Грозненский альпинизм советского периода

Виктор Роговской. О роли ослов и быков в успехе альпинистского мероприятия

В конце июня 1970 года, защитив дипломную работу и получив квалификацию горного инженера-геофизика, я успешно завершил обучение в Грозненском нефтяном институте.

В ближайшей перспективе был месяц отпуска, а далее, к первому августа, прибытие к месту работы по государственному распределению в город Гурьев в трест «Казахстангеофизика» министерства геологии СССР. Перспектива была, прямо сказать, не очень радостная. Поэтому, исходя из принципа советских инструкторов альпинизма (к этому времени после окончания в 1967 году школы инструкторов и последующих трех двадцатидневных стажировок в альпинистских лагерях в 1968-1969 годах я уже сдал экзамен на звание младшего инструктора): «работа не Алитет, в горы не уйдет, и если она мешает альпинизму, то её можно и отодвинуть», я решил отправиться в горы, где с хорошей компанией совершить ряд восхождений в зачет первого спортивного разряда. Забегая вперёд скажу, что программа была выполнена полностью. Помимо июльского двадцатидневного сбора в Дигории, о котором далее и пойдёт речь, в августе и сентябре я отработал инструктором две смены в альплагере Узункол. Уже в конце сентября умудрился совершить на Восточном Кавказе путешествие по ущелью реки Тюалой на перевал Тебулос в качестве проводника группы горных туристов Чечено-Ингушского государственного педагогического института (руководил группой В. Скрипаль).

В результате перевыполнения своей горной программы в тресте «Казахстангеофизика» я появился в середине октября и, в качестве наказания за несвоевременное прибытие к месту работы, был отправлен в самую отдалённую Биикжальскую экспедицию. Располагалась она в центре плато Северный Устюрт и выполняла работы по бурению сверхглубокой скважины. До ближайшего районного посёлка Кульсары надо было ехать сто километров по пустыне. Как говорится, отправили туда, где Макар телят не пас. Но это уже другая история, а пока вернёмся к теме сборов в Дигории, на ход которых ослы и быки оказали значительное влияние.

Итак, в июле 1970 года альпинисты Грозненского нефтяного института (ГНИ), имеющие спортивные разряды от третьего и выше, во главе с бессменным руководителем, мастером спорта Е.А. Николаевой прибыли в альпинистский лагерь Цей по льготным профсоюзным путёвкам. В те времена такая путёвка в альплагеря ВЦСПС стоила аж двадцать рублей, что было меньше суммы месячной стипендии студента (тридцать пять рублей). Всего в альплагере Цей собралось двенадцать альпинистов ГНИ, в том числе и спортивная группа в составе четырёх человек (А. Фролов, Х. Минтуев, Т. Ермизина, В. Роговской), которая по плану должна была совершать восхождения в зачёт первого спортивного разряда. Остальные участники предполагали совершать восхождения в зачёт второго разряда.

В течение двух дней все мы проходили обязательный медицинский осмотр, сдавали физнормативы и получали снаряжение, а наш руководитель Е. Николаева вела сложные дипломатические переговоры с руководством альплагеря на предмет получения разрешения на организацию выездного лагеря в Дигории. Мне неизвестно, какие аргументы и доводы она предъявила начальнику учебной части Б. Ряжскому, но утром третьего дня стало известно, что мы едем в Дигорию в компании с командой альпинистов Воронежа. Воронежской командой, состоящей из шести опытных спортсменов второго разряда, руководил Николай Кальченко – здоровенный парень, весельчак и балагур по прозвищу Коляй. В их составе была Лида Девяткина – также, как и я, младший инструктор, и как потом оказалось, классный спортсмен и замечательный человек. В последующие годы мне довелось неоднократно работать с ней в различных альпинистских мероприятиях.

Весь третий день прошел в ужасной суматохе. Необходимо было составить перечень продуктов питания, специального снаряжения для восхождений и спасательных работ, медикаментов, раций для связи, рассчитать необходимый объём топлива для примусов и так далее. Всё перечисленное ещё надо было умудриться получить на складах, а затем распределить по рюкзакам участников мероприятия. В общем, это был почти дурдом, но всё-таки мы справились и где-то к утру следующего дня закончили эти хлопоты.

На следующий день десять альпинистов ГНИ (двое наших товарищей были вынуждены остаться в альплагере из-за проблем со здоровьем), шесть воронежских спортсменов, наш тренер Е. Николаева, доктор, начспас Ю. Левчук (фамилия изменена) и весь сопутствующий скарб были доставлены автомашиной в Дигорию на поляну Таймази. Поездка по горным дорогам была просто невероятная. Николаева пила валерьянку и, наверное, молила всех богов, о том, чтобы мы благополучно добрались до места. Всё завершилось благополучно и все были просто счастливы – наконец мы в Дигории и вожделенные вершины гор прямо перед нами.

Но, как оказалось, радовались мы напрасно, так как на пути к вершинам появилось почти непреодолимая преграда в образе начальника спасательного отряда Ю. Левчука, наделённого полномочиями первого выпускающего. Без его разрешения мы в составе спортивных групп не могли выходить на маршруты выше третьей категории сложности (такое право имеют спортсмены, начиная с первого разряда). Большинство из участников этих сборов, как грозненских, так и воронежских, планировали в Дигории совершать восхождения по маршрутам четвёртой и при удачном раскладе ещё и пятой категории сложности. Это были наши пожелания, а действительность оказалась гораздо сложнее и прозаичней.

Чтобы прояснить эту действительность более подробно, остановлюсь на личности начспаса Ю. Левчука как человека и инструктора. Знавал я его ещё по августу 1966 года, когда в альплагере Цей выполнял под его «мудрым» руководством первую часть квалификационных восхождений на второй разряд. Уже тогда из-за его осторожности, упрямства и недоброго отношения к участникам отделение, которым он руководил, вместо пяти плановых восхождений совершило только три. Тогда в этом лагере в среде участников за ним ходила кличка «осёл». И вот спустя четыре года этот человек опять встал на пути спортивного совершенствования не только моего, но и всех остальных участников сборов. Что он с нами делал во время процедуры выпуска на маршрут – трудно описать словами нормативной лексики. Нам приходилось, как минимум, три-четыре раза править описание и кроки19 в маршрутном листе, каждый участник персонально проверялся на знание маршрута и на умение действовать в критических ситуациях.

На тренировочное восхождение 3А категории (вершина Таймази) мы тащили полное бивуачное снаряжение (палатку, спальные мешки, примус, бензин, аптечку, рацию и прочее), без которого можно было вполне обойтись. По факту протяженность маршрута с бивуака на бивуак во времени заняла у нас чуть больше восьми часов. Начспас был удивлён нашей физической и спортивной формой, однако ларчик просто открывался – всё бивуачное снаряжение, кроме палатки, рации и аптечки, мы оставили в начале маршрута во время первого привала.

После этого наша группа вместе с воронежцами, всего восемь участников, совершила полный траверс массива Таймази с запада на восток 4А категории сложности. На этот маршрут мы вышли с полным набором бивуачного и специального снаряжения; тем не менее, маршрут прошли в один день за шестнадцать часов без особых происшествий. Правда был момент, когда А. Фролов, шедший в связке со мной, сорвался с гребня и начал скользить по склону в крутой снежный кулуар. Срыв я заметил, успел организовать страховку, и неприятный инцидент окончился благополучно.

После этого восхождения мы подняли вопрос о выходе двух спортивных групп в район поляны Нахашбита для совершения квалификационных восхождений по маршрутам четвёртой и возможно пятой категории сложности. Наш тренер Е. Николаева поддержала эту идею, да и начспас Ю. Левчук в принципе не возражал. Однако, когда дело дошло до выпуска на восхождения по конкретным маршрутам четвёртой категории сложности, начались многочисленные препоны, формально обоснованные нормами «Правил спортивных мероприятий в альпинизме». Например, мы не могли выходить на маршруты 4Б без наличия у каждого участника спортивной группы двух восхождений 4А сложности, совершённых в текущем году и при этом восходителей должна страховать, как спасательный отряд, группа альпинистов не менее четырех человек, равной или более высокой квалификации. В связи с тем, что на поляну Нахашбита предполагалось выйти командой из 9 человек, то эта норма автоматически закрывала нам возможность выхода на маршруты двух групп одновременно. Имея ресурс времени 8 дней, мы могли рассчитывать максимум на три восхождения, при благоприятных погодных условиях.

Перспектива выйти на маршруты 5-й категории сложности испарилась как утренний туман. К тому же начспас приготовил нам очередной сюрприз. Он в категоричной форме потребовал доставить на поляну Нахашбита комплект тросового спасательного снаряжения, явно рассчитывая на то, что мы не сможем за одну ходку доставить к месту назначения весь груз продуктов, топлива и снаряжения. Но наши воронежские друзья уже имели опыт взаимоотношений с такими деятелями от альпинизма. Не знаю, сколько спирта Коляй выпил с начспасом, и сколько душевных песен ему спела под гитару Лида Девяткина, но все каверзные требования были урегулированы.

Транспортную проблему решили оригинальным способом. Все участники выхода сбросились по три рубля, двое из нас тайно сбегали в ближайшее селение Стурдигора и наняли там пять осликов с мальчиками-погонщиками. Утром в день выхода, когда участники похода построились с громадными рюкзаками и выслушали напутственные речи руководителей сбора, на поляне Таймази неожиданно появились пять парнишек с осликами. Надо было видеть эту картину. Сначала была немая сцена, потом у начспаса отпала челюсть, а Е. Николаева ходила между нами и приговаривала: «ну, удивили, ну молодцы…». Не теряя времени, мы быстренько навьючили на осликов большую часть груза и с лёгкими рюкзаками бодро пошагали по тропе в сторону поляны Нахашбита.

Спуск с вершины на поляну Нахашбита

Было чудесное июльское утро. Погода была прекрасная, на небе ни облачка, а над альпийскими лугами, через которые мы продвигались к цели нашего похода, стояла лёгкая дымка утреннего тумана. Нас окружал величественный горный пейзаж: слева, на небольшом удалении, возвышался горный массив вершины Галдор, а прямо перед нами, вдали, маячили вершины массива Доппахов и Суган-Тау. Вся эта картина поднимала нам настроение и придавала уверенности в успехе нашего похода.

Прошло два часа, погонщики остановили ишаков, разгрузили их от поклажи и отпустили гулять на живописной лужайке. Нам они объяснили, что вьючным животным необходимо периодически давать отдых. И это было вполне логично, поэтому мы не стали возражать и тоже отдыхали, собравшись возле ручья, послушать очередные альпинистские байки Коляя и его товарищей. Погонщики тоже собрались своей компанией и что-то живо обсуждали, наверное, сельские новости.

Полчаса отдыха прошли незаметно, и мы снова отправились в путь. Ещё через два часа, на очередном привале мы решили перекусить. Стали доставать из рюкзаков запланированную на этот случай еду и тут обнаружилось, что из внешних карманов некоторых рюкзаков исчезли ножи, фонарики и другие мелкие, но очень нужные вещи. Выпасть из карманов они не могли, так как карманы в рюкзаках закрывались клапанами. Смутные подозрения сразу же пали на наших погонщиков. Коляй и его товарищ Коля Солодовников устроили старшему погонщику допрос с пристрастием. Тот сначала было отпирался, но, когда ему пригрозили, что не заплатят за работу, а деньги (двадцать пять рублей), по тем временам были немалые, он во всём признался. Возмущению нашему не было предела. Сначала мы хотели поколотить погонщиков, но потом вовремя сообразили, что после экзекуции они или разбегутся, или откажутся идти дальше, и тогда нам придётся тащить весь тяжеленный груз на себе. Перспектива была малоприятной.

Лида Девяткина предложила оптимальное решение. Двое из нас со старшим погонщиком вернутся к месту, где были спрятаны похищенные вещи, а оставшаяся часть команды продолжит движение к поляне Нахашбита. Сгонять вниз добровольно вызвались Толя Фролов и Коля Солодовников, как самые резвые из нас. На том и порешили. Ребята побежали вниз. Старшего погонщика Фролов приторочил к себе репшнуром, чтобы тот случайно куда-нибудь не скрылся.

Мы, оставшиеся, продолжили движение к нашей цели, до которой оставалось ещё около двух часов пути. Во главе колонны стал Коляй, так как один, самый крупный, осёл, остался без погонщика. Двигались медленно, с остановками и, тем не менее, в конце пути, когда начался крутой подъём непосредственно на поляну Нахашбита, наши ослы заупрямились и никак не хотели двигаться дальше. Погонщики взяли их под уздечки и буквально тащили за собой, а мы подталкивали ишаков сзади. Особенно упорствовал головной ишак, который никак не хотел идти вверх по тропе, а глядя на него, остальные ослики тоже начали взбрыкивать и вовсе остановились. Коляй, чтобы сдвинуть с места головного ишака, упёрся ему в зад своим могучим плечом и стал толкать.

Тут произошло нечто необычное. Ишак задрал вверх свой хвост и обдал Коляя струёй из отработанных газов и помёта. Коляй рухнул навзничь, а остальные участники похода, увидев такую картину, тоже попадали, давясь от смеха. В это время строптивое животное, облегчившись от внутреннего отягощения, спокойно, периодически пощипывая траву, начало двигаться вверх по тропе без посторонней помощи и понуканий. После такой эмоциональной зарядки мы довольно быстро преодолели оставшиеся метры крутого подъема тропы, и вышли на поляну. Выбрали подходящее для бивуака место, сняли с ишаков поклажу, расплатились с погонщиками и отправили людей и ослов вниз по тропе.

Погода начинала портиться, по небу поползли грозовые тучи, обычные для этого района во второй половине дня. Так что расслабляться нам было некогда. Надо было поставить и оборудовать бивуак, приготовить ужин и подготовиться к предстоящим на следующий день восхождениям. Бивуак поставили быстро, так как каждый из нас знал – что, как и зачем делать. Четыре палатки поставили на живописной лужайке. В одной устроили склад намокающих продуктов: сахар, крупы, сухари, печенье, конфеты, кофе, чай и прочую снедь. Банки с консервами и сгущёнкой сложили в нишу у большого камня, там же разместили бензин и тросовое спасательное снаряжение. Пока мужики занимались оборудованием бивуака, Лида Девяткина приготовила ужин.

Вечером вернулись наши гонцы и принесли похищенные вещи. За ужином мы отметили удачное завершение похода. Коляй от щедрот своих выделил на всю компанию аж двести пятьдесят граммов спирта: вероятно, потому, что ему надо было расслабиться после инцидента с ишаком. Потом мы обсудили планы на предстоящие дни. График восхождений был очень плотным.

В соответствие с ним в последующие дни мы совершили ряд восхождений третьей и четвёртой категории сложности на вершины Суган-Тау, Допах Главный и Допах Восточный. На эпизоде, завершавшем восхождение на вершину Допах Восточный, остановлюсь более подробно, так как он во многом предопределил все дальнейшие события, происходившие на поляне Нахашбита.

Восхождения на эту вершину мы совершили двумя группами по разным маршрутам. Группа в составе Н. Солодовников, Л. Девяткина, А. Фролов, В. Роговской (руководитель) вышла на маршрут по ледовому кулуару и западному гребню 4А категории. Вторая группа в составе пяти участников, под руководством Н. Кальченко (Коляя) вышла на маршрут 4Б категории по южному контрфорсу и восточному гребню. По замыслу начспаса, группы должны были подстраховываться, двигаясь навстречу друг другу. Восхождение нашей группы оказалось очень непростым, мы долго ковырялись в ледовом кулуаре, а когда вышли на гребень, двигались медленно с попеременной страховкой, к тому же несли тяжелые рюкзаки с бивачным снаряжением и двухдневным запасом продуктов.

Где-то к четырём часам дня мы, наконец, взошли на вершину и после короткого отдыха начали спуск по восточному гребню. Прошли верёвок пять, а время уже подкатило к шести часам вечера. Поскольку спуск в темное время суток всем участникам представлялся рискованным и опасным, решили заночевать на первой же удобной площадке, благо такая площадка нам скоро встретилась. И как только вся наша группа собралась на ней, снизу с гребня послышались голоса, и вскоре на площадке появилась сначала фигура Коляя, а через небольшой промежуток времени подтянулись и все остальные участники его группы. Все очень обрадовались этой встрече на горе.

Двое воронежцев отправились на вершину горы, чтобы снять нашу и положить свою записку, а оставшиеся стали готовить площадки под палатки. Работать надо было быстро, так как уже смеркалось, и надвигалась гроза. А гроза на предвершинном гребне – явление малоприятное и очень опасное. При приближении грозового фронта металлические предметы (кошки, карабины, жюмары, крючья) начали гудеть, а с клювиков ледорубов стали вылетать искры. Поэтому в качестве меры безопасности мы собрали в два рюкзака почти всё железо, в том числе и отриконенные20 ботинки, и оттащили всё это подальше от палаток. Ужинали консервами, так как приготовить нормальную еду не представлялось возможным. Главное, что удалось вскипятить воду и заварить чай, всех мучила жажда, так как целый день на маршруте была интенсивная работа, а восполнить потерю влаги в организме было нечем. Воды на маршруте не было, только снег и лёд. Опытные альпинисты знают, что есть снег и лёд для восполнения потери влаги занятие бесполезное и к тому же опасное.

После ужина все залезли в палатки, заползли в спальные мешки и попытались уснуть или хотя бы подремать. Не тут-то было. В первой половине ночи разразилась страшная гроза. Оглушительные раската грома и яркие вспышки молний держали нас в постоянном напряжении. Дул шквалистый ветер и к тому же сыпал град со снегом. Нам приходилось периодически выползать из спальников для того, чтобы стряхнуть снег с крыш палаток, иначе они бы просто завалились. Естественно, при таких условиях ни о каком сне и отдыхе не могло быть и речи. К утру непогода внезапно стихла, и нам даже удалось немного поспать. Утром, когда мы выползали из палаток, нам представилась картина потрясающей красоты. Всё вокруг было белым-бело и над всем этим белым безмолвием величественно возвышались усыпанные снегом горные вершины. Воистину, как в песне: «июльские снега, не спутать их с другими…».