Грозненский альпинизм советского периода

На снежные занятия мы вышли на вторую ступень ледопада, за Миссес-кош. На второй день занятий отрабатывали организацию бивака в снежных пещерах и хижинах – иглу. Пещеры и хижины мы сооружали азартно, примкнув к ледорубам лавинные лопатки: блистающая на фоне тёмно-синего неба Безенгийская стена, бурлящая от лёгкой гипоксии и стерильного воздуха кровь… Мир вокруг искрился и сверкал. Угомонившись, разожгли «Шмели» и устроились чаёвничать в творениях рук своих.

В хижину заглянул наш тренер Алекс. «Это имя такое – сказал он нам при знакомстве – привыкайте».

– Вылезайте, посмотрите – сказал Алекс – не пожалеете.

Мы нехотя выбрались наружу. Да. Зрелище того стоило.

Накануне в альплагере появились три милиционера из Нальчика. Причина появления – необходимость блокировать ущелье в связи с предполагаемым переходом банды из Сванетии через один из перевалов на северную сторону хребта. Наивные были времена. Менты – коренастые плотные мужики – надменно ходили по лагерю в выданных им ярких пуховках, которые даже не всем тренерам школы доставались, сверкали многочисленными золотыми перстнями и небрежно клацали затворами автоматов. В проводники им выделили курсанта из Питера (город и в те времена так называли) Валеру.

Невообразимая процессия двигалась по краю ледника. Впереди небрежной походкой бодро шествовал Валера – тонкий и угловатый, как кузнечик; весь в ярком нейлоне, с интригующей надписью «MONTANA» поперёк живота, с треккинговыми палкам (что в те времена было редкостью) и высоким станковым рюкзаком, тоже какого-то ядовитого цвета. На каждом плече у него висело по автомату, третий болтался на шее. За приспущенной на пояс оранжевой страховочной обвязкой заткнуты три пистолета. За ним цепочкой, пристёгнутые к верёвке, с лицами бурлаков с картины Репина понуро брели выжатые как лимон менты. На верёвку Валера их нанизал, разумеется, исключительно из извращённого чувства юмора – куда денешься с тропы среди бела дня.

Снежные занятия под Безенгийской стеной. Строим снежную хижину иглу

Увидев нас, Валера приветственно замахал палками и шуганул задумчиво бродивших по леднику альпийских галок тирольским гортанным воплем.

– Ты что, вступил в ассоциацию профессиональных гидов?! – заорали мы – клиентов водишь по горам?

– Йа, йа, – радостно куролесил Валера, грассируя и давясь гласными – Тироль, альпайн клюб!

Пока превратившихся в ледышки ментов отпаивали чаем в хижине, Валера достал из рюкзака сухой ярко-зелёный спортивный костюм и переоделся.

– Не виноватая я, – невинно хлопая ресницами, излагал он мемуары: вышли из лагеря, час прошли – слева из ущелья выдуло облачко с дождём, они и промокли. Ещё полчаса идём – из ущелья справа дунуло холодом, они обледенели. Дикие люди, совершенно не приспособлены к существованию в горах. Ну, я забрал у них железяки, на всякий случай нацепил их на верёвку, чтоб не потерялись…

Доктор Добронравов заявил, что неэтично иронизировать над обитателями равнин и пошёл вкалывать ментам свои адаптогены.

На рассвете нас разбудил дикий крик.

– Кто это? – вскинулся я со сна.

– Кто бы ни был, его уже нет, – проворчал Алекс, выбираясь из палатки.

Выяснилось, что кричал Валера, от возмущения. Ночью обиженные им вчера альпийские галки совершили набег на наш бивак: раскурочили штабель консервных банок, пробили их огромными стальными клювами и сожрали сгущёнку.

– Интересно, чем они здесь питаются, что у них дерьмо такое?! – тоскливо вопрошал Валера: лёд и камни вокруг были покрыты ярко-сиреневым помётом галок.

– Скончавшимися от истощения альпинистами, – буркнул Алекс, проходя мимо – надо было камнями банки завалить.

Ревизия показала, что урон нашим припасам был нанесён серьёзный.

– Читать эти твари научились, что ли, – страдал Валера – самые вкусные банки продырявили…

Вследствие ночного налёта галок рацион пришлось сократить, и со снежных занятий мы вернулись в лагерь, изрядно сбросив вес.

***

В Безенги было довольно много иностранцев; преобладали австрияки из Лиенца, профессиональные альпийские проводники. Кавказские горы им нравились; они иногда заходили к нам с путеводителями, с интересом вникали в нашу систему классификации маршрутов: «драй бэ», «фюр а». Общаться мы быстро научились на немыслимом русско-немецко-английском жаргоне и на почве обмена снаряжением. Иностранцы охотно меняли почти любое снаряжение на наш титан: крючья, карабины, кошки – тунгстен у них очень дорог. У нас он в то время официально вообще не продавался, но у всех у нас был: один из парадоксов «совка».

Одним из элементов школьной программы было учебно-тренировочное восхождение по маршруту самой низкой – первой категории сложности. Объектом восхождения стал возвышавшийся над альплагерем пик Брно или, как его тут называли, «куча брна». Большинство курсантов уже хаживали на «пятёрки», и необходимость «сходить на единичку[15 - Единичка, двойка, тройка и т.д. – на альпинистском жаргоне маршруты соответственно 1-й, 2-й и т.д. категорий сложности]» поначалу стала поводом для состязания в остроумии. Вскоре, однако, выяснилось, что «сходить» будущие инструктора альпинизма должны не абы как, а методически правильно: тактически грамотно, с организацией надлежащей страховки и самостраховки[16 - Страховка самого себя] на всех видах горного рельефа (благо все оные на «куче брна» имелись в изобилии), навешиванием веревочных перил и так далее – недаром восхождение называлось учебно-тренировочным. Осознав сей факт, мы слегка взгрустнули.

На подъёме тренеры зорко следили за пунктуальным соблюдением курсантами всех правил восхождений, фиксировали все совершаемые нами ошибки и выставляли соответствующие оценки. Попадаться на ошибках не хотелось, т.к. от полученной в школе характеристики зависело число смен предстоящей после школы стажировки перед получением вожделенного инструкторского удостоверения; а лишней маяты в стажёрах не хотелось никому.

Нежными словами поминая тренерский состав школы, мы навечно засаживали в скалы огромные ледовые «морковки», извлечь которые потом можно было разве что динамитом; распихивали по расселинам многочисленные так называемые «закладухи»; закручивали в лёд бесчисленные трубчатые крючья; вязали разнообразные узлы (прямой, булинь, шкотовый, брамшкотовый, схватывающий…) и с серьёзным видом щёлкали жюмарами на перестёжках между перилами. Когда вся эта тягомотина закончилась, и мы оказались на вершине – радовались как дети. Ага, щас. На спуске неугомонные тренеры заставили нас чуть не полгоры обмотать верёвками. От досады я уже стал втихаря, пока тренеры не видят, отстёгиваться от перил – единичка-то она единичка, однако лететь донизу – ой-ёй-ёй; вдруг кто от скуки поскользнётся, сдёрнет ведь. В себе я был уверен. Наконец тренерам самим надоел этот цирк и на последнем спуске мы с радостными воплями глиссером с опорой на ледорубы вылетели на ледник и направились в родную школу – навстречу выпускным экзаменам.

***

На прощальном вечере мы обменивались контактами, обнявшись, пели: «а всё кончается, кончается, кончается…» – теперь уже почти настоящие (стажировку мы, конечно же, пройдём успешно!) инструктора альпинизма – подумать только! Впереди простирается огромная бесконечная жизнь; мир вокруг прекрасен и удивителен, и вокруг друзья и ослепительные вершины… Наверно, это и было счастье.

– Альпинистами не рождаются, альпинистами умирают, – жизнерадостно напутствовал нас при расставании тренер – мы играем в мужскую игру. Через пять лет половины из вас не будет в живых: такова статистика.

Спустя годы выяснилось, что это был оптимистичный прогноз.

Уллутау. После окончания школы – стажировка в альплагере Уллутау (мне повезло – по случаю успешного прохождения занятий и сдачи экзаменов мне как отличнику дали всего одну смену стажировки); ну и, конечно же, инструкторская работа. Ах, Уллутау, Уллутау, волшебная страна… Самое радостное и самое горькое – Уллутау.

Подобно тому, как в обитающих вдали от цивилизации племенах сохраняются элементы чуть ли не кроманьонской культуры, в некоторых относительно изолированных (по крайней мере, в психологическом отношении) социумах сохраняются фольклорные традиции, давно забытые урбанизированным обществом. Одним из таких рудиментов в альплагерях нашей исчезнувшей страны был обряд посвящения в альпинисты; безусловно, позаимствованный из флотских традиций. Мне довелось эту процедуру прочувствовать в полной мере, поскольку в Уллутау я дослужился до командира отряда новичков. Происходило это действо примерно так.

После прохождения полного цикла предусмотренных программой занятий – теория, связь, медицина, снег, лёд, скалы, трава, осыпи, переправы, спасательные работы – отряд новичков отправлялся на зачётное восхождение по маршруту самой низкой, первой категории сложности. Это было не так просто, как может показаться. Как правило, «единичка» – достаточно протяжённый маршрут, на котором присутствуют все элементы горного рельефа, и его прохождение требует изрядного напряжения физических и душевных сил.

Встреча в Уллутау с В.М. Абалаковым. Грозненцы: М. Говоров, А. Луконенко, В. Логовской, Е. Недюжев, В. Смирнов

Дабы новички ощутили себя в центре внимания после восхождения, уже на подходе к лагерю на тропе их встречали плакаты различного содержания – в меру буйного юмора молодых здоровых людей.

Затем отряд гордых собою новичков выстраивался на плацу перед учебной частью лагеря. Командир отряда докладывал начальнику учебной части об итогах восхождения; на террасу перед учебной частью высыпала толпа улюлюкающих чертей в живописных одеяниях; выбегали обольстительные русалки; черти дружно выбирали через карабин закреплённую за козырёк крыши верёвку, и над строем новичков взмывал соответствующим образом наряженный Дух Гор, до той минуты прятавшийся за двухсотлитровой металлической бочкой с надписью огромными буквами: «шампанское» (наполненной, само собой, ледниковой водой); испускал зловещий рёв и стрелял из ракетницы. После этого его плавно опускали на подиум, со всеми подобающими почестями усаживали на трон, вручали громадный свиток с начертанной на нём клятвой новичков, и начинался собственно ритуал посвящения в альпинисты.

В финале по команде Духа Гор «открыть шампанское!» бочку опрокидывали, вода заливала плац, новички разбегались, но вооружённые ледорубами зоркие черти сгоняла их обратно для вручения значков «Альпинист СССР». Значок был очень красив – золотой ледоруб на фоне снежных вершин Эльбруса, золотые звёздочки просвечивают сквозь синюю эмаль над двуглавой вершиной.

Вечером того же дня в лагерном конференц-зале происходил концерт, непременными элементами которого были:

– хор инструкторов, исполнявший гимн лагеря: «не прощайте – до свиданья, Уллутау и Кавказ…»;

– танец маленьких лебедей под аккомпанемент тапёра, исполнявшийся, разумеется, кривоногими волосатыми мужиками в белоснежных пачках;