы вдали от берега представляли вполне реальную угрозу. Женщины занимались в основном хозяйством и детьми. Плавать и нырять дети учились с малых лет. Самые способные к семи годам могли достать предметы с глубины пяти – шести метров и продержаться под водой около минуты.

Восточное побережье считалось плохим местом для ловли жемчуга. Здесь, в самой высокой части острова, принято было встречать восход, мечтать. Но в воды восточного берега мало кто заплывал. Там скала обрывалась в глубокое море. Кроме того, рядом со скалой проходило сильное течение, уходившее куда-то вниз, как бы под остров. Первые поселенцы говорили, что под скалой есть грот или пещера, где можно дышать, благодаря воздушному колпаку. Соответствовали ли подобные рассказы действительности? – Во всяком случае, желающих проверить это не встречалось. Роща кокосовых пальм в северной части острова и красивый ландшафт южной являлись излюбленными местами для времяпровождения младшего поколения поселенцев. Родителями такие походы не приветствовались: в лесу водились змеи. Впрочем, здешнюю растительность нельзя было назвать слишком бурной, хотя гигантские эвкалипты на острове не были редкостью, как и зонтичные акации, фикусы, а также заросли бамбука. Роберта удивило великое множество диковинных птиц. Среди них встречались такие крупные, как страусы эму и черные лебеди. Кроме этих необычных пернатых, лондонский беглец впервые увидел на острове попугаев какаду, венценосных голубей и лирохвостов.

Отношения с кенгуру у населения острова как-то не сложились. Эти звери вовсе не казались выходцам из Англии забавными, поскольку то и дело наведывались в их огороды, чтобы полакомиться сочной зеленью. Другое дело – утконосы, покрытые густым мехом, или плюшевые коалы, похожие на медвежат, с детенышами на спине. На последних уж точно невозможно было глядеть без умиления.

Вокруг острова то там, то здесь на поверхность выступали небольшие вулканические образования. Некоторые из них почти скрывались под водой, другие поднимались из нее на два – три метра во время отлива. Все, кто тут жил, хорошо изучили свое прибежище, прибрежные воды и могли не опасаться за себя и своих близких.

Фрукты и дары моря составляли основу питания переселенцев, которые приняли Роберта как родного. Поддержали его идею сделаться ловцом жемчуга, хотя и объяснили, что работа эта очень тяжела. Поначалу в подобное утверждение Роберту верилось с трудом, потому что от общения с морем он чувствовал только наслаждение. В первые месяцы Бейли жил в шалаше, устроенном прямо на берегу, в золотой лагуне. А позже новые друзья помогли ему соорудить маленький домик. Он завел огород и даже домашнюю птицу. Жилища поселенцев расположились в тени эвкалиптов и акаций. Некоторые из островитян держали овец. А у Элеоноры Барет были даже козы.

Новый дом Роберта, разместившийся по соседству, показался ему гораздо уютнее той злополучной каморки, в которой умерла его жена. Каморки, из-за которой он потерял свою дочку. Иногда он застывал у окна, любуясь морским пейзажем и цветущей у двери дома акацией. «А может, никакого острова на самом деле не существует? – размышлял он. – Может, я придумал его от безысходности, вижу во сне, и мне уже давно пора проснуться?» Но проснуться как-то не получалось. О чем-то своем щебетали райские птицы в маленьком садике лондонского беглеца. В такие минуты Роберту казалось, что он провел на острове целую жизнь и никогда отсюда не уедет. Но воспоминания об Эвелин и брошенной дочке возвращали его к покинутым берегам другого – большого острова. Бейли давал себе слово накопить денег и вернуться на родину. Средств для этого, по его расчетам, требовалось немало. Ведь нужно было не только уладить свои взаимоотношения с законом, но и еще как-то обосноваться в Лондоне. Трудно было рассчитывать на то, что бездомному отцу удастся заполучить дочку из приюта. Значит, он должен был снять жилье, найти работу и подыскать няню для девочки. А для начала Бейли предстояло доказать, что он действительно отец Джейн. Поверят ли ему, сохранилась ли записка, которую он вложил в одеяльце малышки?

Прошло немало времени, прежде чем Даниэль смог сдержать обещание и навестить своего друга на маленьком острове. Конечно, Роберт верил, что Фостеру удастся увидеть его дочку, чем тот, к сожалению, не мог похвастаться. И все же известие о том, что Джейн жива и здорова, внушило молодому отцу надежду. Даниэль не скрыл от Роберта, что не совсем доволен своим посещением приюта и в глубине души опасается, что Бейли может потерять девочку, находясь так далеко от нее.

– Если бы речь шла только о деньгах, – сказал он Роберту, – я мог бы тебе их одолжить. Даже не одолжить, а просто купить у тебя жемчуг. Слава богу, тебе уже есть что продать. В моей власти также помочь тебе добраться до Англии. Но пока боюсь, что какая-нибудь мелкая непредвиденная неприятность вполне способна осложнить дело, если ты отправишься туда незамедлительно. По воле случая вполне можешь угодить за решетку. Давай переждем еще немного!

Даниэль сожалел, что не смог забрать девочку из приюта и доставить ее отцу. Была серьезная причина, по которой он счел нежелательным назвать миссис Белконфорс адрес своего отца. Собственно, именно эта причина и вынудила его поселиться в Австралии. О ней второй помощник капитана заговорил с Робертом, уже покидая остров.

– Хочу тебе объяснить, почему я уехал из Англии, – неожиданно сказал он.

– Насколько я понял, это было необходимо, – ответил тот.

– Что правда, то правда, – согласился Фостер. – Признаюсь, я никогда ни с кем об этом не говорил и только с тобой позволю себе быть откровенным. Наверное, потому что ты мне первый рассказал о себе. Тебя, я знаю, смущает разница в нашем общественном положении, но забудь об этом. Так уж получилось, что ты стал моим другом, может быть, единственным.

– Я слушаю, – смущенно сказал Роберт.

– Понимаешь, жизнь забрасывала меня в разные места, и кто знает, что будет завтра! Отправляясь в море, я все время боюсь, как бы чего не случилось с моей семьей. Ты скажешь, что для моряка это вполне естественные опасения. Но моя жена действительно не чувствует себя в безопасности. Видишь ли, я попал в нехорошую историю. Еще до женитьбы плавал на одном пассажирском судне. Меня взяли штурманом всего на один рейс по рекомендации друзей отца. Мы возвращались из Гибралтара в Брайтон. Путешествовали в основном богатые англичане. После делового визита на нашу заморскую территорию они хотели побыстрее вернуться домой. Женщин на судне было мало. И все пассажиры обращали внимание на Мелони, дочь капитана, которую я полюбил с первого взгляда. Среди пассажиров оказался один молодой джентльмен. Он, что называется, положил глаз на Мелони, которая к его ухаживаниям отнеслась очень равнодушно. Раздосадованный щеголь не давал девушке прохода, а когда и это не помогло, принялся распространять грязные слухи о связях с ней. Капитан попробовал поставить нахала на место, но безуспешно. В результате даже моряки начали смотреть на Мелони искоса. Девушка безучастно плакала у себя в каюте. Моему терпению пришел конец. Я решил наказать обидчика Мелони, и мы с ним подрались на палубе. После удара о планширь любвеобильный джентльмен получил сотрясение мозга, вдобавок я сломал ему ногу. Эту сцену наблюдали пассажиры, по-разному реагируя на увиденное. Капитан в глубине души был мне благодарен, но очень переживал за репутацию дочери. Перед тем как мы пришли в порт назначения, я попросил у него руки Мелони и получил согласие. Главное – сама Мелони была не против. Мы оба считаем наш брак удачным.

– А что тот щеголь?

– Он обратился с заявлением в суд, два пассажира с нашего судна согласились стать его свидетелями. Видимо, он им хорошо заплатил. Против меня возбудили уголовное дело. Отец Мелони спешно уволился и поступил на другое судно, а нам посоветовал на всякий случай поскорей уехать из Англии. С тем пор я опасаюсь заходить в Брайтон.

– Значит, ты тоже не в ладах с полицией, – заключил Роберт.

– Как раз полиции-то я не боюсь. Насколько мне известно, наше дело вскоре закрыли. Но щеголь с разбитой головой сказал мне тогда, что достанет меня из-под земли. Хуже всего, что его слова слышала Мелони. От верных людей я знаю, что этот человек пока не отказался от своих намерений. Мало того, нас ищет не только он, но и его сумасшедшие приятели.

– Понятно.

– Не подумай, что я трушу. Вовсе нет, просто не хочу рисковать спокойствием моей семьи. Австралия – наше спасение, а этот островок в океане, на котором ты находишься, – наше пристанище в случае особой опасности. Хотя я думаю, что до самого плохого дело не дойдет.

– Понимаю. Что ж, я ведь твой должник, Даниэль, и потому ты всегда можешь рассчитывать на мою помощь.

– Спасибо.

Вскоре Фостер отправился в Сидней, а Роберт вернулся в свой маленький домик. Прошло еще несколько месяцев. Суда по-прежнему редко заходили на остров. В один из таких нечастых визитов вместе с моряками на берег сошла молодая женщина лет двадцати трех – двадцати четырех. Хрупкая фигурка и прелестные зеленые глаза напомнили Роберту его Эвелин. Моряки выгрузили кое-что из продовольствия, а сами интересовались редкими по красоте жемчужинами: их у островитян можно было выторговать совсем недорого. Позже корабль уплыл, а женщина осталась.

Оказалось, что она из Лондона, как и Роберт. Соседи рассказали ему историю вновь прибывшей. А потом он услышал ее из уст самой Анны Лодж – так звали новую поселенку. Несчастья этой девушки начались с того, что ее некогда состоятельные родители разорились. Чтобы спасти Анну от нищеты, родители, по чьей-то рекомендации, вроде бы удачно выдали ее замуж за офицера полиции, которого, однако, знали не очень хорошо. После свадьбы муж запретил Анне общаться с матерью и отцом и уж тем более – помогать им. Его любовь к красивой молодой жене длилась недолго. Вскоре он увлекся богатой аристократкой и, совсем потеряв голову, вынудил Анну уйти из дома. Она намеревалась вернуться к родителям, но выяснилось, что те уже умерли, а их дом в центре Лондона продан с молотка. Спустя некоторое время муж разыскал Анну в доме ее бывшей няни. Туда он пришел с липовым медицинским заключением о психической невменяемости своей жены, на основании которого им был оформлен развод. Чтобы как-то загладить свою вину, он снял для Анны маленькую комнату и несколько раз наведывался туда, оставляя бывшей жене довольно крупные банкноты. А потом совсем пропал, не узнав, что Анна беременна.

Их сын появился на свет в больнице для бедных. Роженица была так слаба, что там решили: женщина не выживет. А поскольку больная не могла назвать ни своего адреса, ни адреса отца ребенка, то мальчика отдали в приют. Какой именно? Этого Анне не сказали, считая, что долго роженица все равно не протянет, и для ребенка так будет лучше. Выйдя из больницы, Анна отправилась искать своего сына по разным приютам Лондона. Поиски оказались безрезультатными. Деньги заканчивались. Как дальше жить, она не знала. И однажды, оказавшись в порту, устроилась подавальщицей на корабль, отплывающий в Австралию.

…Так на маленьком острове, еще не обозначенном на карте, встретились два одиноких человека, которых сблизило непреходящее желание когда-нибудь найти своих потерянных детей. Несколько месяцев спустя после знакомства Роберта Бейли и Анны Лодж случилось то, что должно было произойти: они решили жить вместе. На острове появилась еще одна семья. «Красивая у тебя жена, Роберт!» – говорил сосед, наблюдая, как Анна проверяет сети, оставленные мужем на берегу. И угрюмый прежде Бейли молча улыбался.

У молодой пары вскоре родился сын, названный Рени. Это имя носил когда-то отец Анны. С появлением наследника супруги стали еще ближе друг другу. И хотя они не чаяли души в своем малыше, Роберту часто снилось, как он теряет Джейн, а Анне – личико ее сынишки, которому она даже не успела дать имя.

Глава V. Двое сирот

Мальчик и девочка робко вошли в кабинет миссис Белконфорс, остановившись у двери. У стола директора приюта они увидели незнакомых людей. «Подойдите поближе, дети, и поздоровайтесь с супругами Паэртон, – торжественным голосом произнесла Белконфорс. – Эти господа хотели бы стать вашими приемными родителями».

Белколфорс, видимо, собиралась еще что-то сказать, но замолчала, потому что сироты испуганно переглянулись. Девочка крепко сжала руку мальчика в своей руке и, обратившись к мужчине, недоверчиво спросила: «Вы заберете нас обоих?» Тот кивнул, замечая, как спадает напряжение на лицах детей. А директор приюта продолжила с легкой улыбкой:

– Через неделю, господа, будут готовы все необходимые документы, и тогда Джейн и Майкл могут перебраться к вам. А сейчас, если хотите, можете поговорить с ними.

Кандидат в приемные отцы выразительно взглянул на свою супругу, которая, казалось, была взволнована не меньше сирот, а потому молчала, словно набрала в рот воды. Тогда джентльмен перевел взгляд на детей, размышляя, с чего бы начать, но так и не собрался с духом. Не отрывая глаз от воспитанников, он, наконец, сказал директору:

– Я думаю, мы еще успеем познакомиться поближе. А сейчас нам бы хотелось детально обсудить с Вами все формальности.

– Хорошо! – согласилась Белколфорс и, попросив детей вернуться в свою комнату, продолжила деловой разговор с супругами Паэртон. Получив ответы на все вопросы, посетители вскоре удалились, чтобы через неделю вернуться сюда за приемными сыном и дочкой. Усаживая их вместе с женой в экипаж, Джеймс Паэртон (так звали джентльмена) ласково сказал: «Ну вот, Шарлотта, сбылась твоя мечта. Теперь ты стала мамой!»

Джеймс был довольно богат и имел несколько собственных предприятий за границей, в том числе в Австралии. Ему недавно стукнуло 35 и он, что называется, считался мужчиной в самом расцвете сил. Так, по крайней мере, ему всегда говорила сама Шарлотта. По причине ее редкой болезни супруги не могли иметь собственных детей, но очень хотели ребенка, поэтому и обратились в приют. В начале речь шла только о мальчике. Паэртон выбрал Майкла. Но после разговора с директором понял, что, если всерьез думать о его усыновлении, придется забрать из приюта и Джейн, с которой мальчик был неразлучен.

Казалось, эти дети не расстаются друг с другом ни на минуту. Все считали их братом и сестрой, они и сами так думали, хотя в действительности были чужими и попали в приют в разное время, с небольшой разницей в возрасте. Несмотря на то, что появление в семье Паэртона сразу двух детей прибавляло множество хлопот, о которых супруги раньше и не думали, сожалеть об удочерении Джейн им не приходилось. К тому же Джейн была немного старше Майкла и всегда опекала его. Девочка, которой минуло семь, была просто очаровательна и с возрастом обещала стать красавицей. Мягкие черты ее лица, обрамленного темно-русыми волосами, уступчивость, открытость и дружелюбие свидетельствовали о хорошем характере. Карие глаза таили загадку, непонятную для нее самой. Майкл был поменьше ростом. Как и Джейн, он попал в приют совсем крошкой и не помнил, когда это случилось. И хотя всем детям этого заведения порой приходилось трудновато, Майкл не казался печальным и замкнутым. Его озорные зеленые глаза на свету приобретали легкий оттенок цвета моря. Волосы были тоже темно-русыми, как у названной сестры. Небольшая родинка над верхней губой с правой стороны отнюдь не портила его милое лицо, чем-то похожее на лицо Джейн, которую он искренне любил. Приемные родители, сделавшие двух сирот членами своей семьи, не собирались раскрывать детям подробностей их биографий. Через неделю Джейн и Майкл переехали из приюта подкидышей в красивый особняк, расположенный в центре Лондона, и стали Паэртонами.

Глава VI. Союз друзей

Прошло почти двенадцать лет с тех пор, как Роберт Бейли перебрался на остров. И вот однажды он решил, наконец, предпринять то, о чем давно мечтал вместе с Анной: поездку в Англию. Будучи твердо уверенным, что теперь ему там ничего не грозит, Бейли намеревался разыскать в Лондоне не только свою дочку, но и сына Анны, а затем вернуться вместе с ними в маленький домик, расположенный почти на берегу океана. Конечно, Анне очень хотелось отправиться в путь вместе с мужем. Но оставить десятилетнего Рени одного на неопределенный срок было очень рискованно. Супруги хорошо понимали: дальнее морское плавание не прогулка по Пикадилли-стрит. И в самом худшем случае кто-то из двоих должен позаботиться о Рени.

Между тем их сын был не по годам развитым мальчиком. Как все дети на острове, он отличался самостоятельностью и находчивостью. Ради обретения сестры и брата Рени был готов жить некоторое время без родителей, о чем неоднократно им заявлял, когда Роберт и Анна решали, кому из двоих лучше отправиться в Англию. В конце концов родители Рени договорились вместе добраться до Сиднея, откуда Роберт отправится в дальнее плавание, а Анна, проводив его, при первой возможности вернется на остров. Перед отъездом она зашила в одежду мужа самые красивые жемчужины, которые у них были. Ну а те, что попроще, было решено продать в Сиднее знакомому ювелиру и на вырученные средства купить то, что приобрести на острове не представлялось возможным.

В последнее время суда стали посещать их островок гораздо чаще. Сюда регулярно наведывались перекупщики жемчуга, так что родители рассудили, что их сыну недолго предстоит пробыть одному: от силы три-четыре недели. Нельзя сказать, что это решение далось Анне и Роберту легко. «Стоит ли все-таки оставлять Рени?» – размышляли они даже перед отъездом. Но сын заверил родителей, что не пропадет: ведь у него столько друзей!

Численность поселенцев за годы, прожитые Робертом Бейли на острове, более чем удвоилась. Из сорока пяти островитян одиннадцать были детьми. Три девочки и восемь мальчиков составляли довольно дружную команду, решающее слово в которой часто оставалось за Дэнисом. Не только потому, что он был самым старшим из ребят. Этот работящий и покладистый мальчишка в свои тринадцать лет по три раза в неделю выходил в море вместе с отцом. Он прекрасно нырял, и несколько добытых мальчиком жемчужин стали гордостью его семьи. Именно на Дэниса хотел быть похожим Рени. Впрочем, в компании двенадцатилетнего Стефана, другого своего приятеля, Рени чувствовал себя ничуть не хуже, удивляясь его силе и ловкости. К тому же Стефан всегда так трогательно заботился о своей младшей сестренке Марте!

Одногодок Стефана, Ив Картер был сыном первого поселенца острова, человека уважаемого и решительного. Отец Ива слыл замечательным рассказчиком, в чем не раз убеждался Рени, бывая в доме своего друга. Неподалеку от Картера жили девятилетний Дон и его старшая сестра Нэт: без них не обходился ни один поход в кокосовую рощу. Так же, как и без близнецов Тима и Дика, которых дети вечно путали, играя в прятки. Тиму и Дику вскоре исполнялось одиннадцать, а десятилетняя Алис считалась ровесницей Рени. Джим был помладше на каких-нибудь пять месяцев. В детстве Джим перенес тяжелую пневмонию. И с тех пор его мама, испытавшая немало горьких минут у кровати сына, неустанно пеклась о здоровье своего мальчика. Этой заботы сполна хватало и приятелям Джима, которым приходилось общаться с его мамой. «Господи, какой же ты худющий!» – всегда восклицала она при виде Рени. И тут же решительно добавляла: «Марш за стол, дети! Вам надо много кушать».

Рени Бейли и вправду был худеньким, но довольно рослым. Казалось, здешнему солнцу не удается коснуться лица этого мальчика. Оно только сделало еще светлее и без того светлые волосы Рени, унаследованные от отца. От матери ему достались глаза, точный цвет которых определить не представлялось возможным: одни считали их светло-серыми, другие – зелеными, третьи – голубыми. Тут многое зависело от настроения обладателя этих глаз: так меняются оттенки морской волны под лучами солнца. Во взгляде Рени, несмотря на его юный возраст, чувствовался гордый и твердый характер. Нырял и плавал он все-таки немногим хуже Дэниса, что было простительным, принимая во внимание разницу в возрасте. Ему случалось выходить в море без разрешения отца и, если тот узнавал об этом, стойко переносить выговоры Роберта. Впрочем, долго сердиться на Рени не мог никто: его обаяние покоряло. Юные островитяне прислушивались к своему другу, дорожили его мнением и считали чрезвычайно компанейским человеком. Лучше всего это чувствовали его самые закадычные друзья – близнецы Тим и Дик. Близнецов все находили очень симпатичными ребятами, похожими друг на друга как две капли воды и мало похожими на англичан. Кто бы мог подумать, что эти кареглазые и темноволосые дети родом из Саутгемптона, портового города в графстве Хемпшир! Однако они прибыли на остров со своим отцом именно оттуда. Рени давно понял, что на близнецов можно положиться, как на самого себя.

Еще одним участником их союза стала Алис. Все трое были преданы этой девочке, а сама она считала дружбу с Тимом, Диком и Рени каменной стеной, отделившей ее от многих неприятностей и невзгод. Мальчишки смотрели на Алис с восхищением. В их детских душах уже просыпалось то первое чувство, которое захватывает людей в плен и заставляет совершать порой необдуманные поступки. Взрослые заметили это и часто подшучивали над ребятами, доводя их до стеснения. Но оно не мешало мальчишкам заботиться об Алис всегда и всюду. Почему их так притягивала к себе эта девочка, переехавшая на остров вместе с родителями четыре года назад? Может быть, потому что ее серые глаза были чересчур выразительны, а волосы светлы и длинны. А может, причиной всему было бесстрашие Алис: ни в чем не желая уступать мальчишкам, она научилась не хуже их нырять на глубину и могла поспорить с Рени и другими в продолжительности нахождении под водой. Девочка из бедной английской семьи обезоруживала друзей своей непосредственностью и благородством. Им нравилось в Алис все – даже то, как она злится: при этом ее симпатичное лицо становилось серьезным, строгим, почти жестким. И все-таки очень милым.