Пираты Скарры. Возвращение богини

Мик с Кайрой переглянулись, но комментировать не стали. Их интересовало совсем иное – информация. Они будто прожили месяц тюрьме. Прислуга с ними не общалась. Как призналась Кайре одна из горничных, им под страхом смерти запретили разговаривать с гостями, исключая стандартных вежливых слов, или необходимых просьб. Вероятно, ввиду этого приказа, Мик с Кайрой почти не встречались с прислугой.

Удача тоже не баловала сына с невесткой рассказами. Она лишь требовала их. В итоге получилось, что Мик с Кайрой даже не очень сильно представляли, куда попали, что здесь происходит, куда делась их команда, кто из них выжил, как выбраться с острова и нужно ли вообще выбираться.

– Малыш, рассказывай, – попросил Мик, и тут же уточнил. – Всё рассказывай, что случилось после нашего прибытия. Мы точно из тюрьмы выбрались, ничего не знаем. Однако у меня есть подозрение… точнее предчувствие… что всё очень печально.

– Проклятье медузы! И у меня! – поддакнула пиратка.

Байтарас поглядел по очереди на супругов. Тяжело вздохнул. После начал:

– Почему-то я так и думал… Ладно. Значит, после того, как я очнулся…

За следующие несколько часов он пересказал всё, что произошло с беглецами из Пунпура, пока Мик с женой находились во дворце Удачи.

***

При крушении «Резвого» выжили не все. Многие погибли. Кто-то не выплыл, кого-то смыло, кто-то умер от ран ещё до прибытия местных жителей. А кто-то скончался от ран уже в тюрьме, так как поначалу никого не лечили. И даже не кормили. Около недели, пока Мик с Кайрой приходили в себя, имея вдоволь пищи и отдыха, над остальными беглецами с Пунпура откровенно издевались. Давали лишь грязной, заплесневелой воды, которой, впрочем, все были рады.

А потом, в какой-то момент, всё резко переменилось. Их начали кормить – причём сытно и вдосталь, стали выводить на прогулку. Кому ещё требовалась медицинская помощь – получили её.

Мик сразу смекнул, что это произошло после его первого обстоятельного разговора с Удачей. В тот день он впервые долго беседовал с матерью. В тот день впервые отчётливо понял – мать она для него лишь условно, на самом деле эта женщина опасна. В тот день он сказал, что будет с ней сотрудничать и всё-всё подробно расскажет не только о себе, но и о том мире, откуда сбежал. Видимо, лишь после этого Удача смягчилась к спутникам неожиданно нагрянувшего сына.

Затем Байтарас поведал, что их переселили, вначале, в огороженный барак на краю города. Там им предоставили небольшую территорию для прогулок, вдоволь еды, но покидать территорию обитания запретили. Затем, постепенно, жизнь начала меняться к лучшему. Каждый день к ним приходила комиссия, которая распределяла людей по домам Вириона. Вначале отселяли семьи, затем принялись за одиночек. Каждому находили работу, подходящую его талантам и умениям, или, на худой конец, какое-нибудь дело. Всех детей определили в школу, где с ними обращались, как и полагается – строже некуда. Били хворостинами за неправильные ответы, да ставили коленями на горох за баловство – в общем, всё, как в лучших учебных заведениях Скарры. Подростки уже имели право выбора. Те, кто хотел учиться какому-то ремеслу – пошли учиться. Кто не желал учиться – пошёл работать. Последних оказалось большинство.

Время потекло быстро. Новые дела, новый быт быстро всех замотал, закрутил и увлёк. Прошлые приключения вспоминались с трудом. А о Мике с Кайрой уже почти никто не вспоминал, свято уверовав, что у тех теперь всё лучше, чем у кого бы то ни было. Ещё бы… Оказаться сыном королевы, да ещё и легендарной Удачи… При таком раскладе, по мнению абсолютного большинства, жизнь плохой быть не может!

Весть о том, что к Удаче пожаловал сын, моментально разнеслась по всем землям. Правда, Байтарас уточнил, что однажды за ужином случайно услышал слова одного старца, который упомянул, что это уже третий раз, когда к Удаче прибывают её дети. О том, что случилось с двумя предыдущими, он не помнил – давно дело было, ещё в его молодости.

Из рассказа абордажника Мик понял, что никого на острове, почему-то, не удивляет возраст правительницы. Для всех ныне здравствовавших она была всегда. Всегда она была и для их родителей. Даже для бабушек с дедушками она была всегда. Люди столько не живут, сколько правила Удача. Собственно, история гласила, что никто, кроме Удачи, никогда не правил и править не может. Даже этот факт никого из местных жителей почему-то не смущал. Когда долго живёшь в ненормальности – перестаёшь её замечать, она становится нормой.

В последнюю очередь Байтарас перешёл к собственной персоне. Его жену, рыжеволосую Тию, поставили управлять увеселительным домом, как на Вирионе назывались места, где женщины торговали собственным телом. У Байтараса с Тией даже скандал на эту тему случился, но жена сумела убедить абордажника, что в её задачи входит только и исключительно управление заведением, а девочек и женщин, готовых отдать себя в безраздельное пользование, во все времена имелось в достаточном количестве. Нашлось их немало даже среди тех, кто выжил после крушения «Резвого». Некоторые из них были замужем, но мужья против ничего не имели – они изначально знали, кого взяли в жёны. Другие лишь собирались найти в таких местах себе новых спутников жизни.

Самого Байтараса определили рабочим на промысловое судно. Торговлю Вирион вёл только с островами, находившимися под контролем Удачи. Малыш рассказал, что с удивлением понял, будто местные считают, что на Скарре кроме них никто не живёт. Прибытие «Резвого» оказалось объяснено одним из высокопоставленных чиновников, как пробой временного измерения, отчего люди с параллельной Скарры попали на настоящую Скарру. Мик плохо понял, какую именно чушь навесили на уши жителям – факт состоял в том, что это в принципе делалось.

При этом недовольство не проявлял никто. Байтарас это тоже подметил. Народ в массе своей, радовался жизни. Бывали, конечно, смерти, несчастные случаи, создававшие горевавших родственников. Даже грабежи с убийствами иногда случались, но маленькая тюрьма, в которой побывали свободные моряки, по заверению Байтараса, не была заполнена и на четверть – в основном в её камерах сидел воздух.

Мик ещё мало понимал в управлении Вириона, но догадался, что оно кардинально отличалось от того, на чём привыкли строить власть правители известной ему Скарры. Удача нашла какой-то иной способ. Все жители довольны, ведь у них всё донельзя стабильно – в достатке еда, оплата труда одинакова для всех, но каждый не занимается тем, чем желает – а работу назначают.

Первое, что бросалось в глаза – стабильность. Она чувствовалась во всём и везде. Даже правила островом уже много поколений одна и та же женщина. Куда уж стабильней?!

К тому моменту, как давний знакомый Мика и Кайры закончил рассказ, стол уже давным-давно пустовал. Причём, второй раз. Гренки с колбасой и вправду восхитительны. После первой заказанной порции пришлось дозаказать вторую. Пиво чуть подвело – оно оказалось донельзя лёгким. Однако в этом имелся и своеобразный плюс – люди не боялись его пить помногу.

Посетители за столиками часто сменялись. Люди реально приходили в это заведение есть, а не напиваться, к чему привыкли свободные моряки.

Кайра уже полулежала на столе. Дочери легендарного Фаранда приходилось прикладывать титанические усилия, чтобы слушать рассказ Малыша. Мик и сам чувствовал накатившую сонливость. Он объелся. Некоторые свечи прогорели, но менять их не спешили, будто ждали, чтобы потухли вообще все. На полутёмный зал опустился сумрак.

Байтарас тоже, судя по всему, устал. Его начало клонить в сон. Он вдруг поднялся. Отряхнул сине-белые штаны от крошек.

– Всё, сыновья и невестки богинь, мне пора. И так с вами тут засиделся. От капитана влетит.

– Мать твоя каракатица! – очнулась от полудрёмы Кайра. – Меня тут, вообще-то, никто не спрашивал, хочу я быть невесткой целой Удачи, или нет! Понял, акула пресноводная?! А я, между прочим, не очень-то и хочу. На дне я видела эту Удачу!

Последние слова она произнесла крайне неудачно. В этот момент зал резко затих и звонкий голос пиратки донёсся до каждого уголка. Конечно, каждый посчитал своим законным правом поглядеть на ту дерзкую и глупую натуру, решившую произнести: «На дне я видела эту Удачу».

Байтарас тут же опустился на скамью, чтобы не привлекать лишнего внимания. Кайра едва не выкрикнула: «Чего уставились, моллюски сушёные?». Остановило, что Мик взял её за руку и сжал, призывая к молчанию. Это было самым верным решением. К ним все быстро потеряли интерес, вернулись к прерванной трапезе.

Байтарас долгим взглядом посмотрел на дочь Фаранда. Уже открыл рот, сказать, что думает об очередной её выходке, когда его глаза неожиданно вспыхнули. Он перевёл взгляд на Брата Удачи.

– Слушай, Мик, а куда твоя мать собралась направить боевой флот? А то тут такие дикие предположения бродят, что я уж и не знаю…

Мик почесал щетину на подбородке, задумчиво глядя в каменную стену.

– А вот отсюда поподробнее, – попросил он. – Самое интересное, ты, оказывается, так и не рассказал.

– А чего тут подробнее?! – пожал плечами Малыш. – В бухте Надежды, это там, – ткнул он в одну из стен. – Собирается флот. Все поговаривают, что придётся от кого-то отбиваться. Что идёт какой-то неведомый враг. В общем, много чего болтают. Вот я и хотел узнать. Не Наровин ли случаем идёт? И не пора ли нам тогда дальше делать ноги?

– Я знаю не больше твоего, – ответил Мик. – Однако разобраться очень и очень хочу. И разберусь. Буду держать тебя в курсе. Связь с нашими не теряй. Может быть, придётся ещё раз брать корабль и убегать отсюда так же, как и с Пунпура.

– Понял, Мик, – серьёзно кивнул Малыш, а в следующий миг поднялся. – Всё, мне правда пора. Надо бежать.

***

От кабака супруги отправились в сторону, указанную Байтарасом. Правда, найти бухту Надежды так сразу не вышло. Пришлось трижды спрашивать дорогу. Благо уже вечерело, дневной зной спал, и на улицах стало заметно больше народа.

В поведении людей ничего не изменилось. Практически каждый с первого взгляда узнавал Мика, отчего внимание к нему оказалось повышенное. Радовало одно – никто не пытался лезть с разговорами. Все лишь смотрели во все глаза, а самые бесцеремонные тыкали пальцами.

Наконец, свободные моряки подошли к большим деревянным воротам, которые остались распахнуты. Возле входа в город находилась пустовавшая караульная будка. Сразу за воротами начинался лес, в который уводила широкая, вытоптанная тысячами ног, тропа.

– Мать их каракатица! – усмехнулась Кайра. – Зачем здесь вообще ворота и будка караульного, если всё распахнуто настежь?! Осьминоги трюмные! Воблы сушёные!

Кайра ещё несколько минут шла и ругалась на тех, кто бросил ворота города распахнутыми и без охраны. Ругалась, пока не увидела белку, сбежавшую по стволу дерева, а потом нагло и дерзко перегородившую дорогу пиратке. Белка стала на задние лапки, поглядела на девушку с таким выражением, будто хотела спросить: «Где моя еда?!». Видимо, люди в этом месте любили белок, подкармливали их, поэтому никакого испуга в глазах и действиях зверька не наблюдалось.

– Что это за тварь?! – замерла Кайра.

В первый момент Мик подумал, что жена шутила. Поэтому и сказал:

– Ядовитое чудище. Один укус или порез гарантирует смерть. Противоядия нет.

– Что нам делать, Мик? – дочь Фаранда не сводила глаз со зверя, сидевшего перед ней.

Брат Удачи отчётливо расслышал в голосе супруги страх, вперемешку с решительностью. Тут-то и понял, что жена не шутила, когда спрашивала о животном. Как это ни удивительно, она действительно никогда не видела белку. Впрочем, это нельзя даже назвать удивительным. Она выросла на корабле. Она всю жизнь прожила на корабле. На берег сходила лишь по необходимости, и большую часть этого времени проводила в городах. А в тех книгах, которые ей довелось читать, ничего о белках не говорилось.

– Если эта тварь бросится, то предлагаю бежать … – начала дочь Фаранда, но закончить не успела.

Мика скрутило от хохота. Он опёрся на колени, не в силах сдерживаться. Хохотал так, что задыхался. Из глаз брызнули слёзы. Он вообще с трудом удерживался, чтобы не упасть – ещё никогда-никогда и никто его так сильно не смешил.

Белка от такой непонятной ерунды, как смеющийся до слёз легендарный пиратский капитан, да ещё и сын Удачи, поспешила ретироваться обратно на дерево.

В первый миг Кайра ничего не поняла. Белка убежала, муж едва не падал на землю от хохота. Затем начала кое-что подозревать.