Потерянный разум. Интеллигенция на пепелище России

Они, конечно, отказываются от советского строя: «Строй, который преподносился официальной идеологией как воплощение идеалов социализма, на поверку оказался отчужденной от народа и подавляющей личность авторитарно-бюрократической системой… Идейным основанием этой системы был догматизированный марксизм-ленинизм».

Эти два высокопоставленных деятеля «официальной идеологии» и едва ли не самые активные производители «догматизированного марксизма» вдруг обнаружили (по указанию начальства), что «на поверку» (!) советский строй оказался тем-то и тем-то. А раньше, до указания начальства, они этого не замечали? Это значит, что их «наука» не располагала средствами для познания реальных общественных процессов. Потому-то их статья, полная самой примитивной ругани в адрес «авторитарно-бюрократической системы», не содержит ни одной мало-мальски определенной мысли. Поражает убожество и полное интеллектуальное бесплодие этих законодателей «общественной мысли».

Они сами, похоже, чувствуют это и, как водится, сваливают вину на внешние обстоятельства: «Скованность мысли, догматизм, внутренняя цензура снижали творческий потенциал талантливых ученых и были одновременно питательной средой для выдвижения серости и посредственности».

Под талантливыми учеными они явно подразумевают себя и себе подобных. Но дело не в личностях, а именно в неплодотворной структуре рассуждений, построение которой лишь завершили Келле, Ковальзон и компания. Ибо вне этой структуры великолепные обществоведческие труды создавали даже в концлагере философ А. Ф. Лосев и этнолог Л. Н. Гумилев, а в ссылке культуролог М. М. Бахтин. «Скованность мысли» Брежнев предписать никому не мог, он мог лишь дать дорогу наверх таким, как Ковальзон.

Какие же новые установки дают Келле и Ковальзон в 1990 г., когда наступила долгожданная свобода от догматизма? Это очень показательно. Они, как и раньше, служат «системе», теперь уже антисоветской. А система эта, готовясь к приватизации и присвоению народного достояния, нуждается в отключении у граждан здравого смысла. Ибо здравый смысл, при отсутствии плодотворной теории и при массовом переходе интеллигенции на сторону антисоветской номенклатуры, является единственной интеллектуальной основой для того, чтобы массы трудящихся могли выработать свою позицию в быстро меняющейся обстановке.

Конечно, здравый смысл консервативен и не позволяет выйти на уровень наилучших решений. Но здравый смысл – последняя опора людей, ибо он предостерегает от принятия наихудших решений. А именно согласия на поддержку решений, наихудших с точки зрения интересов трудящихся, требовалось добиться реформаторам. Тонко чуя потребности власть имущих, в своей установочной статье бывшие смотрители истмата прямо и бесхитростно атакуют здравый смысл как форму мышления.

Они пишут: «Поверхностные, основанные на здравом смысле высказывания обладают немалой притягательной силой, ибо создают видимость соответствия непосредственной действительности, реальным интересам сегодняшней практики. Научные же истины всегда парадоксальны, если к ним подходить с меркой повседневного опыта. Особенно опасны так называемые «рациональные доводы», исходящие из такого опыта, скажем, попытки обосновать хозяйственное использование Байкала, поворот на юг северных рек, строительство огромных ирригационных систем и т. п.».

Итак, отключив сначала у людей здравый смысл в массированной, тоталитарной кампании против строительства крупных систем орошения, бывшие «марксисты», опираясь на созданные идеологической машиной иррациональные стереотипы, начинают в принципе отвергать рациональные доводы, исходящие из повседневного опыта. Вдумайтесь только в эти слова! Плевать нам, конечно, на интеллектуальную низость таких выкрутасов. Главное в том, что эти и им подобные люди продолжают обучать студентов и контролировать главные научные журналы.

Вспоминая сегодня все то, что пришлось слышать и читать за последние пятнадцать лет у наших новых идеологов, я утверждаю, что они сознательно и злонамеренно подорвали существовавшую в России и СССР культуру рассуждений, грубо нарушали интеллектуальные нормы политических дебатов и привели к тяжелой деградации общественной мысли. Главной жертвой этой культурной диверсии стала интеллигенция, которая вправе предъявить режиму соответствующий счет. Но и сама она, будучи проводником навязанных ей интеллектуально ущербных утверждений в общественное сознание, несет перед обществом свою долю вины.

И дело серьезнее, чем кажется. «Подумаешь, логика рассуждений, некогерентность – скажет иной читатель. – Важно хорошо делать свое дело!». А ведь логика – симптом. Это все равно что сказать: «Этот человек – прекрасный оператор АЭС. Что из того, что логика его расщеплена и он, видимо, помешался. Ему же не лекции читать». Но сегодня все мы – операторы социального реактора, и наши пальцы на кнопках. Мы обязаны сделать усилие и стряхнуть наваждение.

Глава 6 учебный пример: некогерентность рассуждений трудящихся

Выше были приведены примеры некогерентности в рассуждениях должностных лиц или представителей интеллигенции. Если же говорить о трудящихся массах, то есть говорить на языке марксизма, во время перестройки мы наблюдали явление регресса – превращение «класса для себя» в «класс в себе». Иными словами, трудящиеся России, имевшие в первой четверти XX века исключительно развитое классовое самосознание, к концу века его утратили настолько полно, что стали легкой добычей самых примитивных манипуляторов и соблазнились столь нелепыми и дешевыми посулами, что можно говорить не только об утрате социального сознания, но и об отключении здравого смысла. Здравый смысл использует инструменты мышления гораздо более низкого уровня, нежели классовое сознание – но и эти инструменты уже оказались недоступны среднему гражданину. Обыденное сознание стало инфантильным.

Более того, можно предположить, что у большой части городского населения отключились даже некоторые врожденные, данные человеку природой «механизмы навигации», управляющие поведением человека так, чтобы обеспечить его выживаемость. Реформаторы заманили массу советских людей в такой коридор, движение по которому с очевидностью ведет к вымиранию если и не всего русского народа, то значительной его части (а значит, с неизбежным оттеснением оставшихся русских от жизненно важных ресурсов и с изменением самого типа народа). Но этот факт, который уже практически не вызывает сомнений, воспринимается и массой обывателей и их «культурным слоем» (интеллигенцией) совершенно равнодушно. Не действуют «инстинкты».

Не должен вызывать сомнения тезис о том, что классовое сознание трудящихся России было высоко развито, хотя другие признаки «классовости» сильно отстали. Вульгарное советское обществоведение прошло мимо этого важного факта, но сейчас важно его вспомнить. Антонио Грамши писал в 1917 г. (сходную мысль по-иному выразили и другие мыслители), что русские рабочие как бы собрали и впитали в себя классовое сознание, накопленное рабочими всего мира за триста лет. Они стали пророком, несущим в себе «угль, пылающий огнем», мысль и язык трудящихся всех времен и народов.

Надолго такое горение не дается, и дело послевоенных поколений было ввести прежнее горение в спокойный режим, но этого не сумели сделать. Вместо этого элита загнала трудящуюся массу сначала в мыслительные структуры мещанства («среднего класса»), а потом и соблазнила буржуазной утопией. Нас толкнули на ту ветвь «социальной эволюции», которая именно для России является тупиковой и на которой мы как особая культура вымрем. Хотя именно тот взрыв сознания и духа, что произошел в России в начале XX века, открыл для нас узкий проход на простор гармоничного развития. Не успели мы это ущелье пройти, оказались не на высоте.

Пример поразительной неспособности составить в уме простую цепочку причинно-следственных связей даже в отношении собственных шкурных интересов дает история шахтерских забастовок 1989–1991 гг. в СССР. Тогда шахтеры были использованы как таран против центральной власти и советской системы – политиками из Москвы и директорами шахт, которые надеялись поживиться в ходе приватизации.

Парадоксально в действиях шахтеров, которые поддались на посулы Ельцина с его «демократами», то, что именно этот отряд рабочего класса должен был сильнее всех остальных пострадать при переходе от советской системы к «рыночной». Во-первых потому, что почти вся угольная промышленность в России была нерентабельной и процветала лишь как часть целостного советского хозяйства на плановой основе. Большие издержки при добыче угля были обусловлены уже геологическими характеристиками пластов. Например, как уже говорилось, в США вообще не добывают уголь с глубины более 150 м, а 95 % добычи угля США сосредоточено в Аппалачском бассейне с глубиной залегания пластов 63 м. В СССР средняя глубина залегания пластов была в Донецком и Печорском бассейнах 395–420 м, в Карагандинском 300 м и в Кузнецком 200 м

. В 80-е годы добывали уголь уже с глубины более 700 м.

Во-вторых, исторически шахтеры были в советское время выделены как привилегированная часть рабочих. Вот средняя месячная зарплата в 1990 г. рабочих одинакового уровня квалификации – 5-го разряда (без надбавок). Аппаратчики в химической и нефтехимической промышленности – 307 руб., слесари-инструментальщики в машиностроении – 326 руб., сталевары – 451 руб., проходчики в угольной промышленности – 611 руб. По всем отраслям промышленности шахтеры имели самую высокую зарплату в сравнении с рабочими того же разряда. Средняя зарплата рабочих по всем отраслям промышленности составляла в 1990 г. 285,6 руб.

.

Недавно Теймураз Авалиани (народный депутат СССР, депутат Госдумы 1996–2000 гг.), который был председателем забастовочного комитета Кузбасса с 17.07.1989 г. по 27.01.1990 г., написал воспоминания о первой забастовке, в ходе которой он и был избран руководителем стачкома

. Мимоходом он сообщает бытовые подробности о жизни шахтеров, из которых определенно видно их привилегированное положение и даже самоуверенность. Он пишет, в частности, о строительстве жилья через ЖСК: «Что интересно. В 1985–1989 гг. я агитировал шахтеров брать ссуду на 20 лет под 3 % годовых с условием, что 50 % за них будут гасить шахты. Желающих было мало. Такова психология человека!» И это при том, что зарплата шахтеров доходила до 1 тыс. руб. в месяц, а квартира площадью 65 кв. м. стоила в ЖСК 7 тыс. руб. Вот эту социальную систему и стали ломать шахтеры.

Известно, что забастовки шахтеров были спровоцированы необъяснимым ухудшением снабжения и одновременно созданием психоза посредством интенсивной идеологической кампании. Т.Авалиани пишет: «Начались перебои с мясом и продуктами из мяса, молочной, кондитерской продукцией и многим др. К давно исчезнувшим с прилавков магазинов красной рыбе, икре, копченым колбасам, винам, консервам дополнительно стали исчезать кондитерские изделия и мясо. Потом дошло до постельного белья, носков, лезвий, сигарет, водки. Но когда шахтеры ехали отдыхать летом в Крым или на Кавказ – там все это было. Все это люди видели и обсуждали между собой, приехав домой. Невольно в груди закипала ненависть. Она тлела и разгоралась…».

Сам он подозревает злой умысел: «Обстановка накалялась. Ситуация выходила из-под контроля властей. Власти не могли не знать о настроениях в рабочих коллективах. Для того и существовали органы КГБ. Однако сами подливали масла в огонь. С прилавков магазинов исчезло все мыло – и туалетное, и хозяйственное. Исчез стиральный порошок. Исчез чай…

Что стоило в октябре 1988 года перебросить в Кузбасс 2–3 эшелона мыла? Пару пустяков… Будучи гендиректором объединения с 1973 по 1984 годы, я прекрасно знал, что при желании властей можно в течение одного месяца перебросить из Латинской Америки, Океании, Азии в Кузбасс все, что требуется. Но можно было в течение недели взять из гос. резерва то же мыло, мясо, стиральный порошок, консервы с последующим восполнением. Раз это не сделано в течение полугода, значит кому-то из верховного руководства это надо. При этом я видел, как легко поддаются шахтеры манипулированию ими проходимцев… Мне и тогда, и сегодня кажется, что вопрос не решали специально. Исподволь готовили взрыв. И взрыв не заставил себя ждать».

Но гипотеза о заговоре не обязательна. Пусть даже начались перебои со снабжением из-за того общего хаоса, который был создан в ходе перестройки. Разве разумно поехать из Сибири «отдыхать летом в Крым или на Кавказ», увидеть там изобилие носков и лезвий, и чтобы из-за этого «невольно в груди закипела ненависть»? Ведь для того человеку и дан разум, чтобы ненависть у него не закипала невольно. Даже более того, если у образованного человека, инженера, крупного руководителя, каким был Т.Авалиани, возникло подозрение, что какие-то враждебные силы «исподволь готовят взрыв», то тем более его долг был собрать коллег-интеллигентов и призвать их вести с шахтерами разговор в рациональном, рассудительном ключе. Такого разговора как социального явления не было. В целом интеллигенция – как московская, так и местная, сыграла поджигательскую роль.

Т.Авалиани вспоминает: «Общественное мнение ежедневно подогревалось информациями о неудовлетворительном состоянии дел в Кузбассе и в стране. Почти во всех СМИ появлялись рубрики, передачи такие, как на центральном телевидении передача «Прожектор перестройки». Масла в огонь подлила XIX партконференция и XXVII съезд КПСС. ЦК КПСС, организовал, по сути дела, травлю партийных и хозяйственных кадров, обвинив во всем местные власти. Апофеозом травли и распространения анархии стали выступления Горбачева в Красноярске, Донбассе, Москве с призывами к рабочим: «Вы их давите снизу, а мы будем давить сверху».

Руководила шахтерами местная отраслевая номенклатура. Социолог В.И.Ильин, излагающий ту историю, пишет: «Менеджмент подставил под шахтерский удар руководство КПСС и правительство СССР… Региональные угольные объединения приняли активное участие в разработке квалифицированных требований бастующих»

.

Какие же «требования рабочего класса» подсунули шахтерам в конторах? В.И.Ильин продолжает: «На начальных этапах рабочего движения очень громко звучал призыв к ликвидации объединений как паразитических структур, выдвигались требования предоставления шахтам полной экономической самостоятельности… Б.Ельцин, став в 1990 г. председателем Верховного Совета РСФСР, смог использовать [шахтерское движение] в борьбе против союзного Центра… Утвердившись у руля власти, Б.Ельцин в 1992 г. пошел на резкое повышение зарплаты шахтерам, что, ясно, было платой за их политическую поддержку».

Примечательно, что на митингах самих шахтеров был умело создан «синдром толпы» – иррационального безответственного поведения с бессмысленными требованиями и переменчивостью настроения. Т.Авалиани пишет: «15 июля 1989 года. К бастующим присоединились шахтеры городов Мыски и Анжеро-Судженска. Уже бастует 125 предприятий и более 110 тысяч человек. Во всех городах идут митинги круглосуточно. В скверах на газонах появились палатки, горят костры. С шахт работники столовых привозят горячее питание. Из города в город перемещается Первый секретарь обкома КПСС А.Г. Мельников, Председатель облисполкома А.Ф. Лютенко и Министр М.И. Щадов. Везде эмоции захлестывают здравый смысл. Руководителей, где слушают, где свистят. А по сути никто никого не слушает…

В городе Киселевске рядом с трибуной был установлен свободный микрофон, которым мог воспользоваться каждый, кто хотел. Подходитженщина и эмоционально высказывает наболевшее, что три дня не может купить мужу колбасы на забутовку (забутовка – бутерброд, который берут шахтеры в шахту перекусить). Что начальство обжирается колбасой, а шахтеры голодные. Предлагает ввести талоны на продажу колбасы. Ведущий ставит вопрос на голосование. Тысяч пять собравшихся граждан голосуют за введение талонов на колбасу. Сотни три против талонов.

Через полчаса к микрофону прорывается другая женщина. Кричит, что купить колбасу можно любому человеку, что она вчера купила целый батон 3 кг «Докторской» свободно. «Теперь же всю жизнь будем есть колбасу по талонам. Я требую отменить талоны на колбасу и проголосовать за это». Ведущий митинг ставит требование на голосование. Тысяч пять голосуют за отмену талонов на колбасу. Сотни три голосуют против отмены».

А вот в актовых залах, где преобладали ИТР, обстановка совсем другая. Здесь в резолюции забастовщиков проталкивались важные требования. Т.Авалиани, уже избранный председателем стачечного комитета, пишет о таком собрании: «Похоже, собрались представители всех бастующих городов: Анжеро-Судженска, Березовского, Кемерово, Белово, Ленинск-Кузнецкого, Киселевска, Прокопьевска, Новокузнецка, Мысков, Осинников, Междуреченска. Про себя отмечаю – самим забастовочным комитетам, причем разрозненным, такая организация непосильна. Помогал обком и угольные генералы… Опять говорили о снабжении шахтеров, о снабжении шахт, о мыле и колбасе, о едином выходном дне. Более серьезные вопросы были затронуты электрослесарем с шахты «Первомайская» из города Березовского Голиковым В.М. о региональном хозрасчете и самостоятельности шахт. Но это были мысли не его, а ученых-теоретиков, выступавших уже 2 года в областных газетах. Мысли путаные, рассчитанные на то, что все нам, а государству – фиг. В зале даже развернулась дискуссия. Кто-то предлагал отчислять государству 10 % прибыли, кто-то 40 %, кто-то 20 % – местным советам, а кто никому не отчислять ничего. Дискуссия зашла в тупик».

Насколько можно судить по документам, присланная в Кузбасс для переговоров комиссия Верховного Совета СССР на сумела разумно объяснить (и, вероятно, понять), что многие требования шахтеров означают подрыв хозяйственной и социальной системы СССР. Она пошла на поводу у забастовщиков и подписала соглашение, означающее гибель советского строя. Чего стоит хотя бы такой пункт: «Всем предприятиям Кузбасса предоставить право с 1 июля 1989 г. продавать сверхплановую продукцию по договорным ценам, как внутри страны, так и за рубеж. С 01.01.90 разрешить продавать в этом же порядке 30 % фактически выпускаемой продукции, без каких-либо ограничений. Все инвалютные поступления в 1989–1990 годах оставлять в распоряжении предприятий региона». Или такой: «Прерогативу составления норм и расценок передать предприятиям с 01.07.89 с учетом требований техники безопасности».

Кроме того, в соглашение были включены «вопросы, требующие глубокой экономической проработки, рассмотрения и утверждения на сессии Верховного Совета СССР», из них некоторые стоит привести полностью:

1. Перевести Кузбасс на социальный хозрасчет, взяв за основу мировые социальные нормативы.

2. Госкомитету цен при Совете Министров СССР повысить цены на уголь в соответствии с фактическими затратами на добычу… с предоставлением экономическим службам предприятий (объединений) права гибко производить корректировку основных экономических показателей (объем угледобычи, производительность труда, себестоимость, нормы выработки).

4. Предоставить полную экономическую и юридическую самостоятельность предприятиям:

а) предоставление права трудовым коллективам самостоятельно определять формы собственности: государственная, кооперативная, арендная и т. д. в пределах социалистической системы;

б) ввести единую (фиксированную сумму) налога вместо изъятия прибыли: в госбюджет – 10 %, в региональный бюджет – 20 %;

в) отчисления предприятию не менее 40 % валютных средств от экспортных операций;

г) предоставить право предприятиям самостоятельно заключать прямые хоздоговоры без вмешательства посреднических организаций (углесбыта, объединения, министерства).

7. Помощь развивающимся странам осуществлять с учетом реально складывающейся внутренней экономической ситуации.

10. Лишить первых руководителей всех рангов всех привилегий в обеспечении товарами народного потребления, обеспечении жильем, медицинским обеспечением, и т. д.

Председатель регионального забастовочного комитета Кузбасса Т.Г.Авалиани

Заместитель председателя регионального забастовочного комитета Кузбасса Ю.Л.Рудольф

Заместитель председателя регионального забастовочного комитета Кузбасса Ю.А.Герольд

Затем в Кузбасс приехала комиссия более высокого ранга, которая и подписала протокол, выводящий Кузбасс за рамки плановой хозяйственной системы. Вот главные пункты этого документа:

ПРОТОКОЛ