Комета Магницкого. Полное собрание

– Раз четвёртый этаж – конечно, есть.

– На балконе можно цветы развести, чтобы цвели круглое лето с июня по сентябрь, а ещё вырастить плющ по стенке.

– Здорово, – Магницкий сцепил руки на груди, – видел я такие балкончики. Красота! Только мороки с ними много, каждый день поливать, землю менять, вредителей травить, рыхлить, окучивать… нет, не для меня.

– Зато красиво! Я бы в своей квартире обязательно устроила зелёный балкончик. Представляешь, утром выходишь подышать свежим воздухом – и попадаешь в цветущий, благоухающий сад!

– Ага, сад, метр на полтора. Ладно, ладно, не расстраивайся, дам тебе ответственное поручение поливать мой балкончик.

Удовлетворившись этим обещанием, Нина встала и легко покинула комнату, оставив Магницкого лежать бессильно распростёртым. Беспомощным он оставался ровно две минуты, пока ее шаги не стихли в конце коридора, после чего вскочил, кинул решительный взор в зеркало и побежал смотреть будущую квартиру. Не то чтобы жалко показать дом Нине, вовсе даже нет, но как-нибудь потом. Сейчас надо посмотреть самому. Это было новое, почти интимное чувство, каким он не мог делиться с другим человеком, даже с женщиной, даже с Ниной. Эх, жалко, Пуме нельзя показать. А потом бы, глядишь, ей понравилось, и осталась бы с ним в той сталинке жить-поживать. Да погоди, ещё и останется.

На трамвае доехал до улицы маршала Жукова, пошёл, глядя на номера, пока не уткнулся в свой, уже почти и родной домище. Обежал со всех сторон. Двор оказался тихий, тенистый от старых клёнов, с бабушками на лавочках. Хорошо, если бы окна выходили во двор. Неужели будем здесь жить? Магницкий задрал голову, разглядывая верхний четвёртый этаж, прозрачные чистые стёкла окон, нарядные балкончики с цветами, точь-в-точь как мечтала Нина, и тут его хлопнули по плечу. Рядом стоял и улыбался Кохман.

– Интересуешься? Идём, квартиру посмотришь, ничего квартирка, для моего семейства маловата, а тебе в самый раз будет. У нас уже вещи упакованы для переезда, на узлах третий день сидим. В двухкомнатной сразу пианино куплю дочке, давно обещал, здесь совсем негде ставить. Повеселим новых соседей! – он хихикнул. – Нет, потолки у тебя будут высокие, объём большой, а площадь не очень.

Потолки действительно оказались замечательные, вдобавок с лепниной в виде розеток.

– Красота?

– С общагой никакого сравнения.

– Поможешь вещи перевезти?

– Конечно. Я же самое заинтересованное лицо.

– Там у меня пятый этаж, зато лифт. А пианино по лестнице придётся тащить.

– Затащим без проблем.

Воодушевлённый блестящими перспективами жизненного устройства, Магницкий вернулся в общежитие, где завалился спать и проспал подряд целых восемь часов счастливым человеком. Ему снились бесконечные анфилады комнат сказочного дворца, наполненные светом и ароматом яблоневого сада, а он шагал, шагал по ним, пока не очутился на маленьком уютном балкончике, обильно украшенном разноцветными фиалками, на котором, прыгая от нетерпения, ждала его длинноногая Пума. И никакой брат по разуму Черкизов не испортил им наслаждения от безумно жарких объятий.

7. Имею койку да тумбочку…

У проходной Магницкому встретились сразу три женщины в трауре. «Плохое начало обещает хороший конец, – объяснил себе, – а конец, известно, делу венец! Тем сердце и успокоится. Всё в порядке, можно даже сказать, что повезло. Есть шанс набрать дополнительные очки в борьбе за отдельную благоустроенную жилплощадь». Скромно приблизился к Вильгельмине Карловне, тупя взор об её туфли сорок третьего размера.

– Позвольте выразить вам глубочайшее соболезнование!

Рядом с мамой стояла Жанна в затрапезном жёлто-сером, мятом-премятом белогвардейском халате, с аккуратно пришитым карманом, в стоптанных туфлях и с чёрной ленточкой в волосах. После ночной смены, что ли? За руку держала дочку, которую в садик не отвели, а взяли с собой на похороны. При виде Магницкого Жанна отвела лицо в сторону. Наступила минута молчания. Женщины ждали продолжения траурной речи, Виктор не знал, что говорить ещё, и тихонько перескочил взглядом с большеразмерной туфли на ногу Жанны.

Что это он там нафантазировал прошлый раз насчёт этой ноги? Боже мой, стыдоба! – И не совестно вам, товарищ Магницкий, в рабочее время заниматься форменным безобразием? – Стыдно, товарищи. Больше не буду.

– Спасибо, – сказала Жанна, – мы вам благодарны за участие.

И Вильгельмина тоже дрогнула на пару миллиметров носом. «Наверно, я прощён, – возликовал мэнээс. – Больше басурманином не буду, отныне и навсегда зарекаюсь лазить в карманы системотехников за „раковыми шейками“!»

– Какой прелестный ребёнок, – от души порадовался он. – Жанночка, я вам по-хорошему завидую.

– У вас ведь нет детей? – подала голос Вильгельмина Карловна.

– Пока холост и бездетен, – кратко резюмировал Магницкий, – но сейчас вдруг подумал, что хотел бы быть папочкой такой миленькой девочки… в смысле потом как-нибудь, в будущем.

Очередные алые паруса пронеслись по лицу Жанны.

– А вам сколько лет, товарищ…

– Магницкий.

– Товарищ Магницкий?

– Двадцать семь стукнуло, – и по привычке брякнул: – Из комсомольского возраста… пока не вышел, взносы плачу регулярно, и в общественной жизни активно участвую… например, в городском конкурсе молодых учёных…

– Жениться пора, молодой человек, семью создавать!

– Да кто же против, Вильгельмина Карловна? Я бы с преогромным удовольствием женился, но в том-то и дело… жилплощадь не позволяет. В общежитии имею койку да тумбочку.

– Ну-ну, не прибедняйтесь, Магницкий, не прибедняйтесь! Я этого не люблю! Даже полное отсутствие жилплощади никому ещё не мешало вступить в законный брак. Вот для жизни семейной – да, там жилплощадь необходима, с этим трудно не согласиться. А для одинокого мужчины отсутствие квартиры не проблема, ничего страшного, найдёте себе вторую половину с жилплощадью, семьёй обзаведётесь, детьми, какие ваши годы! Комсомольские!

Появился директорский шофёр.

– Вильгельмина Карловна, автобус готов, можно ехать.

«Что-то я не понял, – призадумался мэнээс, – набрал сейчас очки, или случился перебор?»

8. Ревнивый, но воспитанный муж

Утро для Виктора всегда самая продуктивная часть рабочего дня. С 8 до 12 работа спорилась, а потом сразу и очень сильно хотелось кушать. А потом спать. От последнего спасла бы только в пух-прах проигранная биллиардная партия, с ней приходила обычно рабочая злость, на которой можно проехать худо-бедно часов до пяти. Но в этот день сразу не заладилось. Уже в пять минут десятого так сильно захотелось увидеть Ларису, а главное – ощутить её голову на собственной груди, вдохнуть аромат гладко стянутых в хвостик волос, что Виктор вскочил со стула и начал ходить по комнате из угла в угол.

– Что ты, будто белый медведь в клетке, мотаешься? – потерпев немного, сочла нужным выразить неудовольствие Зоя Степановна. – Успокойся, не маячь перед глазами.

– Мне на ходу лучше думается, – соврал Магницкий, – а впрочем, не буду мешать, пойду по коридору пробегусь.

В коридоре достаточно сделать три небольших шага, и, пожалуйста, вы уже в соседней комнате. Главного блюстителя морали в это время нет на месте, он на производственном совещании, это плюс. Чертя в воздухе ладонями плавные круги и эллипсы, на переднем плане Забава объяснял Ларисе своё понимание алгоритма некого природного процесса, который она должна ему срочно запрограммировать, тряс мятым листочком с какими-то формулками, сам сильно в них путался и убегал взглядом за окно. Пума «ловила его на слове» – старательно записывала соображения теоретика в тетрадку, соорудив из пухлых пунцовых губ привлекательный бантик, всем своим видом демонстрируя полную лояльность.

– Ясно? – спросил Забава, как только увидел входящего Магницкого. – Тогда за дело, с богом! Надеюсь, сегодня вечером покажете мне какой-нибудь отлаженный первый модулёк. А завтра уже что-нибудь конкретное посчитаем…

– Не вполне… – протянула Пума.

– Вот завтра и обсудим, а пока делайте, как поняли, чтобы я понял, чего вы не поняли, – встал, протягивая руку Магницкому. – Ты не сгорел ещё от жары сегодня? А я спёкся. Пойдём, лимонада хватим по стаканчику в цехе?

– Иди, я ещё потерплю.

– Ну, смотри.

Бросив мятый листочек в мусорку, Забава кинулся охлаждать горящие поршни.

Сердцеедка Лариса заглянула прямо в душу Магницкого и на всю комнату объявила:

– Пойдём, миленький, поможешь мне программировать забавные фантазии.