На пути в Дамаск. Опыт строительства православного мировоззрения

Пошел в Козельск теперь уже не берегом, а по асфальту от главных ворот, над которыми крупными буквами полукругом было написано просто и невзыскательно: "Оптина пустынь". Покидал я монастырь с опустошенно-перегруженной душой. Впечатлений было много, но они лежали во мне беспорядочной грудой, а в таком виде мало стоили. Потом, спустя значительное время, я постепенно начал понимать: всем тем, что я видел и слышал, Оптина действительно ответила мне на большинство личных вопросов. Святая пустынь и ныне окормляет тех, кто на самом деле этого хочет. Сама, как живая. Пока восходят в духовный возраст ныне еще юные будущие богомудрые старцы.

1995 г.

Подземное Небо

Бог не есть Бог мертвых, но живых.

Мф 22, 32.

От Почтовой станции Киевского метро, которая рядом с речным вокзалом, мы поднимаемся на гору, покрытую редколесьем, под ногами – пожухлая прошлогодняя трава, сквозь которую местами пробивается свежая апрельская зелень. Гора опоясана каменными лестницами, к услугам восходящих – вагончики фуникулера, но мы поднимаемся без пути, по живой земле. Несколько раз приходилось, задыхаясь от крутизны склона, прислоняться к теплым стволам деревьев. Сами по себе, словно бы помимо воли, раздавались в душе слова молитвы: "Пресвятая Богородица, спаси нас и сохрани, святый апостоле Андрее, моли Бога о нас".

Так ли поднимался на эту гору святой апостол Андрей Первозванный? Наверное, он, человек сильный, не делал вынужденных передышек, а шел так же по живой земле, хотя с тех пор без малого две тысячи раз наступала осень, опавшие листья утучняли землю, и апостольские следы ушли в толщу горы, оставшись в ней навеки.

Иные, может быть, усомнятся в исторической достоверности предания, повествующего, что на киевских горах был первозванный апостол, но думаю, что он в любом случае здесь был, по крайней мере духом своим, привлеченный православными молитвами. У Бога все живы, и отошедшие к Нему святые так же участвуют в истории, как и во время своего земного бытия.

Вот мы поднялись к Андреевскому храму, довольно, впрочем, позднему, построенному уже при императрице Елизавете. Он такой изящно-воздушный, бело-голубой, с нарядной позолотой, что невольно скажешь: "Здесь воссияла благодать Божия", как это и предрекал св. ап. Андрей.

Благодать обильно оросила эту гору во время крещения Руси. Равноапостольный князь Владимир воздвиг здесь церковь во имя Пресвятой Богородицы, прозванную Десятинной, потому что князь жертвовал на содержание храма десятую часть своих доходов. "Десятинная Богородица" до наших дней не выстояла, но археологи раскопали ее фундаменты, и ныне как бы план церкви выложен на земле красным гранитом. Можно стоять, словно в храме, и молиться лицом к алтарю, одновременно пребывая среди ошеломляющего, пронизанного солнечным светом простора, под куполом высокого неба, где звучали молитвы святого всехвального апостола и святого равноапостольного князя.

Недалеко от фундамента Десятинной церкви на камне высечены перефразированные слова преподобного Нестора Летописца, одного из Киево-Печерских иноков: "Отсюда пошла русская земля".

***

И вот мы уже в Киево-Печерской лавре – колыбели русского монашества, которое зародилось в толще другой киевской горы, в рукотворных пещерах, где первые наши иноки молились за Русь новоначальную. С горящей свечей в руках спускаюсь под землю узким сводчатым коридором, где и двоим трудно разойтись. В нишах по бокам подземных ходов стоят гробы с мощами святых угодников печерских. Убранные в парчу, святые мощи покоятся под стеклянными рамами, вписанными в контур гробов.

На Руси нет места, где покоились бы столько святых мощей – их десятки, в одинаковых домовинах, под похожими иконами и неугасимыми лампадами, которые только и освещают пещеры вместе со свечами в руках богомольцев. Медленно в таинственном полумраке продвигаясь по извилистым коридорам пещер, прикладываемся к мощам, время от времени заходим в маленькие кельи, где покоятся двое или трое преподобных. Кельи эти настолько малы, что, кажется, даже упокоившимся угодникам здесь тесно. Тишина в пещерах царит воистину гробовая, и всем существом ощущаешь, что мы – под землей. Вместе с темнотой, тишиной и теснотой нас уже окутывает влажный землистый холод, особенно ощутимый после жаркого и солнечного южнорусского дня.

Стены и своды пещер оштукатурены и выбелены, но вот мы заглядываем через ограждение в келейку, оставленную, по всей видимости, в своем первозданном состоянии. Здесь жил инок. Священный трепет, граничащий с ужасом, еще больше сгущается. Господи, да ведь это же самая настоящая могила, в которой человек добровольно заключил свою живую, теплую, трепещущую плоть. И не умирать он сюда пришел, а жить, более того – наполнить свою жизнь высочайшим смыслом и содержанием, которые обрести иного способа не видел. Просто знать об этом подвиге – ни чего не значит по сравнению с тем, чтобы увидеть пещерную келью своими глазами, поместить в нее свою душу хотя бы на минуту – больше помраченная грехами душа не выдерживает.

Мы хотим мира духовного. Мы суетимся, надеясь его обрести и, порою, по незаслуженной милости Божией, видим краешек светлого покоя. Мы хотим больше. Но больше – это вот здесь – в пещерной могиле для живых. И древний пещерник из своего земляного гроба словно бы отвечает нам на все наши недоумения.

***

Преподобный Антоний Печерский, родоначальник русского монашества, юношей отправился на святую гору Афон, где принял постриг и достиг первых успехов в духовной жизни. Тогда игумен, постригавший его, сказал: "Антоний, иди опять на Русь, и да будет тебе благословение от Святой горы, ибо многие черноризцы от тебя имеют произойти".

На гору под Киевом Антоний пришел в 1051 году. "И начал копать пещеру день и ночь…" Историк Церкви А.В. Карташев писал: "Пещерничество не являлось совершенно оригинальными русскими изобретением. Антонию… известен был пример Востока, где иночество часто селилось в пещерах, которые высекались в каменных боках горных утесов, были сухи, прекрасно защищены от ветров и при мягкой средней годовой температуре служили удобным жилищем для отшельников… Но особым родом подвижничества пещерничество сделалось только у нас, благодаря суровым климатическим условиям… Организм обрекался на крайне изнурительное существование среди вечной сырости, при отсутствии света и свежего воздуха…"

Не прошло еще и века, как крестилась Русь, и, видимо, свежая благодать народного крещения привлекла к отшельнику Антонию многих желавших подражать его подвигам. Одним из них был юноша, воспитанный в состоятельной семье – будущий преподобный Феодосий. Сначала Антоний сказал вновь пришедшему молодому человеку: "Видишь ли чадо, пещера моя скорбна и тесна. А ты юн и, как думаю, не в состоянии выносить скорби на месте сем. Феодосий отвечал: "Сам Христос привел меня к твоей святыне, честный отче, да спасуся тобою…"

Пока численность братии не превышала полтора десятка, управлял ими сам преподобный Антоний. Все они жили в пещере, ископав в ней себе кельи и церковь. Потом преподобный, любя уединение, затворился в своей келье, а над братией поставил первого игумена Варлаама, позднее – перешел на соседний холм, ископал для себя новую пещеру и затворился в ней. Так возникли «ближние пещеры» (вновь изрытые прп. Антонием) и «дальние пещеры», именуемые так же Феодосиевы, где игуменом стал этот преподобный после недолго управлявших обителью прп. Варлаама и прп. Никона. Игумен Феодосий непосредственно управлял монастырем, однако, на любое сколько-нибудь серьезное дело, брал благословение у прп. Антония, который, живя в затворе, оставался для братии высшим духовным авторитетом. Так взошло над Русью двойное светило преподобных Антония и Феодосия Печерских, их даже на иконах изображают вместе.

Когда число иноков увеличилось, они решили построить уже наземный монастырь, куда и переселились из пещер в 1062 году. С тех пор подземные лабиринты были уже не местом общего жительства, а местом затворничества некоторых иноков, а так же местом погребения умерших монахов.

В ближних пещерах были погребены 80 угодников Божиих, а в дальних пещерах – 45 угодников. Большинство из них жили в первые 100 лет существования Киево-Печерской обители. Православный мир не знает других примеров, когда бы в одном монастыре за сотню лет прославилась сотня святых, тела которых, к тому же, Господь почтил нетлением. Этому посмертному чуду предшествовало множество прижизненных чудес.

В первой четверти XII века, когда число насельников Печерского монастыря простиралось до 180-ти, было между ними 30, имевших силу одним словом изгонять бесов. Такой великий дар дается Господом лишь тем, кто достиг вершин духовного совершенства, а потому изумление вызывает в первую очередь именно соборность печерского подвига. Это было сердце Руси, которое готовилось к великим подвигам и страшным испытаниям. Печерская обитель стала средоточием всего самого чистого, нравственно крепкого, что только было в русском народе, который тогда еще только зарождался. Здесь, напрягая до предела возможного собранные со всей Руси духовные силы, скопили эти лучшие люди великое богатство благодати Божией, изливая ее потом на всю Русь, и освящая ее, и очищая, и давая силы.

Мы молились в пещерах перед мощами преподобного Илии Муромца. В раке перед нами лежало маленькое, узкое в плечах тело, завернутое в парчу. Впрочем, исследования показали, что у этого человека – очень толстые кости, то есть при жизни он был чрезвычайно сильным. Неужели это и есть тот самый богатырь Илья Муромец? Ни в «Житиях святых» свт. Дмитрия Ростовского, ни в «Киево-Печерском патерике» его имя даже не упоминается. Хотя в святцах он назван и указано празднование ему – 28 сентября (ст. ст.) Только в «Полном Православном Богословском словаре» мы нашли напротив имени прп. Илии Муромца краткое пояснение: «Преподобный печерский, которого народ отождествлял с былинным героем. Живший около 1188 года».

Если оставить в стороне историческую часть вопроса, которая вряд ли когда-нибудь прояснится, то надо сказать, что народ был духовно прав, отождествляя русского богатыря и русского монаха. Оба они в справедливом мнении народном были олицетворением могучей силы – физической или духовной. И богатыри были воинами за веру, и монахи были ратниками Христовыми. Печерская иноческая дружина в значительной части своей, как и дружина княжеская, безвестна. И русский монах Илия Муромец, не оставивший даже жития – олицетворение этого соборного безвестного подвига.

Сегодня, спускаясь под землю и ужасаясь тем невероятно тяжелым условиям, в которых печерские преподобные бились с невидимой нечистью, мы пользуемся плодами их духовных побед, потому что, скопленная ими благодать Божия не растрачена и по сей день.

***

Маленькая подземная церковь в ближних пещерах, где на службе, так чтобы не мешать друг другу, могут стоять разве что человек 10-15, пробуждает в душе тихое чувство умиления вместе с почтительным трепетом. Она кажется подлинным чудом духовного строительства и, наверное, все величественные огромные соборы, снаружи обласканные лучами солнца, а изнутри сверкающие золотом и серебром склонили бы великолепие своих глав перед маленьким сумрачным домом молитвы, где ни что внешнее не отвлекает от беседы с Богом. Изнутри единственное украшение этого храма – простые и добротные кованые царские врата, а «снаружи» у этой церкви просто нет. Снаружи – «мать сыра земля».

На следующий день мы попали на молебен, который служили в этом подземном храме. Молитвенная жизнь, начало которой было положено здесь девять веков назад, продолжается и ныне. И язык богослужения – это все тот же язык печерских преподобных – церковнославянский. Это не музей, и нам отнюдь не предлагают прикоснуться к «седой старине». Нам дают возможность почувствовать себя вне времени, в потоке вечности, где мы одновременны со святыми всех веков. И они так же молятся с нами сейчас, как молились во времена земной жизни, стоя на службе в этой церковке. Для Бога нет прошлого и будущего, для Него все одновременно, и если мы с Богом, то и для нас тоже.

После молебна иеромонах помазывает богомольцев маслом из лампады, которая горит над мощами прп. Агапита, врача безмездного, а послушник сразу же после этого как бы примеривает на наши головы, не выпуская из рук, шапку преподобного Марка Гробокопателя. Это не экспонат, а святыня, и она так же принадлежит дню сегодняшнему, как и давно минувшим векам. Нас не одергивают: «Руками не трогать». Нам предлагают: «Прикоснитесь душою». Масло из лампады прп. Агапита пронизано благодатью, скопленной этим святым при жизни, и ныне исходящей от его святых мощей. Сколько невероятных подвигов совершил преподобный, чтобы скопить эту благодать, а нам говорят – берите просто так. Но… просто, да не совсем.

Монаха Агапита при жизни считали врачем, хотя он не был таковым в собственном смысле этого слова. В «Киево-Печерском патерике» о нем написано: «Когда кто-то заболевал от братии, преподобный оставлял свою келью и, приходя к болящему брату, служил ему во всем, непрестанно моля Бога о спасении болящего. Когда болезнь продолжалась долго и больной отчаивался, преподобный укреплял его своею молитвою, возбуждая в нем веру».

Приходившим к нему мирянам прп. Агапит давал зелья (травы) со своего стола, которые сам ел каждый день. Люди выздоравливали, полагая, что помогает зелье, и преподобный, исцеливший молитвою, избегал ненужной ему славы – он не хотел, чтобы его считали святым.

А преподобный Марк Гробокопатель имел в обители, казалось бы, довольно мрачное послушание – копал в пещерах новые ходы, подготавливая в них места для положения тел усопших иноков. «Он приял от Бога таково чудотворение, что и мертвые слушались голоса его, что засвидетельствовано многими знамениями».

Когда однажды прп. Марк не успел подготовить достаточное место для очередного покойника, братия, видя, что «место тесно» стали укорять Марка за нерадивость, а он ответил: «Простите меня, отцы, по немощи не докончил дело». Они же еще больше стали укорять его. Тогда преподобный сказал мертвому: «Так как место тесно, подвигнись, брате, сам возлей елей на себя». (Это положено по иноческому обычаю). Мертвый протянул руку, наклонившись немного и взявши елей, возлил на себя крестообразно. И, возвратив сосуд, «сам перед всеми успе». При виде этого чуда братия пришла в ужас и трепет.

И как не трепетать ныне, прикладываясь к мощам преподобного Марка. А железную шапку его послушник, одевая нам на головы, не даром не выпускает из рук – нам бы ее и секунды на себе не сносить.

***

В начале ХХ века протоиерей А.Титов, составивший путеводитель по Киево-Печерской лавре, писал: «Лаврские пещеры устроены настолько таинственно, разнообразно и сложно, что человеку, не знакомому с их расположением, весьма трудно найти выход из них без опытного проводника».

Раньше посетителей пещер сопровождал монах, рассказывавший о подвигах печерских преподобных, потом, в безбожные годы – экскурсовод, сообщавший, как «монахи народ дурили" Ныне и паломники, и любопытствующие ходят по пещерам одни, некоторые подземные ходы перекрыты, что заметно упрощает лабиринт, устраняя опасность заблудиться. Это одинокое хождение имеет большой смысл, другие посетители либо обгоняют, либо отстают, и человек остается наедине с угодниками, в нерассеянной тишине и полумраке. Атмосфера очень молитвенная. Если ходить здесь, как по музею или некрополю, то может быть страшно – эта атмосфера покажется вам весьма зловещей. Но православная уверенность в том, что мы – среди живых устраняет жутковатые могильные ассоциации.

У некоторых мощей поверх парчевого облачения лежат кисти рук – высохшие, коричневые и все-таки живые. Было время, когда богомольцы прикладывались к ним непосредственно, сейчас между ними – стекло, но это справедливо – мы теперь сами духовно удалились от угодников, не имея уже права припадать к их рукам.

А вот в1463 году, когда монастырь уже более, чем двумя столетиями был отделен от новоначальной обители, печерские иноки имели живое чувство вечности, которое подсказывало душе – ни время, ни пространство не отделяет от святых, только грехами нашими мы разлучаем себя с ними. Патерик повествует: «Священноинок Дионисий в день светлого праздника Христова вошел в пещеру преподобного Антония, покадить тела умерших святых. Придя на место, называемое трапезной, Дионисий, покадивши, сказал: «Святые отцы и братья! Сегодняшний день есть день великий: Христос воскресе! И тот час ответил ему голос от всех телес, как гром прогремевший: «Воистину воскресе!»

Как трудно нам ныне просто взять и поверить, что это так и было. Нужны, дескать, доказательства, а их нет. Но ведь любые доказательства можно подделать и даже гениальные ученые порою горькоплачевно заблуждаются. Не солжет лишь внутреннее, совершенно живое и очень ясное ощущение принадлежности к Церкви Христовой, где все, кто с Богом, живы и все вместе. Но это живое ощущение может дать только личный духовный опыт, а он в свою очередь обретается в борьбе со своими грехами. Нам же, рабам страстей, как духовным инвалидом, требуются костыли науки. И честная наука тоже не молчит.

В 1992 году были опубликованы результаты научных исследований, связанных с мощами киевских угодников: «С применением новейшей аппаратуры удалось установить, что мощи святых излучают биополе с длиной волны здоровой клетки… Интенсивность размножения болезнетворных микробов вблизи мощей снижалась в 6-10 раз, а особенно патогенные для человека формы микроорганизмов погибали полностью… Можно предположить, что при жизни святые, находясь в постоянной молитве, получали непрестанный поток энергии Божией благодати, которая, воздействуя на них, производила трансмутацию ядер атомов, изменяла химический состав, преобразовывала структуру организма на всех уровнях…, что почти тысячелетняя сохранность останков обусловлена… особой структурой материи организма. Более того, постоянное прижизненное пребывание в потоке Божественной энергии настолько могло преобразить атомы телесного вещества, что они и после смерти организма оставались постоянным ретранслятором энергии высших вибраций Святого Духа, которая воздействует на все окружающее».

***

Мы вышли из мрака и прохлады ближних пещер под палящие лучи апрельского киевского полдня. В душе ровно стояла мирная тишина святого места – сколько смог вынести с собой. Было понятно, что через какие-то минуты пещеры превратятся в воспоминание, и мы с привычным удовольствием окунемся в жаркую и яркую суету наземного мира. Но пока еще немощная душа пыталась удержать в себе остаточный покой пещер. Мы присели на скамейку, не торопясь навстречу новым впечатлениям.

Но вот мимо пронеслась бодрая дама, через плечо не довольно бросив отставшим от нее мужчинам: «Какие там пещеры, вы что, у нас времени совсем нет». Вот со стороны соседней скамейки донеслись слова вяло плавящихся на жаре и, по-видимому, изнывающих от скуки молодых людей: «А может в пещеры пойдем? Там прохладно…» Дальше собирать подобные впечатления не хотелось.

Мы спустились по ступенькам в овраг между ближними и дальними пещерами, к источнику преподобного Феодосия. Издалека виднелась только красивая башенка над ним, а вблизи это оказался обычный русский колодец. Оцинкованное ведро на стальной цепи, ворот с ручкой. Когда-то в вологодских деревнях такие колодцы были для меня повседневностью. Стало радостно от того, что святой источник преподобного Феодосия – это наш простой русский колодец. Я энергично выкрутил ведро воды, налил стаканчики быстро собравшихся бабушек и наполнил на дорогу бутылку.

Святая Русь – не всегда и не везде святая, но всегда и везде – Русь.

***

Говорят, что в глубоких колодцах даже днем отражаются звезды. Это, наверное, так и есть, а Феодосиев колодец – очень глубокий, но, бросая ведро, я не видел отражения звезд, очевидно для этого надо иметь особым образом настроенное зрение. Так же множество ярких звезд – угодников Божиих, что сияют ныне на небесах, в сумрачных пещерах нелегко «увидеть», то есть приблизиться к ним душой, ощутить их блеск и величие – тут тоже надо иметь хотя бы начатки особого духовного зрения.

Из оврага, где находится колодец, смотрю на могучую крепостную стену, одевшую холм, в котором изрыты ближние пещеры. Стена, весьма высокая, слегка наклоненная внутрь, словно прильнувшая к холму, производит впечатление незыблемой твердыни. Это видимое, легко ощутимое величие бросается в глаза. Между тем, соборная дружина духовных богатырей совершила здесь свои подвиги во имя Бога и Отечества, когда ни чего похожего на эти величественные укрепления здесь и близко не было. И разрушить эти стены для новых «батыев» – задача одного дня, а святые угодники пребудут во веки, даже если в прах сотрется вся планета. У Бога они вечно живы, но… живы ли мы сами? Мы, в отличие от печерских преподобных, живы телом, но не мертвы ли душою, опять же в отличие от них? Во всяком случае, «омертвение обширных участков духовных покровов» с болью приходится констатировать.

Мы перешли в дальние пещеры, зная, что там, в подземном храме должны служить молебен, после которого будет помазание миром от мироточивых глав. Эти святые главы (по-нашему говоря – черепа) принадлежат безвестным угодникам печерским. Хранящиеся в серебряных или стеклянных сосудах, главы иногда источают святое миро. Патерик повествует: «Как елей помазывает на царство, дает свет светильникам, исцеляет больных, так по свидетельству Божию через это чудо и угодники, коих главы источают миро, получили Царство Небесное… Ни кому не известно, каким святым принадлежат мироточивые главы… Не только их житие, но даже имена из-за различных нестроений и войн сокрыты и остались неизвестны для нас…»

По внешним меркам «мертвая голова» – жутковатый символ, их особое хранение и почитание может показаться чем-то мрачным и страшным. Но православие не знает безбожного ужаса перед смертью, и все, что связано с прекращением земного существования святых имеет светлое, даже радостное звучание.

Мироточивые главы «заявили о себе» в год тысячелетия крещения Руси. Владыка Ионафан, бывший одним из первых насельников возобновленной Киево-Печерской лавры, когда в 1988 году дальние пещеры передали Русской Православной Церкви, стал свидетелем возобновившегося мироточения глав: «Однажды в конце лета 1988 года прибегает ко мне послушник, который следил за порядком в пещерах и ухаживал за главами и говорит, что в стеклянном сосуде потемнела одна глава (до этого они все были пепельного цвета) приобрела шоколадный оттенок, и в сосуде появилась какая-то вода… Пошли туда, открываю крышку этого сосуда, смотрю: там действительно жидкость, а меня сразу же окутал сильнейший аромат… Какая-то комбинация запахов, похожая на грушевый, цвета яблони и еще что-то такое, присущее только мощам. Я позвал архимадрита Игоря, который помнил еще, как мироточили главы после войны, он пришел, взглянул на этот сосуд и тут же, не раздумывая, сказал: "Это миро".

Последний раз до сегодняшних событий мироточение глав происходило в 1942 году, после открытия немцами монастыря. Оно прекратилось за 2 года до закрытия монастыря Хрущевым в 1961 году, и до 1988 года истечение миро прекратилось совсем. Так же перед закрытием лавры в 1922 году мироточение прекратилось. В настоящее время (1993 г.) обильного мироточения уже нет, лишь основания глав влажные, а маслянистая поверхность на блюде со столовую ложку… Костная ткань этой главы исчезает, превращается в миро… Поверхность глав будто подтаяла, их структура стала пористой.

Скоро у нас в лавре появились ученые. Они засвидетельствовали сам факт феномена. Затем взяли на исследование само миро, с тем, чтобы посмотреть не оливковое ли это масло, или другой известный науке состав… Они выяснили, что это очень сложные масла с присутствием белка. И когда я спросил у них: "Как вы сумеете объяснить, как и откуда оно берется?" Ответа не последовало."

***

Молебен начался общим воодушевлением. Десятка два богомольцев теснились в маленькой церковке, внутреннее, видимо, ощущая всю возвышенность такого почти первохристианского моления, и петь сразу начали все, как бы единым духом, но вскоре почувствовав, что это разноголосие только разрушает стройность церковных напевов, большинство оставило свои попытки влиться в общий хор, теперь уже только слушая тропари преподобным дальних пещер:

"Чистого ради и непорочного твоего жития, богоносне отче Игнатие, приемый от Господа чудотворные дары исцелять немощныя, исцели, молим тя, и немощи наша, моля о нас Единого Человеколюбца".

Но вот посреди торжественного богослужения в душу вдруг впились самые тяжелые и неприятные воспоминания последнего времени. И они не просто нахлынули, они требовали ответов на связанные с ними вопросы именно сейчас, немедленно, как будто для этого не было другого времени.

"Блага небесные ради дел твоих стяжавый, благости тезоимените Агафоне, моли благого Господа, молим тя тепле, яко да не лишит нас вечных благ Своих".