Против часовой стрелки

Мы догнали этих кочевников. След они оставляли поистине заметный – пожары и трупы. Сумели втереться в доверие, правда для этого нам потребовался несколько месяцев, пришлось даже выполнить пару заданий. Мы видели мерзости и ужасы, творимые этими людьми. Кулаки сжимались от злости и бессилия. Эту могущественную силу требовалось остановить и мы не видели другого пути, нежели терпеливо дождаться удобного случая.

Когда в отряде кочевников нас стали считать своими, то мы, наконец, улучили момент…

Нет больше отряда кочевников. Никого из бывших военных мы не оставили в живых. Некоторые из них валялись в ногах, богом молили сохранить им жизнь, хотя несколько суток назад сами поджигали хворост под детьми. Всю технику мы сожгли, чтобы никто больше не воспользовался этими уродливыми изобретениями.

Самым интересным и неожиданным во всей этой истории стал тот факт, что многие рабы бросились на защиту хозяев. Они считали, что нашли новый дом и со временем смогут занять в этом обществе достойное место. Главное трудиться на благо общества и стараться проявить себя. А высшее руководство их в этом ежедневно убеждало. В итоге запуганные и запутавшиеся люди бросились на спасителей. К сожалению, времени их переубеждать не было, пришлось убивать. Если человек думает, что власть старается ради людей – он заблуждается. Если человек мечтает сам стать власть имущим – он наивный дурачок. Если человек бросается на защиту этой власти – он осёл и место его в гробу.

Я закрыл вентиль. Упало ещё несколько капель бензина. Выбравшись из-под КамАЗа, осмотрелся. На улице без изменений. Поправил ремешок «Вала». Медленно подошёл к ближайшим ветвям, протянувшимся через дорогу. А потом начал максимально далеко разбрызгивать бензин из канистры. В первые мгновения ничего не происходило. Затем несколько ветвей чуть-чуть пошевелились. Одна из них незаметно придвинулась ко мне. Я расплескал всю канистру и отошёл к КамАЗу. Забравшись через заднюю дверь в кунг, вернул канистру под кровать. Точно от Иры получу нагоняй, когда унюхает.

– Иди за руль, – сказал супруге.

– Они там шевелятся… – Ира спустилась по лесенке с башни. – Такое чувство, что им не нравится.

Я улыбнулся. А кому понравится, что его бензином облили? Деревья, конечно, не стали докторами наук, но мозгов у них точно прибавилось. Не знаю, где именно рождался мыслительный процесс, но в примитивном уровне он у них точно существовал. За время странствий по континенту в этом пришлось убедиться не единожды.

Вряд ли деревья понимали, чем именно облили их ветви и что собираются сотворить. Но подвох чувствовали.

Я забрался в башню. Стянул со спины «Вал».

– Готова?

– Да! – Ира погазовала на нейтралке.

Я прицелился в кусок асфальта рядом с залитыми бензином ветвями. Снял курок с предохранителя и медленно нажал спусковой крючок. Щёлкнул выстрел, приклад впился в плечо. Пуля чиркнула по дороге, высекла искры. Пламя распространилось мгновенно. Разлитый бензин заполыхал. В небо устремилась чёрная гарь.

Несколько мгновений ничего не происходило. Затем по округе разнёсся глухой и протяжный стон, словно из-под подушки. Ветви, перекрывавшие нам проезд, неожиданно задёргались, начали извиваться. Одна из них метнулась влево, скрылась в массиве фиолетовых листьев. Округу разорвал второй стон. Все ветви начали извиваться, поднимались вертикально, дёргались, пытаясь сбросить огонь.

– Поехали! – крикнул я.

Тяжёлая машина тронулась, постепенно набирая ход. Одна из толстых ветвей метнулась нам под колёса, но в одиночку не смогла ничего сделать. Её подруги бились об асфальт, пытались избавиться от пламени. Многие из деревьев бездумно затащили конечности, отчего слева и справа раздавались приглушённые стоны, появлялись новые очаги пламени.

В доме со странными балконами первый этаж целиком выгорел. На парковке возле тонкой кирпичной высотки, стояло несколько отодвинутых с проезжей части автомобилей.

Раньше, до апокалипсиса, я смотрел голливудские фильмы, где в городах после зомби-нашествия простаивала уйма брошенной техники. Поначалу так и было. Выживших людей оказалось в десятки раз меньше, нежели автомобилей. Постепенно выжившие начали осваиваться: организовали лагеря, мелкие производства, начали ездить друг к другу по обмену. Появились первые смельчаки, кто лазил в города за добычей. Сразу возникли и торговцы. Общество возрождалось.

С окраин столицы давным-давно всё ценное вывезли группы снабжения. Именно поэтому дороги пусты. За последние семь лет брошенные автомобили растащили на запчасти. Оставшиеся или слишком редкие и никому не нужные, или всё ценное из них скрутили первые шайки мародёров.

Мы видели, как работают группы снабжения в Екатеринбурге. Под охраной в город заезжало несколько больших самосвалов и кран. Собирали все машины подряд и уезжали. Ценные запчасти меняли лагерям далёким от больших городов, но близким к плодородным почвам. Остальное переплавляли или выбрасывали, отчего вокруг баз со временем вырастала дополнительная стена в виде мусора.

Одно из деревьев потянулось к нам веткой. На его жалкие потуги мы даже не обратили внимания. Во-первых, оно далеко от дороги, а, во-вторых, в одиночку точно не сможет доставить нам неприятности.

На кругу, рядом со знаком «Ховрино», стоял красно-синий вертолёт. Рядом с ним валялись обглоданные кости. На треугольнике безопасности лежало раскуроченное такси.

Петрозаводская улица перетекла в Онежскую. Перед нами простиралась прямая и пустая дорога. Справа гаражи, слева дублёр. Ира начала незаметно разгоняться, но я напомнил, что наш КамАЗ хоть и вездеход, но неожиданные городские препятствия в мёртвом городе порой настолько неожиданны, что и подобной машине их не осилить. Супруга сбросила скорость.

Тут же мы получили подтверждение моим словам. На углу с Флотской улицей кто-то перегородил проезжую часть двумя лентами с шипами. У нашего КамАЗа колёса с самозатягивающейся резиной и автоматической подкачкой, но двигайся мы на большой скорости, управление бы потеряли. А там и до столкновения рукой подать. А ДПС и Скорая в этом городе (да и в этом мире) ездили последний раз семь лет назад.

Объехали неожиданную преграду по пешеходной дорожке, протянувшейся между Онежской и дублёром.

Вероятно, эту ловушку ставили бандиты, чтобы ловить безмозглых лихачей. Хозяев шипов давно нет, иначе бы они дали о себе знать, а людей с тех пор пострадало немало. В зарослях фиолетовых деревьев на углу Онежской и Флотского я приметил несколько увязших автомобилей. А чуть дальше на дороге с пробитыми колёсами стоял военный «ЗИЛ» с распахнутым кунгом. На дорогу мы выехали рядом с ним.

С момента, когда мёртвое стало живым, а живое атавизмом, многое в мире изменилось. А больше всего и кардинальнее, поменялся сам мир. Может, Земля устала от нас и запустила ускоренную версию резервной программы «Эволюция»? Не знаю. Я много слышал разных версий, что произошло. Много слышал футуристических и неожиданных прогнозов на будущее. Одно знаю точно. Всё произошло настолько незаметно и неожиданно, что никто и ничего поначалу не понял.

А потом стало поздно. Пришлось любыми способами выживать.

Из тех, кто сумел выбраться из капкана больших городов, многие, в конце концов, пополнили ряды тех, с кем боролись. После смерти живое начало «оборачиваться». Будто заново рождалось в мёртвом теле. Не знаю, как это объяснили учёные. Даже не знаю, остались ли люди такой специализации. Да и всё равно мне, если честно. На лицо факт, что мы последние из могикан, последние люди на планете Земля. Последние осколки общества, некогда считавшего себя настолько великим, что даже уничтожало друг друга без конца и края.

Теперь нашим уничтожением занялась новая жизнь, призванная сменить всё живое на этой планете. И что могу сказать? Она намного приспособленнее, сильнее, более живучая. Не хватает знаний, накопленных человечеством, но через тысячи лет они их наберут. Интересно, вспомнят ли о тех, от кого произошли? Так же будут в музеях показывать, рядом с неандертальцами и кроманьонцами?

Возле поворота на Солнечногорскую улицу стояли остовы трёх сгоревших автомобилей. Чуть дальше, на тротуаре, лежала перевёрнутая маршрутка. На пешеходной зоне, между Онежской и дублёром, росла пара обычных деревьев. Странно смотрелись их зелёные листья. Стволы прямые, без наростов и тянулись вверх, к солнцу. Бывшие собратья не могли к ним добраться – именно это обстоятельство стало основным критерием выживания в современном мире.

На пересечении с Кронштадтским бульваром лежал изрешеченный крупнокалиберными пулями труп монстра. Видимо из Лихаборки выбрался. Короткие, но мощные лапы, раздувшееся тело. Пятнистая кожа, вытянутая зубастая морда и гребень вдоль всего туловища. Не сразу я узнал в этом изобретении эволюции обычного домашнего тритона.

На мосту через речку валялись высоковольтные провода. Одна из ЛЭП возле дороги оказалась повалена.

Слева, в белой высотке, красовалась огромная дыра, словно произошёл взрыв газа. А может, кто-то хранил взрывоопасные предметы. Сейчас не важно.

Когда объезжали старый, брошенный на дороге и даже не раскуроченный, МАЗ-плитовоз, издалека донеслась стрельба короткими очередями.

Вдали дорогу перебежала тройка изменённых. Один из них повернулся к нам. Его лицо ещё не претерпело серьёзных изменений. Даже военная форма осталась цела. Лишь бегал он босиком.

– Страшно, – замогильным голосом произнесла Ира.

Согласен. Страшно жить, чувствовать, любить, желать… а потом стать жертвой эволюции. Единственный стопроцентный способ, чтобы мёртвое тело не стало изменённым – сжечь его. Остальные методы не дают полной гарантии. Изменённый организм вполне способен отрастить себе новую конечность. Мы даже слышали про отросшие заново головы. А про внутренние органы и говорить не стоит – они возникали заново всего за какую-то пару часов.

Дорога возле 3-его Лихачёвского переулка изрыта взрывами. Валялось несколько искорёженных автомобилей. Чуть дальше нам снова попались изуродованные машины. Одна из них пожарная. Её лестница, поверх деревьев тянулась в одно из окон дома. Парковка рядом с розовым двухэтажным зданием оказалась заставлена нетронутыми автомобилями. Плохое место. Наверняка внутри живут или изменённые, или какая-то тварь. Поверх чёрного забора, обмотанного колючей проволокой, висели обрывки одежды.

Вновь запахло гарью. После небольшой площади, где мы увидели следы стоянки крупной группы, дорога пошла вверх. Массивы из деревьев по обе стороны дороги вели себя вежливо и к нам не лезли. Это место следовало преодолеть быстрее, неизвестно, какая изменённая эволюцией тварь могла поселиться в этих фиолетовых зарослях. На перекрёстке объехали брошенную фуру с европейскими номерами.

Михалковская улица началась с моста через железнодорожные пути. После перекрёстка висел знак «Пересечение с трамвайной линией». Зачем обратил на него внимание? Просто нелепо он смотрелся в мире, где всем плевать на правила.

Странно, но путь через бывшую столицу нам давался относительно легко. Я напрягся в ожидании появления какой-нибудь твари. После моста мы увидели рельсы и одинокий трамвай, застывший на повороте.

Движение в одном из окон дома с надписью «Коптево» мы заметили одновременно. Словно кто-то высунулся, но его затащили обратно.

– Тормози, – сказал я.

Ира остановила КамАЗ. Я поднял «Вал» и приник к оптике. Занавеска на третьем этаже и впрямь колыхалась.

– Очередной местный житель? – спросила супруга.

Проверять, кто там спрятался, желания нет. Если и вправду очередной человек, который надеется на лучшее, то можно и пулю схлопотать. Если измененный, то попросту время потеряем.

– Ты решил до Трёшки, а там спуститься до Кутузовского? – Ира задумчиво смотрела на трамвай. – Мне кажется, что на Трёшку лучше не соваться. Помнишь же, в прошлый раз мы видели…

Года три назад мы были в одной из подмосковных баз – в Суханово. Сейчас этого лагеря не существует – прошлым летом всех выкосила неизвестно откуда появившаяся оспа. Выполняя для них одно из заданий, мы видели заторы на Автозаводском мосту, часть из которого, кстати, ещё и обвалилась.

Третье транспортное кольцо вообще своеобразный Рубикон для выживших. Мало людей, которые побывали за ним и вернулись обратно. Каждый из них рассказывал немыслимые басни. Раньше мы не обращали на них внимания, даже когда нам говорили, что в центре столицы живёт хорошо вооружённая группа людей. Недавно получили подтверждение этой информации.